Милая маленькая ложь

Аня качает головой, но румянец, оставляющий пятна цвета на ее груди, говорит мне, что она не честна.

— Нет? — Я бросаю вызов, и Аня закусывает губу. — Сними трусики, — командую я, протягивая ей руку, чтобы она отдала их мне.

Аня колеблется, отстраняясь от меня все больше, ее румянец усиливается. В ее голубых глазах мерцает страх, и я знаю, что это потому, что она боится быть пойманной на лжи после прошлых выходных. Когда она не делает, как я говорю, я навязываю это. Схватив колено Ани, я раздвигаю ее ноги и лезу под ее простое бордовое платье, которое она, должно быть, недавно купила для себя, это не один из дорогих нарядов, которые я ей подарил, но все же новее, чем те тряпки, которые она носила раньше. Оно мягкое и струящееся, скромно спускающееся до колен и локтей, идеальное платье, которое я могу с нее сорвать, когда докажу, что она мне лжет.

Аня задыхается, когда я обхватываю ее киску, чувствуя ее тепло, прежде чем обхватываю пальцем ее трусики, чтобы погладить между складками. Мой член пульсирует от скользкого возбуждения, которое я там нахожу. Она хороша и готова к траху, а я ее еще даже не поцеловал. Знание того, что она возбудилась, наблюдая за чужими извращениями, делает меня тверже, хотя это и бесит.

— Я думал, ты усвоила урок о том, что мне лгать нельзя, грязная маленькая шлюха. Но, видимо, нет. — Крепко схватив ее подбородок, я тяну Аню вперед, пока не чувствую сладкий запах вина в ее дыхании. — Встань, — шепчу я, вкладывая каждую унцию своей ярости в свою команду.

На этот раз Аня делает, как я говорю, медленно поднимаясь, когда я следую за ней в стойку. Я вижу, как ее пульс учащается на шее, как расширяются ее зрачки, и как ее язык высовывается, чтобы смочить губы, а ее глаза следят за мной в молчаливом вопросе. Когда она снова выпрямляется, я наклоняюсь, чтобы схватить подол ее платья и намотать его на каждый из моих кулаков, не отрывая глаз от ее глаз.

Резким рывком я разрываю ее юбку прямо посередине, медленно продвигаясь к воротнику, уничтожая ее платье.

— Ты не заслуживаешь покупать новую одежду на те деньги, что я тебе дал, если ты не знаешь, как себя вести, — холодно заявляю я и вознаграждаюсь видом слез, наполняющих ее глаза.

Когда я обнажаю ее грудь, стягивая остатки ее платья с плеч и рук, на ней надет нормальный лифчик, а не один из ее спортивных. Но этот более утилитарный, без единого дюйма кружева в поле зрения.

— Сними его, — командую я, глядя на него с отвращением.

На этот раз Аня подпрыгивает, чтобы сделать то, что я говорю, протягивая руку за спину, чтобы расстегнуть застежку, и отбрасывает в сторону лифчик, прежде чем я успею уничтожить и его. Ее соски напрягаются, как только ее грудь обнажается, и я тянусь, чтобы обхватить их. Мой член напрягается в моих штанах от упругой мягкой кожи и упругого бугорка, который еще больше твердеет от моего прикосновения.

— Снимай трусики, — повторяю я, опуская взгляд на простые хлопковые трусики.

Аня делает, как я говорю, кладя их мне в руку, которую я снова ей протягиваю. Она снова выпрямляется, ее руки неосознанно сдвигаются, чтобы прикрыть ее обнаженное тело. Я отмахиваюсь от них свободной рукой, и она подпрыгивает от неожиданного контакта.

— Убери руки за спину, — приказываю я.

Аня делает это, покорно опуская подбородок. Изменение поведения заставляет меня остановиться, но мой гнев удерживает меня на пути, и я поднимаю ее трусики к носу, вдыхая острый запах ее возбуждения. Черт, она пахнет восхитительно. Мне хочется попробовать ее на вкус, но я не собираюсь спускаться к ней, когда ей нужно понять, что мои потребности имеют первостепенное значение в нашем соглашении. Вот на чем она должна сосредоточиться, подчиняясь мне, гарантируя, что она делает то, что я говорю.

— Высунь язык, — приказываю я.

Аня поднимает голову, чтобы повиноваться, ее розовый язык растягивается по нижней губе. Я прижимаю мокрое пятно на ее трусиках к ее языку.

— Попробуешь это? — Шиплю я.

Аня кивает, высунув язык изо рта.

— Никогда больше не лги мне, Аня. — Затем я засовываю ей трусики в рот и сжимаю ей челюсти. — Ложись на кровать. — Говорю я.

Я не жду, чтобы увидеть, сделает ли она то, что я ей говорю. Направляясь к стене с игрушками, я хватаю плетку со стойки вместе с нитью связывающей веревки. Я рад, когда поворачиваюсь и вижу, что она сидит на краю кровати, ее колени сжаты, ее руки обвивают талию и грудь. Ее глаза следят за мной, округляясь, когда она видит плетку. Она заметно бледнеет, когда я бросаю ее на кровать и говорю ей лечь по центру.

Наблюдая, как она делает то, что я говорю, когда она ползет дальше по кровати, обнажая свою задницу и киску, даже когда она явно этого не хочет, мой член ломится от предвкушения. Перевернувшись на спину, Аня смотрит на меня с настороженным выражением лица.

— Схватись за изголовье.

Аня так и делает, протягивая руку чуть выше головы, чтобы схватить металлические прутья. Я следую за ней на кровать, чтобы затянуть веревку вокруг каждого запястья, затем привязываю ее к прутьям изголовья, удерживая ее руки на месте. Аня дрожит, когда я провожу пальцами по шелковистой мягкости ее кожи, останавливаясь у ее грудей, чтобы ощупать и помассировать их, разминая их ладонями.

Они идеально помещаются в моих руках, упругая плоть сжимается между моими пальцами, когда я сжимаю их, затем нахожу ее соски подушечками больших пальцев, чтобы я мог покатать твердые бугорки. Тихий вздох, приглушенный ее трусиками, вырывается из губ Ани, и она крепко кусает ткань во рту.

— Тебе нравится, когда я играю с твоими сосками, малышка? — Бормочу я, и улыбка кривит мои губы.

Она может этого не знать, но я снова проверяю ее честность. Я вижу вызов в ее глазах. Она хочет сказать мне «нет». Вместо этого она молчит.

— Ты отвечаешь, когда я задаю тебе вопрос, маленькая птичка, — рычу я, сжимая ее соски и усиливая давление, пока она не вскрикивает, выгнув спину над кроватью.

— Неттттттт! — Кричит она вокруг своих трусиков.

Я отпускаю ее соски и откидываюсь назад, мое разочарование в ней нарастает внутри меня, пока она продолжает бороться со мной. Сломать ее — это вызов, который я нахожу одновременно и сильно раздражающим, и глубоко возбуждающим. Но сегодня я хочу, чтобы она знала, что она моя собственность. У нее нет свободы делать то, что ей хочется, или идти, куда она хочет. Она моя, пока я хочу ее, и чем больше она борется со мной, тем сильнее растет мое желание заявить на нее права.

Схватив ее за лодыжки, я поднимаю ноги Ани вверх, так что ее бедра сгибаются, колени обрамляют ее грудь, бедра широко разведены, а пальцы ног касаются изголовья по обе стороны от ее головы. Прислонившись к ее открытой киске, я прижимаю ее к месту, ловко обматывая веревку вокруг одной лодыжки и привязывая ее к перекладине изголовья, затем делаю то же самое с другой. Сидя, чтобы посмотреть на свою работу, я впечатлен гибкостью Ани. Она заставляет интенсивную растяжку выглядеть легкой, хотя выражение ее лица говорит о том, что ей совсем не комфортно выставлять напоказ свою задницу и киску.

— Ммм, — стону я, проводя пальцем по ее щели и по ее сморщенному анальному отверстию. — Мне нравится эта твоя сторона. — Говорю я. — Может, я просто сниму эту комнату на неопределенный срок, оставлю тебя такой, живой плотью, которую я могу набивать своим членом, когда захочу. Я сохраняю легкий тон, задумчивый, и мне нравится звук ее ответного хныканья.

Протягивая руку, я хватаю рукоятку флоггера и поднимаю его, затем показываю Ане.

— Видишь это, крошка? Я собираюсь использовать это, чтобы заставить тебя пожалеть, что ты когда-либо лгала мне. К тому времени, как я закончу с тобой, ты никогда не захочешь, чтобы другой мужчина даже посмотрел на тебя, не говоря уже о том, чтобы попытаться присоединиться к чьей-то сцене. Ты моя, Аня, и я могу делать с тобой все, что захочу. Не Ильи Попов или его маленькая игрушка.