Меж двух мгновений Вечности (часть первая и вторая)

Местные радары приняли сигнал от крейсера на дальних подступах и вели его в течение получаса. Дракар заметил ракетоносец ещё раньше и поспешил убраться из зоны досягаемости своего могучего соперника. Вдвоём им в небе над тремя сибирскими областями было тесно. С земли было видно, как тарелка крейсера - впрочем, снизу она казалась не больше луковицы, - зависла над базой, как от неё отделилась горошинка модуля и плавно начала снижаться в открытое для неё приемное "окошко" купола. Когда блюдечко аккуратно коснулось земли, из динамиков грянул марш "Встречный", военный люд принял бравый вид. Истомившиеся в ожидании шеренги спецназа, летчиц, хозвзвода и штабных напружинились. Люк у "блюдца" откинулся, и из него молодцевато выпрыгнул высокий, поджарый и улыбчивый военный в парадном мундире французских вооруженных сил. У ФОРСИС нет единой военной формы, поскольку его служащие считаются прикомандированными из национальных вооруженных сил. Как только подметки ботинок генерала Антуана де Дампьера коснулись земли, Крот скомандовал "смирно, равнение налево!" и молодцевато заковылял ему навстречу. Радиооператор обрубил марш, звонкая тишина повисла над взлетной площадкой, подчеркивая торжественность момента. Сошлись и вскинули руки в воинском приветствии. Крот доложил по-русски, вставив только один раз в доклад "мон женераль". Антуан на эту вольность не отреагировал, слушал серьезно, внимательно. Потом они вместе обошли строй. К огромному удивлению и радости солдат и офицеров гость на чистом русском приветствовал подразделения словами "Здравствуйте, товарищи!" и с удовольствием выслушивал раскатистые "Здрая желаа тарищ нера!". А летчицам улыбнулся весело и поздоровался с ними не по-уставному: "Здравствуйте, красавицы!". На что те тоже разулыбались и вдруг ответили по-французски: "Виват, мон женераль!" Летчицам прощаются вольности. Явно это был не экспромт, а домашняя заготовка. И Крот вспомнил, что Марина вчера как бы мимоходом спросила о том, как положено отвечать на приветствие начальника в вооруженных силах Франции. Крот не знал, как положено, он даже не знал, есть ли у Франции сейчас отдельные от НАТО вооруженные силы, и отшутился, поведав на полном серьезе, как военную тайну, что отвечать следовало "Виват, мон женераль"! Хотя, если хором, то почему "мон", а не "нотр"?

Антуан, пройдя вдоль шеренги, поднялся на небольшой бетонный надолб, используемый обычно механиками для укладки боевой комплектации во время перезарядки лучевых пушек. Надолб был сдержанно украшен неброскими элементами военной атрибутики. Так на углах лежали стопками диски отработанных гравитационных батарей, которые, вопреки инструкциям, утилизировались далеко не всегда. Несмотря на невозможность применить их вторично по прямому назначению, за изящную форму и приятный серебристо-металлический окрас они широко использовались в дизайнерских целях. За спинами членов комиссии и руководства части переплетались на ветру флаги России и Франции, казалось, перетекая друг в друга синими, белыми и красными полосами. Оформление трибуны было делом Седых, и Крот, положившись на его опытность в таких делах, не проконтролировал, а теперь изменить что-либо было поздно. По регламенту, кроме Российского, должен быть установлен лишь флаг ФОРСИС. В составе комиссии были англичанин и поляк. И если присутствие флага Франции было, хотя и грубым, но лишь отступлением от протокола, то отсутствие флагов их стран в данной ситуации могло вызвать появление жалоб с последующим разбирательством. Но Крот даже обрадовался этой промашке, потому что она давала повод серьезно наехать на Седых, который его раздражал своей нагловато-самоуверенной манерой держаться: картинно - отглянцованной мужской самостью, которая выделяла его из общей офицерской массы, как выделяется чистенькая прогулочная яхта среди работяг-буксиров. Впрочем, надо было отдать должное этой яхте - прогулочной она была только по виду.

Антуан поставил рядом с собой Крота, с другой стороны он разместил Стрижич, которую прихватил возле строя летчиц, чуть ли не под ручку довел до импровизированной трибуны и галантно пропустил вперед, перед тем, как поднялся туда сам. Антуан постучал по микрофону, проверяя его готовность, оглядел строй и наклонил голову. Крот усмехнулся, предвкушая реакцию слушателей. И она последовала, потому что француз вдруг заговорил на чистом русском языке. Он поздравил присутствующих с боевым крещением, с вступлением в боевое содружество воюющих баз, сообщив, что отныне они надежда человечества, что от их боевой выучки и твердости зависит не только экология Земли, но и сохранность их собственных жизней, потому что дисциплинированность, овладение боевыми навыками вкупе - он так и сказал "вкупе" - с отвагой творят чудеса, а "смелому победа идёт навстречу". Посмотрев прохождение подразделений торжественным маршем, Антуан обернулся к Кроту и спросил:

– Церемониал закончен? Ну, давай здороваться по-настоящему.

Они обнялись. Потом, после обхода боевых постов, учебных классов, после короткого совещания с руководителями подразделений, когда они, наконец, оказались в особняке, Крот поинтересовался с неподдельным интересом, как Антуан сумел за такой короткий срок так усовершенствовать свой русский язык. Тот многозначительно поднял палец и ответил с нарочитым акцентом, не уродующим фразы, а придающим им особый изысканный шарм:

– Не такой малый срок. Год...И как тебе моя речь на параде?

– Ты говорил, как грамотный русский чиновник.

– Но разве бывают неграмотные чиновники?

– У нас бывают.

– Приятно слышать, что грамотный. Но чиновник... Я думаю, это сомнительный комплимент изо рта военного.

– Из уст.

– Да, да. Я забыл это слово. Я знаю: слово "чиновник" для русского - не похвала, а насмешка. У вас не любят чиновников.

– Это чиновники нас не любят. Они вынуждены отвлекаться на нас, а это им мешает эффективно руководить.

Антуан засмеялся. А потом добавил серьезно.

– Ты говоришь то, что говорят другие. Как ты можешь знать про русских чиновников? Ты долго не жил в России.

– Если верить русской литературе, чиновники не менялись триста лет. Неужели ты думаешь, что они изменились за десять лет моего отсутствия?

Антуан слушал, склонив голову.

– Допустим. Я не буду спорить. Я очень уважаю русскую литературу и тебя, чтобы спорить.

– Я бы с тобой поспорил - по-французски. Если бы умел так же хорошо говорить, как ты по-русски.

– У тебя нет такого таланта, зато есть другие. Психоатаки действуют на всех по-разному. На нас с тобой они подействовали хорошо.

За ужином, накрытом на первом этаже особняка, кроме гостей, присутствовали его замы, Стрижич, и командир спецназа. Крот позвонил Марине, хотя её появление было бы расценено, как нарушение субординации и одновременно демонстрацией их особых отношений. Но она не взяла трубку. И вышло хорошо со всех сторон: и ей оказал внимание, и она не поставила его в двусмысленное положение. Пили только легкое вино, которое Антуан привез с собой, хотя наши и косились выжидательно на запотевшие холодным потом бутылки "Московской". Много шутили и в конце даже спели "Катюшу". При этом замечательно выделялись голосами Седых и Стрижич. Спелись, однако. Характерно, что слова всей песни знал только Антуан, и когда после окончания очередного куплета все замолкали, лихорадочно припоминая, как дальше, он заводил новый, заставляя включаться остальных. О делах не сказали ни слова. Через два с небольшим часа Антуан дал своим знак, и они встали из-за стола. Представители принимающей стороны не прочь были бы продолжить банкет, но в этой ситуации им ничего не оставалось, как тоже начать прощаться.

Когда комната опустела, Антуан взял со стола бутылку водки, два стакана, кивнул на тарелки:

– Захвати что-нибудь на свой вкус. Пошли ко мне.

Они поднялись на второй этаж, расположились у небольшого столика. Крот разлил водку.

– Давай за ребят...
– сказал Крот.

Выпили, не чокаясь. Помолчали.

– Помнишь, вот так же мы с тобой сидели в Далоа. Только тогда вместо водки был ром, а вместо русского добротного салата - месиво из цитрусовых.

– Кстати, ты спрашивал про оливье. Так вот, это оливье.

– Да? А пельмени будут?

– Завтра. И все-таки, как ты смог так хорошо выучить русский язык?

– Можно подумать, что год назад мы не говорили с тобой по-русски.

– Не сравнить.

– Мне иногда кажется, что я умею говорить на всех языках мира. Для меня не составляет трудности учиться говорить. А понимать чужой язык просто так. Я иногда думаю, что мне этому и учиться не надо. Здесь, - он стукнул себя по начинающей лысеть макушке, - само собой переводится. Что об этом говорить? Давай о другом. Ты никогда не думал, почему они делают психоатаки, если мы научились эти атаки избегать?

Крот думал об этом. Как не думать? Ерунда какая-то получается. Поначалу психоатаки иных были очень эффективны. Но теперь новичкам, которые им ещё ни разу не подвергались, просто не выдают оружие. И только тех, кто не отреагировал на воздействие, зачисляют в штат. Это как бы еще один экзамен, среди всех прочих, что проходит адепт при зачислении в ФОРСИС. Тех, кто пострадал в легкой форме, реабилитируют на месте. "Тяжёлых" отправляют на лечение. Зачем инаким продолжать эти атаки? А они ведь продолжают.

– Они начали применять психоатаки лет семь назад. И сразу сократилось число желающих служить в Форсис. А ведь отбоя поначалу не было! Герои не боятся смерти, герои боятся свихнуться. Хотя героизм и сам по себе - отклонение от нормы. Но, оказалось, что на многих психоатаки не действует. А на некоторых действуют, как на нас с тобой. Скажи, Крот, ты думаешь, что остался такой же, как был когда-то?

– С языками у меня проблемы, - отшутился Крот, обдумывая, как отвечать. Поворот разговора его настораживал, но, с другой стороны, он хотел этого продолжения.