Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 7. Часть 10. Преодолевая трудности. Часть 11. Достижения и превратности судьбы
Шрифт:
Провел соответствующие переговоры с доктором Чаном из газеты «Тон’а ильбо». Сегодня позднее он будет звонить, завершим переговоры. Может быть, из этой идеи что-то и выйдет? Хотя у меня некоторые сомнения остаются.
Другие проекты. Предложил Хонгу книгу о русских анекдотах, он будет думать. Это в основе его идея, с которой он носился еще в прошлом году. Ответов из Тайбэя и Монтерея нет. Странно. Отослали в эти два места пакеты со статьями. Пора им и откликнуться.
Подумываем над тем, чтобы сесть за серьезные книги: записки об увиденном, будущее России и мира. Но никак не возьмем себя в руки, чтобы начать работать.
Направили статьи в «Эйша сёрвей» (Калифорнийский университет), газету «Чжун’ян жибао» (Тайвань), газету «Сеул синмун» (Ю. Корея). На Тайване и в Южной Корее обещали опубликовать нашу монографию по Китаю.
Вчера получили приятный факс от руководителя Центра российских и восточноевропейских исследований Университета Чжэн-чжи на Тайване, нашего знакомого Дай Ванциня:
24 декабря 1993 года
Уважаемые доктор Бажанова и доктор Бажанов, С момента нашей встречи в Москве прошло уже много времени… Прочел вашу совместную статью в журнале Калифорнийского университета «Эйша сёрвей». Очень глубокая и объективная. Поздравляю.
Ну, и желаю вам счастливых рождества и Нового года!
Научная и журналистская деятельность приносила доход. На хлеб хватало, с голоду мы не умирали. Хотелось, однако, больше – вся Россия увлеклась в ту пору идеей первоначального накопления капитала. И мы не оставляли попыток воспользоваться возможностями, открывшимися в условиях рыночной экономики. Ведь в юности мечтали о рынке, я все повторял: «Был бы в нашей стране разрешен частный бизнес – открыли бы ресторан, ведь ты, Натуля, такой повар-кудесник!».
Каких только схем, проектов, планов не перепробовал! Помогал южнокорейскому конгломерату «Ханва» внедриться в Грузию. Хозяин «Ханва» познакомился с Э. Шеварднадзе в бытность того мининдел СССР и теперь надеялся использовать старые связи. Когда я предостерегал, что в Грузии идет война, южнокорейский олигарх отвечал: «Там, где война, всегда есть шансы поживиться».
На Израиль я пытался вывести российских производителей оборудования по очистке воды, с калифорнийцами сингапурского происхождения вел переговоры о внедрении в России мультимедийных систем (тогда это было большим новшеством!). Еще с одним калифорнийцем, видным юристом, договорился о содействии соотечественникам в получении вида на жительство в США. Владельцу картинной галереи приводил клиентов за процент от выручки (который он, впрочем, забывал мне отдавать). Представителей южнокорейской корпорации «Дэу» знакомил с мэрами городов в Подмосковье. Губернатора южнокорейской провинции Чолла-Пукто сводил с отечественными банкирами, организовывал его прием в Калининградской области. По заказу иранских коммунистов-эмигрантов искал грузовики марки КамАЗ на экспорт, участвовал в создании торговой фирмы с группой россиян, но они меня немедленно обманули. Для китайских друзей подыскивал каналы сбыта их вонючей водки и приторных сигарет [3] .
3
Подробнее на сей счет см.: Миг и вечность. Т. 3. С. 312–313.
На Китай, кстати, мы делали особую ставку не только потому, что оба были китаеведами, знали эту страну, имели там многочисленных знакомых. Были еще более весомые причины.
На начальном этапе постсоветская Россия не питала большого интереса к Китаю как к экономическому партнеру. Внимание российских реформаторов было сконцентрировано на западном направлении. Именно Запад представлялся главным и чуть ли не единственным источником финансовых ресурсов, технологий, товаров.
Одновременно за образец для подражания бралась западная, прежде всего неолиберальная американская модель развития экономики.По поводу КНР заявлялось, что эта страна не только не может выступать в роли экономического донора, но вообще балансирует на грани краха своей политической и экономической системы. Правительственные чиновники настаивали, что Москва не может позволить себе тратить ограниченные валютные резервы на закупку низкокачественных китайских товаров и России нечего предложить КНР по бартеру.
Тем временем, однако, власти восточных регионов России, кооперативы и отдельные бизнесмены, воспользовавшись новыми либеральными правилами внешнеэкономической деятельности, стали энергично внедряться на китайский рынок. Изделия из КНР в условиях товарного голода находили в России широкий сбыт и приносили посредникам солидные барыши.
Типичная сцена той поры. Железнодорожная станция сибирского города Красноярска. Раннее утро. Согласно расписанию поезд № 19 Пекин – Москва должен прибыть через пару минут. Но не пребывает. Вы подходите к справочной и интересуетесь, когда ждать пекинский скорый.
– Ждите, – следует жесткий ответ, – когда придет ваш пекинский, тогда и объявим.
Не понимая в чем дело, вы расспрашиваете окружающих о причине секретности, окружающей расписание движения поездов. Кто-то объясняет: «Начальство пытается не допустить торговлю на перроне».
– Что еще за торговля? – продолжаете вы недоумевать.
Но вот № 19 появляется на горизонте и медленно подкатывает к перрону. И все становится ясным. Сотни, если не тысячи, местных жителей буквально атакуют вагоны. Юные красавицы и сгорбленные старушки, мускулистые атлеты и очкастые интеллигентики, малые дети бегут, ругаются, плюются, толкаются, дерутся. Каждый из них, завешанный торбами, сумками, сетками, стремится раньше конкурентов достичь цели.
Пассажиры поезда не напуганы яростным штурмом, напротив, они радостно машут руками, улыбаются. Как будто приветствуют близких родственников. Нет, это не родственники, это еще более важные персоны. Пассажиры – китайские коробейники, которые везут добро на продажу. Толпа на перроне состоит из жаждущих добро приобрести.
Стоянка поезда продлится только четверть часа, так что у посланцев Поднебесной нет времени для выхода на перрон. Они лежат на верхних полках своих купе и занимаются коммерцией через приоткрытые окна. «Горячий» товар – кожаные пальто. Они стоят на вокзале в три раза дешевле, чем в центре Красноярска. Серьезную прибыль можно «наварить» на перепродаже спортивных костюмов, джинсов, рубашек, белья, кроссовок.
Участники вокзальной «ярмарки» энергично жестикулируют, осыпают друг друга любезностями, а то и отборным матом на смешанном российско-китайском диалекте и одновременно перебрасываются изделиями и дензнаками. Местные товарищи работают группами. Один, «дипломат», объясняет, что требуется, и засовывает в окошко вагона горсть банкнот. В обратном направлении вылетают тюки с товаром. Другие члены группы, «грузчики», ловят тюки на лету, проверяют продукцию на количество и качество, складывают стандартный товар в торбы и прочую тару. Кое-что бракуют и пытаются засунуть нестандарт обратно в купе. Китайцы не слышат их в страшном гвалте, тогда «качки», тоже входящие в состав покупательских дружин, рвутся в вагон через тамбур, чтобы атаковать нужное купе изнутри. Не выходит. Тамбур перекрыт такими же «качками» в форме проводников и милиционеров.
Толпящиеся на перроне не только покупают, но кое-что и продают – водку, медицинские травы. Китайцы неплохо за них платят.
Похожие сцены можно было наблюдать на всех станциях на пути следования поездов из КНР. Народ испытывал удовлетворение, власти же нервничали. Обходчики не могли проверить техническое состояние составов – все пространство было занято бизнесменами. Кроме того, возникали страшные давки, в которых гибли люди. На некоторых станциях народ сосредотачивался за сутки до прибытия китайского поезда. Приносили с собой еду, водку, гармони, напивались и веселились, гулянья порой выливались в потасовки.