Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 11. Часть 16. Странствия (2000–2002)

Познакомились среди прочих с китайским корреспондентом господином Суном. Он пригласил нас в ресторан, в 19:00 заедет. Обещал и город показать. Из беседы с Суном узнали, что в Иране очень трудно делать бизнес (поэтому и китайские рестораторы не едут), все контролируют мусульманские лидеры и спецслужбы.

Вот, пожалуй, пока все. Добавлю только, что за два дня дали примерно 10 интервью иранским СМИ, одно – нашим.

И еще: день рождения Папули, а я даже выпить в память о Папе не могу!

26 января 2000 года, 7:35

Вчера в 19:00 за нами заехал корреспондент «Вэньхуэйбао» Сун и повез в ресторан. Это была самая забавная езда в нашей жизни. Манера вождения нового китайского друга – полная антитеза того, как водят иранцы. Вокруг на бешеных скоростях, подрезая друг друга, игнорируя свет светофора, разделительные линии, неслись местные водители. А господин Сун, заняв левый ряд, двигался со скоростью 10 км в час, иногда останавливаясь полностью и понося на чем свет стоит окружающую дорожную обстановку. «Посмотрите, – кричал Сун, – как иранцы ужасны, что они творят!» А вели себя иранцы, кстати, весьма прилично – в Москве Суна не только бы загудели, но и прибили за совершенно безобразное блокирование движения. Здесь же ничего, просто объезжали, лишь пару раз «гуднули», и кто-то «поцеловал» наш правый борт. Я еле сдерживал смех, наблюдая и слушая, как один грубый нарушитель элементарных правил дорожного движения костерит других.

Сун подвез нас к местному ресторану на улице Африка (или в ее районе). Там солидные особняки, в том числе иностранные посольства. Ресторан-столовая, без каких-либо украшений. Деревянные лавки, покрытые пленкой, немало народу, в том числе иностранцы. Уселись за длинную лавку. Официант тут же принес набор закусок: большой лаваш, маринованные огурцы и чеснок, кусочки сыра, что-то типа омлета на тарелках, банку апельсинового напитка и молоко (два последних «блюда» – ледяные).

Попытки выпросить чай или хотя бы горячую воду не увенчались успехом. Нас официанты не поняли, но в любом случае, по словам Суна, у них ничего подобного нет. Мы с такой ситуацией в Тегеране уже не раз сталкивались. Пришлось есть не запивая. Вскоре прибыло заказанное горячее. На трех длиннющих шампурах огромные куски баранины с косточкой, поджаренные помидоры. Каждому по четыре, кажется, куска. Натуля сказала, что впервые поели здесь что-то по-настоящему вкусное.

С едой справились быстро, общий счет, как мы поняли Суна, около 20 $. Из ресторана, заплатив непонятно за что болтающемуся у машин бугаю, двинулись домой к Суну. Дом недалеко, квартал богатый, дома не очень броские, но добротные, более-менее опрятные. Преодолели несколько дверей на замках, вошли в квартиру. 5 комнат. Огромная гостиная, просторная кухня, несколько небольших комнат. Из гостиной дверь ведет во внутренний двор с бассейном. Полы в ковролине, но затертые и неприглядного цвета, мебель минимальная, оборудование в кухне, люстры – все очень убогое. Но жить можно, тем более что аренда в месяц всего 600 $. У нас за такое взяли бы гораздо больше, 2 тысячи уж точно, а учитывая бассейн, может быть, и дороже.

Сун выставил яблоки, апельсины, вскипятил чай. Угостил меня и Наташеньку пивом «Яньцзин». Мы нагрели банку и чуть выпили, помянув Папулю. Так что традицию не нарушали даже в «сухом» Иране.

Говорили на разные темы:

– Сун чуть ли не наизусть выучил Наташин доклад, постоянно цитировал его и восхищался. Кричал, что она должна быть мининдел России.

– Рассказывал, что у хозяина, что живет наверху, устраивают танцы, женщины ходят в шортах. Многие в домах пьют. Сун сам закупает спиртное в Дубае и тащит сюда (китайское посольство выписывает спиртное в Голландии под видом кофе, воды и т. д.).

– Китайцы не любят Иран, нравы, еду. Жена и дети навещают, но тут же уезжают, не выдерживают.

– Привозят свинину, друг друга угощают.

– Электричество такое дешевое, что Сун не выключает свет, когда по вечерам уходит.

– Преступность высокая. Нападают на иностранцев. Захватывают машины на шоссе Тегеран – Исфахан.

– Ковры изобрели китайцы, так как ковры у них лучше.

– Три преступления Горбачева: а) развал СССР; б) развал экономики; в) прозападный уклон. Ошибки Мао: а) классовая борьба;

б) игнорирование экономического развития.

Вечером (в 22:00) пришел советник Владимир Иванович Иваненко. Расспрашивал о конференции. Оказался очень интеллигентным и интересным человеком. Из сказанного им:

– В Иране параллельные армии: религиозная и обычная. Стражи по улицам в форме не бродят. Но они бдят. Женщин третируют. Его дочь (16 лет) приехала на лыжный курорт в джинсах и короткой куртке. Едва вышла из машины, как полиция тут же заявила папе (который похож на иранца): «Ты что, с ума сошел, как твоя дочь одета?!».

– У власти все религиозные деятели, президент Хатами тоже, только полиберальнее.

27 января 2000 года, 23:50

Ждем самолет в Москву, в зону отлета еще не пускают, сидим в зале прилета. Немного с записями поотстал, попытаюсь наверстать. В среду, 26 января, с утра ждали экскурсии. Хозяева опоздали на 1,5 часа и все свалили на нас. Вначале молодой парень-студент объявил, что предстоит встреча с замминистра Харази. Когда я ему объяснил, что встреча уже была, он согласился, что можно ехать на экскурсию. В машине нас ждал шеф протокола, который пожурил, что машины, мол, томятся с 8:30.

Поехали во дворец Голестан. Шеф оказался азербайджанцем (azari), из Тебриза. Обрадовался, что Натуля из Баку, сказал, что был в Баку, но там ему не понравилось. Завел песню о Чечне: нужны переговоры, нельзя убивать женщин и детей. Показал по дороге российское посольство (жилой дом у эстакады, растительность на территории), МИД (комплекс зданий), другие правительственные здания.

Приехали в Голестан. Дворец шахов. Как и все остальное, полуразрушенный, пустой и не очень впечатляющий богатством и красотой. Хотя ряд комнат в замечательных зеркалах, интересные фото конца прошлого столетия. Побродили с другой парой: профессор-араб из Кувейта с женой оттуда же. Преподавал в Техасе, прекрасно говорит по-английски, да и она училась в США. У него кто-то в роду перс, говорит на фарси, поэтому услышали от него различные интересные комментарии. В том числе о том, что письменность у персов арабская, пришедшая с религией, персы только несколько по-иному пишут те же арабские буквы. Испытал на жене. Она вслух прочла персидский текст, не понимая его, но читая знакомые арабские буквы.

– Французы не любили мыться, предпочитая душиться одеколонами; они поливали плохое мясо изощренными соусами.

– У персов уникальный архитектурный стиль.

– Шииты пускают чужих в мечети, сунниты – нет.

После Голестана водитель отвез нас в ресторан в городе. В подвальчике (очень красивый, покрытые плиткой стены, керамические фигуры) заказали кебабы. Принесли стандартные закуски. Много, дешево (10 $ за двоих с чаевыми), но не очень вкусно.

За столом кувейтец критиковал иранцев. Разговоры об обороне с опорой на систему безопасности региональных государств – бред. Как Кувейт может верить Ираку или Ирану? Иран оккупировал острова ОАЭ и даже говорить об этом не желает! Кувейт может опираться только на США – американцы помогли многим, от Германии до Анголы, от Японии до Кувейта.

После обеда вернулись домой, никого там не нашли из опекунов и вместе с Хэнком Визеком (кажется так?) из Голландии поехали в Мавзолей Имама Хомейни. Это к югу от Тегерана, пришлось ехать по шоссе с совершенно беспорядочным движением и унылыми пейзажами с бараками и невзрачными предприятиями. Но сам мавзолей великолепен: купола, минареты, подсветка. Вошли с Хэнком внутрь. Натали отказалась, ибо не захотела снимать обувь, пол в коридоре холодный. В самом зале было тепло. Часовые, спросив, откуда Хэнк, позвонили куда-то и дали ему разрешение на съемку. Голландия, значит, хорошая страна. Зал неуютный, на ковриках валяются небритые типы, у гробницы в стеклянном кубе бьют челом мужики, с другой стороны – женщины. Под потолком разноцветные лампочки. Рядом с мавзолеем магазины, как американские супермаркеты, пустые. На улице, под дождем, в сырости ужинают люди.