Мифы и правда о женщинах

Реакция возлюбленного, получившего это послание, была своеобразна. Он в сердцах разрезал грамоту ножом, обрывки завязал в узел и выбросил в кучу навоза.

А вот некий Микита, наоборот, страстно хотел вступить в брак: «От Микиты к Анне. Пойди за меня – я тебя хочу, а ты меня; а на то свидетель Игнат Моисеев».

Чаще все же дела любовные вершили свахи. Сохранилось письмо свахе Ярине от благодарных клиентов: «Поклон от Янки с Селятой к Ярине. Хочет-таки детище твоего (т. е. того, что ты имеешь, что ты предлагаешь). К празднику ее хочет. Пожалуйста, срочно будь здесь. А я обещала ему свое согласие (на то, чтобы было), как ты сказала ему давеча: “Придешь – в тот же день сосватаю”. А если у тебя там нет повойничка, то купи и пришли. А где мне хлеб, там и тебе».

А вот письмо свахи Милуши к Марене: «От Милуши к Марене. Большой Косе – пойти бы ей замуж за Сновида. Маренка! Пусть же напьется ее лоно! Говорит тебе Милуша: дай две гривны вчерашние».

Некая Оксинья приглашает на свадьбу родственников: «Поклон от Оксиньи и Онании Родивону и сестре моей Татьяне. Поезжайте в город к этому воскресенью: мне выдавать дочь, а сестре моей быть распорядительницей. А я господину своему Родивону и сестре моей челом бью».

Вот кто-то тщательно пересчитывает приданое: «Монисто, серьги, две шубы с чехлами, [каких-то женских головных уборов] три с обшивкой, украшенной лентами (или: из лент, разноцветной), и с очельем <…,> шесть губок, перины (?) и изголовье, плащи (или: плащ), <…> пять крашеных в красное и три белых, окованный ларчик медный, <…>, кувшин (рукомойник), сундук».

А одна жена, находящаяся в отъезде, узнав о разногласиях в семье, выдает мужу инструкции: «Наказ Семену от жены. Утихомирил бы ты [всех] попросту и ждал бы меня. А я тебе челом бью».

Впрочем, в жизни новгородок не все было гладко.

Вот письмо вдовы, оставшейся без средств: «Поклон от Настасьи господам моим братьям. У меня Бориса [больше] нет в живых. Как, господа, позаботитесь обо мне и о моих детях?»

Вот разведенная жена жалуется и просит защиты. Муж не хочет возвращать ее приданое (хотя и обязан это сделать по закону). «От Гостяты к Василю. Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки), он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость».

Вот некий Завид интересуется у жены и детей: «А жену ту били, не измучили». («А вот женщину-то били, почему же не поставили ее на пытку?»)

А другая женщина сама жалуется: «Поклон от Фовронии Филиксу с плачем. Избил меня пасынок и выгнал со двора. Велишь ли мне ехать в город? Или сам поезжай сюда. Я избита».

Еще одна грамота описывает грустную историю неудачного замужества женщины: «Поклон от Домажира Якову. Я слышу, что ты говоришь. Если она тебе не угодна, то отошли сестру ко мне. Я в прошлом году [ее] наделил (т. е. выделил ей в надел какое-то имущество), а теперь я бы [ее наделок] послал. А теперь я слышу, что сестра больна. Если ее Бог приберет, то пришли сына ко мне с ее “знатьбой”, пусть он побудет у меня за сына и я им утешусь, а потом отошлю ее (“знатьбу”) обратно в город. Если же не исполнишь этого, то я тебя предам святой Богородице, перед которой ты приносил роту (клятву)».

Подобно подавляющему большинству женщин во все века, россиянкам очень часто приходилось соответствовать тем канонам и правилам, которые установили для них мужчины. Но, как свидетельствуют берестяные грамоты, женщины при первой же возможности старались жить своим умом, устраивая судьбу так, как им казалось правильным. Жаль только, что такая возможность представлялась им нечасто.

Глава 13. Эпоха Возрождения: кошечки показывают коготки

Историки до сих пор спорят, была ли культура Возрождения полным разрывом со средневековой культурой и возвращением (на новом витке) к античным ценностям, к земной красоте и к земной любви, или стала лишь продолжением и закреплением тех тенденций, что наметились еще в Средние века? Можно привести доказательства в пользу любого из этих утверждений. Но несомненно одно: лейтмотивом культуры Возрождения является человек, его индивидуальность, могущество разума, утонченность чувств и красота тела. В программном произведении итальянского Возрождения «Речь о достоинстве человека» Пико делла Мирандола пишет: «Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю».

А что же Ева, т. е. женщина? Человек ли она в полном смысле слова и обладает ли свободой воли и свободой выбора? Есть ли пределы у ее духа?

Ворон

Джованни Боккаччо, один из первых и самых известных писателей Возрождения, считает, что нет. Автор знаменитого «Декамерона», в котором пять мужчин и пять женщин борются со страхом чумы, рассказывая друг другу занимательные истории, автор повести «Амето», в которой благочестивая нимфа перевоспитала грубого пастуха, автор первого психологического романа, написанного от лица женщины, «Фьяметта», посвятил «женскому вопросу» специальный трактат под названием «Ворон», созданный в 1354 г.

В нем он описывает свою беседу с неким «рослым, смуглым и черноволосым» человеком, явившимся ему во сне, чтобы утешить в «превратностях плотской любви». Боккаччо безответно влюблен в некую флорентийскую даму и помышляет о самоубийстве. Смуглый человек призывает его не предаваться отчаянию, ибо: «Женщина – существо несовершенное, одержимое тысячью отвратительных страстей, о которых и думать-то противно, не то что говорить. Если бы мужчины ценили женщин по заслугам, они находили бы в общении с ними ровно столько же радости и наслаждения, как в удовлетворении других естественных и неизбежных потребностей; и так же поспешно, как покидают место, где освободились от излишней тяжести в животе, бежали бы прочь от женщины, выполнив то, что требуется для продолжения рода, как и поступают животные, куда более мудрые в этом смысле, нежели люди»{ Здесь и далее цит. по: Боккаччо Дж. Малые произведения. Л.: Художественная литература, 1975. С. 449–519.}.

Прежде всего, полагает собеседник Боккаччо, женщины – грязнули по своей природе. «Нет существа более неопрятного, чем женщина; уж на что свинья любит грязь, но и она с женщиной не сравнится. Пусть тот, кто со мной не согласен, посмотрит, как они рожают, заглянет в потаенные уголки, куда они прячут, застыдясь, мерзостные предметы, которыми орудуют, чтобы избавиться от ненужной телу жидкости».

Не чище тела и помыслы женщин: «Все они исполнены коварства, но оно ничуть не вытесняет остальных недостатков, а напротив, содействует их расцвету, как того настойчиво требует подлая и низменная женская природа. Первая забота женщин – как бы половчее раскинуть сети для мужчин, а для этого они без меры мажутся и красятся, не довольствуясь естественной красотой и приятностью своей наружности. И вот с помощью серы или особо приготовленной жидкости, а чаще всего под действием солнечных лучей волосы, черные от рождения, превращаются в золотистые; потом их заплетают в косу длиной чуть ли не до пояса, либо распускают по плечам, либо закручивают на макушке, как кому больше по вкусу. Порой, хоть и не всегда, к этим соблазнам добавляют танцы и пение – и вот несчастный, не заметив крючка под наживкой, уже попался на удочку, и нет ему спасения. Не одной, не двум, а несметному числу женщин удалось таким образом подловить мужа, немало есть и таких, что завели себе дружков».

Судьба несчастных «подловленных мужчин» незавидна – жены вечно вымогают у них деньги и тратят на роскошные наряды, чтобы соблазнить любовников.

Женщины неутомимы в своем сладострастии: «Сколько было и есть женщин, что крадутся по крышам домов, дворцов и башен, когда их призывают и ждут любовники! Сколько было и есть таких, что прибегают к хитрейшим уловкам, чтобы целый день, иногда под носом у мужа, прятать любовника в корзине или в ларе, сколько таких, что кладут его в ту же кровать, где спит муж! Сколько женщин пробираются по ночам, одни-одинешеньки, то мимо вооруженной стражи, то по морским волнам, то по церковному кладбищу, упорно следуя туда, где их обработают!»

Женщины коварны, злы и бесчестны: «Все помыслы женщин, все их старания и усилия направлены к одной-единственной цели – ограбить, подчинить, облапошить мужчин».

Женщины тщеславны и кичатся своими знаниями, хотя на самом деле – круглые дуры: «Несчастный ученый страдает от холода, недоедает, недосыпает и спустя много лет убеждается, что собранные им знания ничтожны; а женщине стоит пойти утром в церковь, и к концу мессы она уже знает, как вращается небосвод, сколько на небе звезд и какой они величины, каким путем движутся солнце и планеты, откуда берутся гром, молния, радуга, град и другие небесные явления, как наступает и отступает море и как земля производит плоды. Она знает, что творится в Индии и в Испании, как выглядит жилище эфиопа и где зарождается Нил, верно или нет, что хрусталь образуется изо льда, на далеком севере, и с кем спит ее соседка, и от кого понесла другая, и через сколько месяцев ей рожать; сколько у такой-то любовников, и кто из них подарил ей кольцо, а кто пояс; сколько яиц несет за год соседская курица, и сколько веретен придет в негодность, пока пряха изготовит двенадцатую часть фунта льняной пряжи; да еще, вкратце, чем занимались когда-то троянцы, греки или римляне; у нее есть полные сведения решительно обо всем. И она их без умолку выкладывает служанке, булочнице, зеленщице или прачке, за неимением других слушателей, и приходит в великое негодование, ежели ее этим попрекнут».

Зато «мужчина, созданный по образу и подобию Господа, творение совершенное, рожденное, чтобы властвовать, а не подчиняться». И собеседник автора жалеет, что по воле Бога он вожделеет женщин, а не мужчин.

Боккаччо просыпается просветленным – он готов отказаться от любовных утех и предаться ученым занятиям и молитвам. Пропасть между мужчинами и женщинами непреодолима: мужчинам принадлежат сияющие высоты духа, женщинам – всякая плотская мерзость. Разумеется, Боккаччо был далеко не первым и не единственным, кто таким образом отзывался о женщинах. Те же упреки слышатся в памфлете «Пятнадцать радостей брака», в сборнике «Сто новелл», в трактате «Зерцало любви». Случись кому-нибудь в эпоху Возрождения возненавидеть женский пол, он с легкостью нашел бы подтверждение своих идей в литературе. Женщины – обманщицы и мотовки, они упрямы, как ослицы, и глупы, как гусыни, они алчны, неблагодарны, болтливы и распутны.