Милая маленькая ложь

Смущение окрашивает щеки Ани, когда она замирает на мне. Ее глаза сияют в тусклом свете, оживляя ее похотливый взгляд.

— Будь честна со мной на этот раз. Тебе понравилось, как я тебя трахаю?

На ее лице промелькнуло неповиновение, отчего она покраснела еще сильнее. Затем она опустила взгляд на мою грудь.

— Да, — пробормотала она.

Я мрачно усмехаюсь своей победе.

— Хорошая девочка, может, ты чему-то и научилась. Но тебя все равно нужно наказать за то, что ты кончила. Слижи свою сперму с моего члена, — приказываю я.

Аня опирается на спинку дивана, когда слезает с меня, чтобы встать на колени на плюшевый ковер у моих ног. Я подаюсь вперед, чтобы дать ей лучший доступ, и она сжимает мои бедра, наклоняясь вперед, ее грудь касается внутренней стороны моих колен, когда она берет мой член между губами. Ее язык скользит по моей длине, заставляя меня пульсировать в ее теплом рту, пока она прихлебывает собственные соки.

Черт возьми, как же горячо смотреть, как она пробует на вкус свое собственное возбуждение, поедая его с моей эрекции, как какое-то эскимо. Сжав ее золотистые волосы в кулаке, я запрокидываю ей голову назад, чтобы она посмотрела на меня. Не думаю, что я смогу позволить ей делать мне минет прямо сейчас. Не могу, если я хочу наказать ее по полной программе, как я и намеревался.

— Знаешь, как надо учить собаку не писать на ковер? Ткнуть туда мордой. Я научу тебя быть хорошим питомцем, который будет слушаться меня так же.

Огонь усиливает взгляд Ани, но она сжимает губы, и я не уверен, что больше бесит меня, — то, как она мне отвечала, или ее новообретенное молчание. Все, что я знаю, — я хочу причинить ей боль за то, что она заставила меня усомниться в себе, даже на мгновение.

— Иди, наклонись над краем бильярдного стола. — Говорю я, подталкивая ее в правильном направлении.

Я ловлю Аню на том, что ее руки упираются в пол, ее взгляд неотразим, прежде чем она поднимается на ноги, и ее идеальная задница выставлена напоказ, когда она уходит. Сбрасывая обувь и снимая штаны до конца, я поднимаюсь, чтобы последовать за ней, сбрасывая расстегнутую рубашку по пути.

Зеленый суконный стол никогда не выглядел так хорошо, как кремовая кожа Ани, растекающаяся по нему, ее бедра изгибаются, так что ее киска находится под идеальным углом для меня.

— Раздвинь руки и возьмись за края стола, — хрипло говорю я. — Даже не думай двигаться, — добавляю я.

Аня колеблется всего мгновение, прежде чем сделать то, что я говорю. Я получаю идеальный проблеск бокового декольте, когда ее грудь прижимается к поверхности бильярдного стола. Она смотрит на меня через плечо, ее глаза внезапно встревожены, когда я массирую ее ягодицы, любуясь их подтянутой округлостью.

Сильно опустив руку, я шлепаю ее плоской ладонью, заставляя ее визжать, когда ее руки сильнее сжимают стол. Я ласкаю ее розовую щеку и мне нравится, как она нагревается от наказания. Затем я опускаю руку на другую ее ягодицу. На этот раз она, кажется, полна решимости оставаться тихой, отворачивая от меня лицо.

Ладно, если она думает, что она такая крутая, я знаю, как заставить ее стонать. Раздвинув ее щеки, я без остановки вставляю свой член в ее киску, толкаясь, пока не окажусь внутри нее по самую рукоятку. Аня задыхается, и ее стенки сжимаются вокруг меня, умоляя меня трахнуть ее, хотя она только что кончила. Я подчиняюсь ей, сильно толкаясь, когда набираю жестокий темп.

— Помни, птичка, тебе нельзя кончать. Это твое наказание. Сегодня вечером дело не в удовольствии для тебя.

Аня вскрикивает, когда я нахожу ее точку G головкой члена и многократно вхожу в нее. Она такая мокрая, что, несмотря на то, насколько она узкая, я вхожу и выхожу из нее с невероятной легкостью, и Боже, я хочу кончить. Но я пока отказываюсь.

Ее стенки еще больше сжимаются вокруг меня, предупреждая меня о ее надвигающемся оргазме, пока мне не приходится сильно толкаться каждый раз, когда я вхожу в нее. Победная улыбка расплывается на моем лице, когда бедра Ани откидываются назад в меня. Она теряет всякое чувство сопротивления, поскольку ее тело требует освобождения, и я подчиняюсь ей. Обхватив пальцами ее бедра, я наклоняю ее так, что мои яйца шлепают ее по клитору с каждым толчком.

Отчаянные рыдания вырываются из нее, когда она бурно пульсирует, сок из влагалища хлещет вокруг моего члена и покрывает ее бедра. Пока она пульсирует вокруг моей длины, я тянусь вперед и хватаю ее за запястья. Выворачивая ее руки за спину, я зажимаю ее руки между ее сексуальными ямочками на спине и выскальзываю из ее влагалища.

Затем, используя ее собственное возбуждение в качестве смазки, я выравниваю головку своего члена с ее туго сморщенной задницей и с силой вставляю ее в ее анус. Даже несмотря на то, насколько скользким стал мой член от пребывания в ее влагалище, задница Ани невероятно тугая, и я уверен, что никто никогда не трахал ее здесь раньше. Она кричит, ее спина судорожно выгибается над столом, когда я проникаю в нее.

Меня так чертовски заводит осознание того, что я единственный, кто когда-либо был в ее заднице, и я хочу преподать ей урок за попытку заставить меня чувствовать себя плохо из-за того, кто я и для чего я рожден. Мне нравится знать, что я могу причинить ей боль, когда она продолжает оказывать мне сопротивление и угрюмое неповиновение, и я так близок к тому, чтобы кончить, я не могу не врезаться в нее. Трахая ее задницу жестко, я быстро нахожу свою собственную разрядку и взрываюсь внутри нее, выпуская взрыв за взрывом спермы, пока я заполняю ее, пока она не начинает сочиться обратно вокруг моего члена.

Мои бедра спазматически дергаются от интенсивности моего освобождения. Наконец, я замедляюсь и останавливаюсь, глубоко зарывшись в ее задницу. Грудь тяжело вздымается, я осознаю, что держу ее запястья так крепко, что ее пальцы начали становиться фиолетовыми. Я отпускаю ее, позволяя своим рукам нежно лежать на розовых щечках ее задницы, на каждой из которых отпечаток моей руки.

— Блядь, Аня, — выдыхаю я, в ушах звенит от всей крови, которая покидает мою голову, чтобы заполнить мой член.

Она не отвечает, безвольно растягиваясь на бильярдном столе, дрожа. Одна рука тянется вперед, чтобы коснуться ее щеки, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что она вытирает слезы с лица. Когда до меня доходит, что она не дрожит, она плачет. Укол вины пронзает мой живот. Может, я зашел слишком далеко? Я грубо отбрасываю эту мысль в сторону. Аня — мой питомец, новая игрушка, с которой я могу играть, как захочу. Она на мили ниже меня, и я не должен чувствовать себя плохо из-за того, что использую ее для своего удовольствия. Она согласилась на это, и она, как никто другой, должна знать, что я не какой-то жеманный маменькин сынок, который будет чувствовать себя плохо из-за того, что ему иногда нужен хороший жесткий трах.

Выйдя из нее без церемоний, я отхожу от нее, чтобы найти свою одежду, готовый к тому, что ночь закончится, теперь, когда она кажется полностью испорченной.

— Одевайся и убирайся к черту, — рявкаю я. — Мой водитель может отвезти тебя домой.

Натянув штаны, не потрудившись надеть боксеры или рубашку, я плюхнулся на диван, кипя от злости на всю эту дерьмовую ночь. Я краем глаза наблюдаю за Аней, которая, шатаясь, поднимается со стола и неуверенно идет к открытому пространству, где она сложила свою одежду.