Между небом и землёй

– Что за чушь, - я не удержался.
– У нас тоже думают, что цветок папоротника можно в ночь Ивана-Купалы найти.

– Ивана и Мары? У вас тоже их чествуют?

– Ивана-Купалы, день, тот же, а праздник, вроде как языческий, у нас не отмечают. Знаю, что некоторые купаться ночью ходят, совсем наивные цветы папоротника ищут. Кстати, учеными давно доказано, что папоротники спорами размножаются, зачем им цветы?

– Цветёт папоротник, я сама видела. Я не знаю, чему они «учёные», но если бы мой венок белыми цветами не покрылся, меня бы не выбрали. Как говорят, раньше девушки даже из еловых веток венки делали и те цвели и очень красиво, - привела она очередной довод и умолкла, окончательно обиделась на моё недоверие.

– Ладно, в вашем мире всё цветёт, иначе действительно непорядок, всё как попало, а растения как принято. Правильнее чтобы у меня кругом, куда не глянь, «научный шок» был, - на её лице отразилась тревога (искала признаки шока). Я решил сбавить сарказм, ей он был не знаком, это как с ребёнком философию Канта обсуждать.

– Не обращай внимания на мои слова. Что дальше-то было?

– Родные меня поздравили, нас троих дома кормили очень вкусно на следующий день. Меня немного пожурил тятенька, за то, что я убёгла, он про Вас слышать не хотел. А мне нудно было вам переход обеспечить.

– Вот спасибо! – съязвил я. А она не обратив внимания продолжала:

– Следующей ночью, в назначенный час мы втроём подошли к Началу Пути, как только услышали пение стрихш пошли за голосами. До поляны нас сопровождали две дюжины Стражей, потом нам дали указание закрыть глаза и, дальше, мы пошли, доверившись судьбе.

– Ничего не видя, - убавил я романтизма. – А почему ни все на поляну попали?

– Остались те, кто жульничал с венком или кто пошел, если его не выбирали. Порой ходят просто посмотреть и себя показать. Мужчины по своему желанию шатры ставят. Их тоже ни всех выбирают. Кроме того это способ сходить в гости, ведь где Начало Пути открывается всем ведомо.

– Как ты смогла найти с закрытыми глазами именно меня? Ты тоже жульничала, подглядывала?

– Этого нельзя было делать. Стрихшы могут заморочить взор и увести туда, откуда нет дороги назад. Единственное, что я могла сделать, чтобы найти именно Вас это сильно захотеть. Я слышала, что это срабатывает. Нам мама рассказывала, - она продолжала свой неторопливый рассказ и пока мы шли по лесной тропинке, я с интересом выслушал историю:

– Старшая дочь Лады Мара была невероятно красивой смертной девушкой. Её любви добивались даже Боги, но она полюбила простого лекаря-травника. Девушка не могла сама ему признаться, а Иван (так звали юношу) не представлял, что может быть достоин любви дочери Лады. Так, они жили рядом, и тайно страдали. Однажды, когда Мара шла за водой, её заметил Чернобог и выкрал, унёс в Царство Нави. Там не распространяется власть Лады. Он издевался над Марой, добиваясь таким способом её ответного чувства страсти. Даже мёртвые, бездушные слуги Чернобога не смогли терпеть издевательства над девушкой, они сжалились над ней и помогли бежать. Чернобог узнал об этом очень скоро и выслал вслед за ней злых Пекельников. Каждый дух нёс с собой страшные болезни, но вселиться в тело дочери великой Богини злые духи были способны лишь через её людские слабости. Первым к Маре приблизился Дух Чумы. Под видом Красна Молодца предложил Пекельник Маре помощь и защиту, но она отвергла её и близко не подошла. Вторым догнал её дух Падучей, завлекал красивой одеждой, да безделушками. Девушка отвернулась от него и убежала прочь, где её поджидал третий Дух-Кромешник. Он обернулся болезным старцем и улёгся на тропинке. Не смогла пройти мимо больного Мара и предложила злому духу свою помощь. Как только дух коснулся Мары, он проник в её тело, чтобы его разрушить, но обжегся о чистое, любящее сердце и поспешил скрыться, покинул тело. И Мара не умерла.

Но даже за короткое время своего мерзкого присутствия он успел забрать её красоту и ослепил девушку. В абсолютной темноте бедная Мара брела несколько дней, думая только об одном, сказать о своих чувствах любимому Ивану, и эти мысли помогли ей найти селение рядом со своим домом. Она прошла по улице до самой крайней избы и, открыв дверь, вошла в неё. Юноша спал на своей кровати. Девушка, подойдя к нему, ощупала его лицо и, взяв за руку, призналась, что нашла своего любимого. Юноша, услышав её голос, проснулся и, не выпуская её руки, сказал о своей любви и стали они в ту ночь мужем и женой. Он не отказался от обезображенной и слепой возлюбленной и прижимал к своему сердцу. Вмешалась Богиня и увидев настоящую любовь подарила им Луну. Там они и живут теперь.

– Получается, что эта легенда легла в основу того, что я назвал бы просто «Ярмаркой женихов»?

– Это не легенда, а наша история. А свадьбы на Ладушкиной поляне необходимы. Как дочери Лады мы выбираем себе мужей, полагаясь на зов сердца и благословение Богини, на месте, где находилось селение Ивана, рядом с Храмом Лады.

– А тебя случайно не Марой назвали?

– Нет, Меня Есенией зовут.

– А меня Майкл, - брякнул я опять по старой привычке, и сразу предложил, - зови Михаил, если так удобнее, для твоего консервативного слуха.

– Ладно. Михаил, действительно лучше.

Тропинка стала шире и через некоторое время мы вышли к окраине села. Заприметив нас, издали, на главной улице собралась толпа жителей. Есения тяжело вздохнула и приостановилась, желая пропустить меня вперёд, но потом передумала и быстро зашагала рядом.

– Не смотри на них с видом обреченной на вечный позор. Если хочешь, мы им ничего про наши с тобой дела не скажем. Сначала с твоими родителями поговорим.

– Может, маменька с тятей что присоветуют?

– Вот и ладненько. И не вешай нос! – брякнул я, а она задумалась, то ли как нос не вешать, то ли вспоминала, когда это незаметно для себя его повесила, словом заморозилась девчонка не на шутку. Я сжалился и пояснил, - Просто улыбайся! – Затем принял вид счастливого жениха.

Под громкое «Счастья Молодым!», восторженное и приятное моему мужскому самолюбию «Вот так богатыря Сенька себе выбрала!», мы шли по широкой улице.

На окраине, дома были совсем ветхие. Большинство низких соломенных крыш накрывали глиняные постройки. В центре тоже было не многим лучше - развалюшки с почерневшими, деревянными стенами. Усадьбы выглядели огромными, расстояние между соседними домами удобнее измерять гектарами, чем метрами.

– Моя двоюродная сестрёнка, побёгла нашим докладывать, что мы вдвоём идём, - указала Есения, кивком головы, вслед убегающей девчонке.

Дом Есении был одним из самых больших, но казался недостроенным из-за пустых оконных проёмов левого крыла. Во дворе нас встретила целая ватага малышни, я бы подумал, что попал в детский сад, настолько один ребёнок был не похож на другого.

– Со всей деревни набежали?

– Мы все здесь родичи.

Я посмотрел на черноглазую девочку с толстыми косичками, потом на рыжую, потом на белобрысую. Разномастная родня выкрикивала поздравления, читала наперебой стишки и смеялась.

– И что все эти дети твои сёстры и братья?

– Три сестры, а те двоюродные и троюродные, вон и племянницы с племянниками.

На крыльце родители предложили нам откушать хлеба с солью и проводили сквозь строй таких же разных взрослых родственников, теплых объятий и килограммов брошенной в нас пшеницы, в большую горницу с расшитыми занавесками, настоящими резными лавками и огромным столом.

Стол ломился от простых народных блюд, я узнал холодец и котлеты и с удовольствием подумал, что нормально поем впервые за два дня, но не тут-то было. Нас усадили за отдельный, совершенно пустой стол, напротив всех. За накрытый стол уселись только мужчины. Кроме хозяйки гостям разносили напитки ещё две женщины, схожие с ней внешне, как я понял сёстры, пришедшие на помощь. Впрочем, на них троих никто не обращал внимания, за то меня без конца поздравляли с тем, что я выбрал их посёлок и стану частью их компании, а сами, не предложили глотка вина или на худой конец чая. Себя они поздравляли с тем, что впервые за последние двадцать лет в их деревне свершился вышний брак. Я сравнил себя с куклой на капоте советской семёрки - сидел и тупо, лупал на них глазами.

Одни мужики... И им было очень весело.

Я с опаской ждал пьяных криков «Горько!» - боялся напугать молодую девушку, вызвать отвращение от присутствия совершенно чужого мужика в роли её мужа, но их заменили бесконечные поклоны гостям. В итоге я устал садиться и соскакивать, просто стоял и кланялся при каждом обращении ко мне.

– «И чего я тут кривляюсь, на забаву гостям?» - Ответ пришел не вызывая сожалений, - «Есения». Я почувствовал, как я ей был здесь нужен. Похоже, она больше не рассчитывала на моё пожизненное пребывание в роли мужа, молча, обреченно опустив взор, переносила грубые замечания о никчёмности женщин, кажется, готова была вечно садиться и соскакивать по первому слову старших и, от этого, выглядела ещё более беззащитной.