Милая душа

Леви считал меня красивой?

– Я просто посижу с ней немного, Лекс.

– Хорошо, милая, ” ответила Лекси. Я услышала, как закрылась дверь. Мы с Леви были одни в комнате.

Мне захотелось поднять голову. Я хотел посмотреть, как выглядит Леви Карильо, не чувствуя себя больным и сбитым с толку. И я действительно хотел поблагодарить его. Я хотела поблагодарить его за то, что он спас меня — за то, что он заботился обо мне настолько, что захотел этого.

Раньше никому не было до этого дела.

Но я не мог. Я был слишком напуган. С этим мальчиком страх держал в плену мое тело и разум, заставляя меня застыть на кровати с закрытыми глазами, притворяясь спящей.

Ножки стула рядом со мной заскрежетали по полу, затем я почувствовала присутствие Леви, когда он повернулся ко мне лицом и сел. Я была уверена, что он увидит тот факт, что я не сплю; иначе громкое биение моего сердца было бы уловлено его прекрасным слухом и показало бы, насколько нервничающей я себя чувствовала в его присутствии. Но ничего подобного не произошло. Леви сидел молча. Я дышала ровно, несмотря на панику.

Я прислушалась, радуясь, что мое правое ухо не лежало на подушке, и я могла слышать его. Его запах проникал в мой нос, принося с собой ощущение покоя. Его аромат был пряным и теплым. Это было странно, но он напомнил мне ощущение, когда держишь холодные руки у открытого огня, пьешь горячий напиток зимней ночью — приятное и успокаивающее… необходим.

Леви не двигался все время, пока сидел там, но этого было достаточно, чтобы мой притворный сон превратился в настоящий. Когда мое дыхание выровнялось, а мысли улетучились, я почувствовала, как грубые пальцы очень нежно коснулись моих, и голос у моего уха прошептал: “Спокойной ночи, Элси. Спи крепко”.

Услышав звук закрывающейся двери спальни, я мысленно прикоснулась к своему лицу; на самый краткий миг мне показалось, что на моих губах мелькнуло подобие улыбки. Нет, поправил я, я был уверен это было там, потому что это должно было соответствовать призраку улыбки, который пустил корни в моем сердце.

* * * * *

Я проснулся ночью, и меня сразу охватило глубокое беспокойство. В комнате было совершенно темно. Мне не нравилась темнота. Я почувствовала, как беспокойство пронзило мою грудь, и потянулась в поисках прикроватной лампы. Моя рука запрыгала по деревянному столику, пока я не нашла провод и, на конце, выключатель. Я включила его, и комнату заполнил тусклый мерцающий свет. Я глубоко вдохнула, держась за грудь.

Я ненавидел темноту.

Голоса доносились из темноты. Жестокие слова Аннабель напали на меня ночью, когда я был наиболее уязвим, когда воспоминания причиняли боль сильнее всего.

Я сел. Часы на тумбочке показали, что уже за полночь. Я потрогал голову, она была влажной и липкой. Мой взгляд переместился в ванную, и, прежде чем я успела опомниться, ноги сами понесли меня к огромному душу. Я не хотела никого будить, но Лекси заверила меня, что я никого не потревожу из этой комнаты в доме.

Когда ванная наполнилась горячим паром, я сняла пижаму, и моя кожа покрылась мурашками при мысли о том, чтобы принять душ. Душ. Я не принимала душ уже… Я не знаю, как долго. Достаточно долго, чтобы я полностью забыла, каково это вообще. На улицах я прокрадывался в общественные туалеты и мылся до того, как они закрывались, до того, как по улицам начали разгуливать сомнительные личности ночного времени суток.

Я встала под душ и закрыла глаза, просто стоя под горячей струей чистой воды. Лекси оставила для меня все виды шампуней, кондиционеров, средств для мытья тела и бритв. Это был самый долгий душ в моей жизни. Когда я вышла и завернулась в мягкое полотенце, висевшее на крючке, я снова почувствовала себя человеком. Было забавно, что быть никем на улице, кем-то, кого люди игнорируют, как будто тебя там вообще нет, лишает тебя уверенности в том, что ты действительно кто-то. Что ты тоже важен.

Что ты человек.

Я пробыла в ванной час или больше, наслаждаясь использованием фена и ванночки с увлажняющим кремом. Уже собираясь уходить, одетая в свежую пижаму, которую Лекси повесила в шкаф, я поймала свое отражение в зеркале в ванной комнате до пола. Я остановилась как вкопанная. Я уставился на девушку, оглядывающуюся в ответ.

Я не узнал ее. Ее светлые волосы казались на три тона светлее, чем я их помнил, — результат того, что они были чистыми. Ее кожа была чистой, а не тусклой или бледной. Да, я видел, что она все еще больна, но ее кожа была гладкой, а на щеках появился румянец.

Даже когда мы с мамой жили в одной из наших многочисленных временных квартир, у нас редко была горячая вода. Если бы мы это сделали, то не смогли бы позволить себе шампунь, кондиционер или средство для мытья тела, чтобы как следует почиститься. Мгновенная вспышка боли пронзила меня, когда я подумала о своей маме, но я прогнала ее прочь и вошла в огромную спальню.

И я стоял там. Я больше не чувствовал усталости, но понятия не имел, что делать. Лекси показала мне, как пользоваться телевизором, но у меня не было никакого интереса смотреть его.

Обхватив себя руками за грудь, я обнаружила, что меня тянет к большому окну, выходящему на реку. Я отдернула тяжелые шторы. Моя челюсть ударилась об пол, когда передо мной предстала совершенно ясная ночь. Сколько я себя помнил, дождь шел почти каждый день, но теперь, когда у меня была крыша над головой, погода стояла ясная и сухая. Я невесело рассмеялся про себя.

Типично.

Я сидел на широком выступе и смотрел на отражение яркой серебристой луны, поблескивающей в спокойной реке. Я вздохнула, подумав, что это похоже на картину маслом, прежде чем мой взгляд переместился на домик у бассейна через огромный двор. Когда я смотрела на здание, мой желудок перевернулся, когда я представила, кто был внутри.

Как будто я все еще могла чувствовать его прикосновение, я подняла руку и прижала ее к своей груди. Я подумала о его лице и его голосе. Тот голос. Я всегда прислушивался к голосам. Большинство людей, которых я когда-либо знал, смотрели на глаза, губы или другие черты лица. Но глухота в детстве вызвала восхищение голосами. Я верил, что могу многое рассказать о человеке, просто прислушиваясь к его тону и интонации. Или, может быть, я был просто очарован, потому что решил не говорить. Может быть, я был очарован голосами, потому что так сильно ненавидел свой. Потому что меня разобрали на части и жестоко высмеяли за мой голос, да так сильно, что это почти сломило меня. Сломало из-за чего-то, что я не мог контролировать.

Я убрал руку с груди, прежде чем всплыли новые плохие воспоминания, прежде чем ее голос поразил мое сердце. Мне не терпелось писать, выражать свои мысли и чувства словами, на бумаге.

Я оглядел комнату и вспомнил, что Лекси сказала, что постирала мою одежду и убрала мои вещи в шкаф. Я подошел к шкафу, и там на полке лежала моя поношенная и никчемная одежда. Рядом с ними лежали моя ручка и блокнот. Я потянулась вперед, чтобы вытащить свою кожаную куртку, и нашла задний карман на молнии, который искала. Я выдохнула с облегчением, когда моя рука нащупала нитку старых деревянных бус и старую фотографию. Сбросив кожаную куртку, я уставился на четки, которые достал из украденного бумажника.