Мигрант

– А для этого, Роман Сергеевич, вы тут и сидите, занимая кресло директора школы, – вмешался Павлов. – Осмелюсь напомнить, что в случае подобного инцидента в школе создается комиссия, которая осуществляет проверку изложенных сведений. Если информация подтвердится, то виновного могут привлечь к ответственности, тем более что школьникам, о которых идет речь, уже исполнилось шестнадцать лет. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – подтвердила Евгения.

– Ученик, систематически нарушающий дисциплину и закон, может быть поставлен как на внутришкольный учет, так и на профилактический учет в полиции.

Павлов посмотрел на Чащину:

– Мирзоев стоит на учете?

– Насколько мне известно, нет. Позвольте заметить, что с тем багажом хулиганских выходок, который имеет этот Мансур, его давно пора исключить из школы!

Роман Алексеевич отложил карандаш и беспокойно заерзал в кресле:

– Мы не вправе исключать ученика из школы, основываясь на голословных обвинениях. И вы это знаете.

– Отнюдь, – не согласился Артем. – Закон об образовании трактует это иначе. Отчисление из образовательного учреждения, которым в нашем случае является школа, допускается при достижении учеником пятнадцатилетнего возраста. Странно, что вы не слышали об этом. Роман Алексеевич, я рискну предположить причину, по которой вы так отчаянно защищаете этого хулигана. Парень заканчивает школу, ему остался всего год. Возиться с этим отчислением – та еще морока, я слышал, насколько это долгая и утомительная процедура. Да и в Департаменте образования вам попеняют: мол, сбагрили проблемного подростка, не справились! Куда проще кое-как дождаться выпуска и навсегда распрощаться с этим Мансуром. Вот только сколько еще он успеет натворить за этот год?!

Директор тяжело сглотнул и слегка ослабил узел галстука.

– Госпожа Чащина, вы не могли бы нас оставить на пару минут? – внезапно спросил он. Евгения, удивленно переглянувшись с Павловым, молча вышла из кабинета.

– Я слушаю вас, – проговорил Артем, и Роман Алексеевич наклонился вперед, словно намереваясь поведать адвокату страшную тайну.

– Послушайте, Артемий Андреевич, я все понимаю, – понизив голос, заговорил он. – Неужели вы думаете, что я не вижу, какой урод нам достался?! Да еще с Азаматом впридачу!

– Тогда мне непонятно ваше бездействие. Все рычаги воздействия на несовершеннолетних преступников у вас имеются! Вы – директор! Вы что, боитесь?

И, к изумлению Артема, директор кивнул.

– Да, боюсь. Я не стал это говорить при женщине… – начал он. – Понимаете, мы хотели приструнить этих парней. Дети мигрантов вообще головная боль многих школ, я ведь общаюсь с другими директорами и в курсе этой темы. Так вот, после очередной взбучки, которую мы устроили Мансуру, кто-то отравил мою собаку и сжег машину. Я сначала не связывал эти события с Мирзоевым, но через пару дней ко мне на улице подошли двое бородатых парней. Они говорили с акцентом, но я быстро понял, что от меня хотели. Мне намекнули, что, если я и дальше буду беспокоить Мансура, вместо машины сожгут мою семью.

Выпалив это, директор снова откинулся на кресло, бледный и с трясущимися губами. Казалось, это жуткое признание вытянуло из мужчины последние силы.

– Можете считать меня кем угодно: подлецом, трусом… кем угодно, – прошептал он. – Но мне проще дотянуть этого юного отморозка до выпуска, чем вступать в единоборство с этнической диаспорой. Я не Терминатор, а простой человек, у которого семья и, к тому же, астма.

– Вы директор школы, Роман Алексеевич, – сказал Павлов, и в голосе его прозвучало сожаление. – Вы руководите учреждением, которое вкладывает в детей знания, готовит их к будущей жизни. Мне сложно судить вас, сейчас речь не об этом. Я просто хочу, чтобы вы подумали о девушке, которую насиловал Мансур. А пока он это делал, Азамат держал нож у шеи несчастной. Этого могло бы не произойти, если бы вы проявили хоть немного человечности и мужества.

– Артемий Андреевич…

– У вас всегда есть выбор, вы взрослый человек. В конце концов, мы не в первобытном обществе живем. У Лены выбора не осталось, как только она села в машину к этим выродкам.

Павлов поднялся из-за стола.

– Просто для информации. В самое ближайшее время я отправлю жалобу на ваше бездействие в Министерство образования. А семейство Мирзоевых пусть ждет гостей – полицейских и комиссию из органов опеки.

Он вышел из кабинета, оставив Романа Алексеевича в полном смятении.

– Артемий Андреевич! – окликнула его Евгения, когда он шел по коридору. Адвокат обернулся – женщина стояла у окна вместе с сыном. Лицо Олега закрывали солнцезащитные очки, но даже они не могли полностью скрыть следы избиения.

– Привет, Олег, – сказал Артем, пожимая школьнику руку. С уважением отметил, что рукопожатие у парня оказалось крепким.

– А ты настоящий герой, – добавил Павлов, и Олег смущенно опустил голову.

– Я был бы героем, если бы одержал победу, – выдавил он.

– Ну, не все сразу. Тем более их было двое, и, если я не ошибаюсь, эти любители кулачной расправы занимаются боевыми единоборствами?

– Да. Мансур всегда хвастался, что они с Азаматом получили членство в клубе ММА. Но просто так туда не попадешь, там одни приезжие, – сказал Олег. – Ну, в общем, русских туда не пускают.

– Понятно, – ответил Артем, про себя решив, что неплохо было бы проверить, что это за клуб. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Мама говорит, что ты не хочешь писать заявление на этого Мансура.

Школьник медлил с ответом. Наконец он снял очки и посмотрел Артему в глаза:

– Может, это и неправильно, Артемий Андреевич, но я чувствую себя… ну, кем-то вроде ябеды.

– Я прекрасно понимаю твои чувства. Тебе наверняка хочется самому отомстить этим самоуверенным наглецам, – сказал Павлов. – Но видишь ли, Олег, жизнь слишком многогранная штука. Если бы ты отмутузил Мансура во время драки, это могло сойти за самооборону. Но если ты его подстережешь и надаешь по шее спустя какое-то время, твои действия будут расцениваться как нападение и причинение телесных повреждений. И мне думается, что, в отличие от тебя, Мансур не будет таким благородным. Если ты его отделаешь, родители Мирзоева добьются, чтобы тебя привлекли к ответственности. Поэтому давай будем работать в правовом поле.

– Давайте, – без особого энтузиазма отозвался парень.

– Ты пишешь заявление об избиении, и мы отправляем его в полицию. Чем больше материала будет на этих двоих, тем больше шансов, что беспредел, который они здесь творят, закончится. Ты понимаешь меня?

– Ага.

– Он сегодня был в школе? Я имею в виду Мансура.

– Был, только на первом уроке, а потом ушел. Зато был Азамат. Кстати, вот он, – встрепенулся Олег, и Павлов посмотрел в окно. Он увидел, как школьный двор пересекает высокий черноволосый парень. Миновав железные ворота, он подошел к черному «Хёндаю» и запрыгнул в салон.

– Ого, своя машина? – сказал Павлов. – Интересно, есть ли у него водительские права?

– Говорит, что есть, ведь ему уже восемнадцать, он на второй год оставался. Но при этом Азамат всегда хвастается, что откупается от ментов. От полицейских то есть, – спохватившись, поправился он.

– Одному восемнадцать, а второму вообще шестнадцать, – задумчиво промолвил Артем. – И держат в страхе всю школу. Олег, когда в полиции все завертится, понадобятся свидетели, которые будут готовы дать показания. Ты сможешь поговорить с ребятами из школы, которые будут готовы тебя поддержать?