Милая маленькая игрушка

— Нас просто называют артистами балета, и да. — Он пожимает плечами, прежде чем сделать глоток сангрии и одобрительно напеть.

— Что заставило тебя захотеть стать артистом балета?

— О, знаешь, дамам это нравится.

Его голос калифорнийского парня заставляет меня не быть уверенным, шутил он или нет, и я смотрю на него сверху вниз, изучая его лицо, пока Трент снова сосредоточивается на своей тарелке, по-видимому, не замечая того факта, что он здесь, чтобы успокоить меня по поводу его партнерства с Уитни. Кажется, он уже забыл мой первоначальный гнев, который заставил его бежать к двери.

— Трент, не говори так. Это смешно — огрызается Уитни, снова подходя к обеденному столу, зажав кастрюлю между своими черными клетчатыми перчатками для духовки.

— Я знаю. Я знаю. В современном обществе не кошерно говорить о том, чтобы заполучить женщин, когда вокруг бегают феминистки. — Говорит он, покорно подняв руки.

— Феминистки? — Усмехается Уитни. Ее ноздри раздуваются.

— Нет, я не имел в виду тебя… Я имел в виду … ну, ты знаешь… — Трент спотыкается.

Боже, как мне нравится смотреть, как он извивается. И клянусь, я ловлю на себе еще один взгляд Уитни, прежде чем она снова исчезает на кухне. Но когда она возвращается через мгновение с салатом, ее лицо застывает в совершенно вежливом выражении. Может, я просто представляю то, что хочу увидеть.

— Пахнет невероятно, — одобрительно говорит Трент, и Уитни улыбается.

Мои волосы тут же встают дыбом, и я накладываю зити на тарелку с большей силой, чем нужно. Скупой разговор во время обеда получается натянутым и неловким. Трент старается не отставать, но его вклад почти комично толстый, и мне приходится работать, чтобы сдерживать свое раздражение. И тут же я начинаю сомневаться, быть ли мне благодарным за то, что он не может связать два умных утверждений одновременно, или злиться на то, что ему все же удалось пробраться в жизнь Уитни. Я не должен чувствовать себя под угрозой с его стороны, но все же вопросы остаются в глубине моего сознания. И мне интересно, находит ли она его достаточно привлекательным, чтобы закрыть глаза на его талант вводить людей в ступор.

Меня раздражает, что он может утверждать, что становится вегетарианцем, чтобы следить за калориями, а затем набивать желудок значительным количеством вяленого мяса вместе с высокоуглеводной пастой, за которой следует хорошая порция десерта. Он, кажется, даже не замечает противоречия своих действий и слов, или, может быть, ему все равно. Но когда он наконец отодвигает свою пустую тарелку с пирогом из кузнечиков, я умираю от желания выгнать этого идиота из квартиры Уитни.

Я познакомился с этим парнем. Я едва могу его терпеть, и мне интересно, не это ли имела в виду Уитни, когда сказала, что мне просто нужно поговорить с ним, чтобы понять, что он не будет представлять угрозы. Но для меня все наоборот. Он явно открыт для секса — с любой девушкой, которая может быть увлечена балетным танцором, как он. И несмотря на ее настойчивые заявления о том, что он не в ее вкусе, я не уверен, что могу поверить, что Уитни сочтет его непривлекательным.

— Эй, чувак. Было здорово познакомиться с тобой. Мы должны собраться снова как-нибудь. — Говорит Трент, когда обед наконец заканчивается, и я начинаю делать явные намеки, что ему пора убираться.

— Я так не думаю, — холодно говорю я.

Трент смеется, не улавливая ледяной искренности. Он улыбается Уитни.

— Спасибо за обед. Это было здорово. Увидимся в понедельник?

— Пожалуйста, порепетируй свою роль в эти выходные. — Говорит она вместо подтверждения.

В ее голосе слышится беспокойство, и я задаюсь вопросом, связано ли это с тем, что она нервничает из-за своего занятия или беспокоится о том, что скоро останется со мной наедине. Я не думал, что я был так плох во время обеда, но я планирую добиться от нее признания. Она либо лжет о том, что его влечет к нему, потому что думает, что это то, что я хочу услышать, либо лжет, потому что не хочет, чтобы я что-то подозревал. Но она не честна в этом. В этом я уверен.

Я открываю дверь Тренту, когда он еле волочит ноги, выходя, и когда он поворачивается, чтобы попрощаться, я захлопываю дверь у него перед носом. Сильное удовлетворение наполняет мою грудь от его удивленного взгляда при внезапном появлении двери. И славная мирная тишина наполняет квартиру, как только он уходит. Повернувшись к Уитни, я с удивлением обнаружил, что она изучает меня, и на ее лице нет ни капли веселья.

— Это тебя возбуждает? — Рычу я, мой тон становится тише, когда непрошеная ревность оживает в моей груди. — Выставлять напоказ своего партнера передо мной и смотреть, как он может меня разозлить? Ты хотела, чтобы я его ударил? Это все?

20

УИТНИ

Нервное ожидание расцветает глубоко в моем нутре, когда голос Ильи переходит в тот опасно низкий регистр, который сигнализирует о том, что мы начинаем сцену. Мое тело инстинктивно реагирует на него, прежде чем моя голова успевает это понять, и мои трусики мгновенно становятся влажными, а рот сухим. Я облизываю губы, мои глаза расширяются, а мой разум лихорадочно ищет подходящий ответ. Но я не уверена, какую роль мы могли бы играть прямо сейчас.

— Нет, — возражаю я. Это единственный разумный ответ, которого он может ожидать. Зачем мне хотеть, чтобы он ударил моего партнера? Этого ли он хочет?

— Ты надеялась, что он меня не разозлит? И что тогда? Ты хотела, чтобы он присоединился к нам? Увидеть, каково это — иметь двух мужчин в твоей постели? — Илья подходит ко мне ближе, вторгаясь в мое пространство, беря мою челюсть в свою сильную руку, заставляя меня смотреть ему в глаза.

Моя кожа покалывает от прикосновения, и мое сердце пропускает удар. Но предложение Трента присоединиться к нам с Ильей для секса было похоже на то, как будто мне на голову вылили ведро ледяной воды, и мое возбуждение мгновенно испарилось. Я только что потратила больше часа, пытаясь изо всех сил вытерпеть Трента, чтобы Илья мог увидеть, насколько непривлекателен мой партнер по танцам, как только он открывает рот, и Трент дал ему достаточно материала для работы. Это должна быть какая-то сцена, к которой Илья клонит. Но к какой? Обычно мне требуется всего несколько секунд, чтобы найти страницу, на которой он находится, но впервые я не вижу привлекательности его сцены.

— Это не то, что я делала, — решительно возражаю я, отстраняясь от Ильи. Это более смело, чем персонаж, которого он обычно хотел бы от меня, но он, должно быть, ищет какой-то гневный примирительный секс или что-то в этом представлении.

— Сними рубашку, — командует он ровным голосом.

Я не беспокоюсь о том, чтобы быть сексуальной, когда я хватаюсь за подол своего свитера и сдергиваю его через голову, бросая его на пол, вызывающе глядя на него сверху вниз. Взгляд Ильи скользит по моему вышитому бюстгальтеру-балконету, и на этот раз он приближается ко мне более осторожно, подкрадываясь ближе, чтобы одной рукой обхватить мою грудь, а другую кладет мне на поясницу. Я тяжело сглатываю, когда он притягивает меня к своему сильному телу, и во мне снова оживает проблеск предвкушения.

— Тебе он нравится? — Выдыхает он, шепот воздуха щекочет мою шею.

— Да, — бормочу я, потерявшись в моменте, мой разум — чистый лист.

— Думаешь, Трент может заставить тебя чувствовать себя так же хорошо, как и я? — Мурлычет Илья, его голос обманчиво шелковистый по сравнению с ядовитыми словами.

— Прости? — Мой гнев вспыхивает, и прежде чем я понимаю, что делаю, мои ладони оказываются на груди Ильи, отталкивая его от себя, пока я смотрю на него снизу вверх.

— Спорим, ты умираешь от желания увидеть его без рубашки, не так ли? — Обвиняет Илья, его тон мгновенно становится едким. Он не беспокоится о пуговицах, когда он расстегивает рубашку, обнажая мускулистые грудные мышцы и четко очерченный пресс, усеянный темными волосами на груди. Его татуировки подчеркивают жесткие линии его тела. — Разве этого недостаточно для тебя? Ты хочешь кого-то помоложе?

Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда Илья хватает меня, но я не успеваю среагировать, как он прижимает мои ладони к своей груди. Мягкость его кожи противоречит теплу, исходящему от его твердых как камень мышц, и вопреки себе я вдыхаю дрожащий воздух, наслаждаясь ощущением его. Почему он такой опьяняюще сексуальный? Одно лишь прикосновение к нему заставляет меня жаждать большего.

Словно услышав мои мысли, он медленно направляет мои руки вниз от своих грудных мышц и по его прессу, пока я не оказываюсь на талии его джинсов. Ему даже не нужно говорить мне об этом. Я расстегиваю их прежде, чем он успевает сказать слово, мои пальцы дрожат от предвкушения, пульсирующего во мне.