Между нами ничего не было

Хватаю ее за запястье.

– Эмиль, подожди!

Дергаю ее на пол.

– Думаешь, я с тобой шучу, так?! Врать мне вздумала?! Я тебя…

Кристина цепляется за мою руку и шепчет.

– Я слышала, но не поверила. Думала, они это специально говорят, чтобы мне хуже сделать!

– Хватит врать!

– Я не вру, клянусь! Подожди, Эмиль, умоляю! Стой!

Медленно поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядами. Кристина часто дышит. Я успел поставить ее на ноги перед собой, так что теперь лампа освещает хорошо-знакомое лицо в каком-то…если честно, жутком свете. Синяки под глазами стали огромными, губы потрескались, и кожа…там, где ее не покрывает тональный крем, она будто бы посерела. Или это игры воображения?

– Если бы я знала, я бы не пришла, - пока я ее рассматриваю, она ловит момент и шепотом тараторит, - Клянусь! Я бы не стала вредить твоему ребенку. Я же не монстр…

– У нас разное понимание некоторых терминов, дорогая, - хрипло отвечаю в ответ.

Жалость сильнее стягивает сердце. Я не знаю, что происходит, но будто бы нутром чувствую, что что-то происходит. Это на каком-то уровне, который словами не описать. Словно на животном…

Мы молчим недолго. Кристина смотрит мне в глаза, я отвечаю. А потом она признается еле слышно…

– Я пришла не к ней. Если честно, то я пришла…к тебе.

Пиз-дец.

Что я чувствую по этому поводу? Считаю нужным начать с фантазий.

Когда я только придумывал план своей «страшной» мести, я представлял себе этот момент. Правда. Кристина вся потасканная приползает ко мне на коленях и умоляет ее спасти. Я получаю от этого садистское удовольствие, а потом даю пенок под зад и дальше живу свою замечательную жизнь.

А теперь о реальности.

Как оказалось, фантазии, построенные в момент агонической боли ничего общего с реальностью не имеют. Я представлял себе сладкую сатисфакцию, удовольствие и удовлетворение, но по факту…мне неприятно. На душе остаются липкость и какая-то мерзость. А еще брезгливость. Не только к ней, но и к самому себе тоже. За очередные, не очень-то хорошие мысли…Наверно, единственное в этой ситуации обнадеживающее — это то, что я не совсем уж дерьмовый человек, раз не наслаждаюсь всей этой сценой. Да?

Отпускаю ее и делаю шаг назад, а потом холодно чеканю.

– Мне неинтересно все, что ты хочешь сказать. Даже не начинай. Одевайся и убирайся из моей квартиры прочь. Еще раз увижу тебя…

– Ты не понял, - тихо перебивает она меня, - Я не…признаваться в чувствах.

С губ срывается смешок. «В чувствах», забавно, да?

– Хорошо, что ты перестала врать.

Кристина поджимает губы, и я жду, что сейчас ее маска спадет и явит мне ее истинный лик, но…и здесь мои ожидания не оправдываются. Она даже не успевает зажечься, как тут же тухнет и опускает глаза в пол.

– Я знаю, что ты меня ненавидишь, но…я не могла не прийти. Эмиль, у меня рак…

Бам!

Она говорит что-то еще, а я стою перед ней, будто бы оглушенный, и пытаюсь сообразить, что означают слова по отдельности, чтобы потом понять, что они значат в сумме.

Доходит с трудом.

Я, не мигая, смотрю на свою бывшую жену, она всхлипывает и поднимает глаза, а потом скрипит.

– Ты сможешь?

– Что?
– шепчу в ответ.

Ни хрена не понял. Что?...

Кристина набирает в грудь побольше воздуха и кивает.

– Да, я тоже не сразу поняла…У меня…нашли опухоль в груди. Сделали биопсию и…

– Зачем ты мне это рассказываешь?
– снова шепчу.

Она замирает, в ее глазах у меня получается разглядеть какую-то…надежду? Но она сразу же тухнет. Кристина покорно кивает и отводит взгляд обратно в пол.

– Когда я была в больнице, я разговорилась с одной женщиной. Она считает, что рак — это плохая карма. У нее тоже…был ряд неправильных решений в жизни, после которых осталось много обиженных, раненых людей. И…

– Что, блядь?

С ее губ срывается смешок. Кристина не поднимает глаз, но улыбается очень горько. Шепчет…

– Через три дня мне будут делать операцию и…

– Как меня это касается?

– Ты прав, никак. Я просто…- громко всхлипнув, Крис утирает нос запястьем и наконец-то смотрит на меня, - Я пришла не для того, чтобы вредить тебе или твоей новой семье. Правда. Да, я слышала, что Кира беременна, и я не поверила…хотя, наверно, все-таки поверила. Боже…не знаю, как это объяснить, но клянусь, я не хотела ее волновать в любом случае. Я хотела поговорить с тобой…я хотела попросить у тебя прощения за то, что…было.

Я открываю рот, но не знаю, что ответить, а Кристина еще раз всхлипывает и еле слышно шепчет.

– Мне очень страшно, Эмиль. Я не хочу умирать. Может быть, я это заслужила, но…я не хочу.

Блядь…

Она тихо усмехается. Только в этом смешке все еще нет веселья. В нем…отчаяние, горечь и море безнадеги…

– Я знаю, что ты в такое не веришь. И да, возможно, мои слова звучат подобно бреду, но…У нас в больнице…хах…говорят, что болезнь никого разумнее не делает.

Снова глядя мне в глаза, Кристина заканчивает.

– Конечно, мои извинения не сделают карму чище, да и вообще…если мне суждено умереть, я умру. Простишь ты меня или нет, но…я должна была сказать тебе это. Тогда…в последнюю нашу встречу, я говорила совсем не то, что следовало. Ты был мне верным, хорошим мужем. Ты меня любил. Прости, что не смогла это оценить и ответить тебе тем же. Мне очень жаль. Искренне. Мне жаль, Эмиль…

Она облизывает сухие губы, потом берет свою сумочку и идет к двери, а я так и стою…глядя в пустоту с тяжелым сердцем.

Что?…

«Останься»

Эмиль

Когда я выхожу в гостиную, Кристины в моем доме уже нет. Это хорошо. Я не готов смотреть ей в глаза, не готов больше с ней разговаривать. Если честно, накатывает стыд и какая-то необъяснимая тяжесть. Понять, что я конкретно в этот момент чувствую — сложно. Просто какой-то глубокий провал.

Не глядя ни на кого, подхожу к бару, наливаю виски в стакан и сразу же его опрокидываю. Горло сдавливает и щиплет.

Морщусь.

Новости, мягко говоря, дерьмовые.

А еще мне стыдно.

Да, я хотел сделать больно своей жене, скрывать это глупо. Отказываться при уже полной картине всего я тоже не собираюсь. Я хотел сделать ей больно, хотел сломать ей жизнь, потому что в тот момент мне казалось, что это очень справедливо. Она меня нагнула круто, и что теперь? Подставил вторую щеку? Не-а, это не про меня. Так что да. Я хотел крушить, хотел рушить и наслаждаться. В момент, когда я только узнал о ее измене, это было единственное, что я ощущал — огромный пласт деструктивных эмоций. О том, как эти эмоции вывели меня на свет, сейчас говорить смысла нет. Это уже другая история, а в нашей с Кристиной, мы опираемся на факты, от которых я не буду открещиваться. Было так. Я всего этого хотел и маниакально к этому шел. Но! Я никогда не желал ей заболеть…или тем более умереть. Нет. Мучать кого-то на уровне эмоций — это одно дело. Отнимать любимое? Наказывать? Это все не смертельно. Я же не подох, правильно? Правильно. А вот…такое — уже определенно другая ступень помешательства, на которую меня не хватило бы.