Милицейская сага

– М-да. Жаль, поздновато дельце это тебе передали. Загубили на корню, пинкертоны, мать их!

В этих "пинкертоны" были все. И районные ОБЭХЭЭСники, при случайной проверке малюсенького поселкового магазинчика натолкнувшиеся на огромные, на двадцать тысяч рублей, излишки и так и не установившие их причину. И начальник следствия Чекин, передавший сложное "хозяйственное" дело недоумку Хане. И следователь Ханя, за полтора месяца не удосужившийся открыть папку с уголовным делом. Где-то сбоку "прилепился" и сам Берестаев, по нерадивости и некомпетентности исполнителей оказавшийся в каком-то мерзком, двусмысленном положении.

– Значит, полагаешь, под суд её надо, воровку?
– Берестаев решительно навис над перекидным календарём.

– Ага! Сегодня у меня выездная сессия, завтра - я в колонии, в пятницу с утра уезжаю в район по "Урожаю", там они меня не достанут. Потом выходные. Это я на дачу смоюсь, - горячечно листая календарь, непонятно бормотал прокурор.
– В общем, так, Тальвинский. Можешь не спать, не есть, ночевать в кабинете, но не позже чем в понедельник дело должно быть у меня на столе с обвинительным заключением. Всё, действуй!

Следователь заулыбался, почему-то обрадованный перспективе не спать и не есть несколько суток, но подниматься не спешил.

– Чего-то неясно?
– теперь уж Берестаев, давно косившийся на сиротливо лежащую тоненькую папочку, заподозрил неладное.

– Вот, - со вздохом сожаления Андрей положил-таки перед ним четыре отпечатанных через копирку листа бумаги.

Берестаевская лысина вспыхнула перезрелой малиной:

– Ты что, следопут паршивый, о себе возомнил? Над прокурором глумить?! Я тебе, мудрозвон, о чём тут битый час толкую?!

– У меня хороший слух, Юрий Иванович, - тихо похвастался нахмурившийся следователь.

– Да пошёл ты! Арест ему подавай. Кого арестовывать собрался, опричник? Мать двух детей за девятьсот рублей в тюрьму?!

– Положим, детишкам за двадцать пять. А Лавейкина воровка.

– Эк удивил. Деформировался ты, Тальвинский: хватай да сажай. Не пацан, чай. Без пяти минут руководитель райотдела милиции. Пора мыслить по-государственному. Знаешь хоть, что по стране и так сажать некуда? Да и кто теперь разберёт? Сегодня матёрый расхититель, а завтра, глядишь, предприниматель, творец новой экономики, - он тряхнул головой, отгоняя одолевающие мрачные мысли, и принялся сгребать разбежавшиеся детали от авторучки.
– А такое слово как гуманность, и вовсе, поди, забыл чего оно означает?

– Полагаю, что и раньше: милосердие к раскаявшимся. Только Лавейкина-то здесь причем? За нее-то как раз всегда есть кому постоять. Все вокруг знают, что она прожжённая воровка, и все уверены, что ей опять с рук сойдёт. Ведь трижды! уголовные дела в отношении неё прекращали. А я хочу, чтоб люди увидели: не все можно "отмазать". Месяц до суда, но - чтоб на нарах! А то, что суд ей потом какое-нибудь условное наказание придумает, так это понятно - те же телефоны.

Под испытующим взглядом прокурора он сбился.

– Ты чего меня тут, как девку, уговариваешь? О людях какую-то демагогию развел. Выкладывай начистоту, чего в эту деревенскую бабу клещом вцепился? Андрей решился:

– Хочу ее в камере, "по низу" подработать (сноска - " разработка подозреваемого с помощью агента - камерника"). В восемьдесят четвертом, когда Котовцева убили, мы как раз горпромторг "крутили". И Лавейкина была доверенным лицом у Слободяна, нынешнего директора. И сейчас концы излишков наверняка туда идут. Цепочка-то, похоже, все та же. Зацепим - может, и на убийство Котовцева выйдем.

– Опять за свое?!
– Берестаев уронил на себя пепел, даже не заметив этого.

Не хуже Тальвинского помнил он ту историю. Когда в очередном, глубоком рейде по тылам противника котовцы выскочили на святая святых - оптовую базу горпромторга, паника проникла даже в ряды партийного аппарата. Шептались, что концы ведут аж к секратерю обкома Кравцу. Со дня на день ждали арестов.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не внезапная, глупейшая, надо сказать, смерть самого Котовцева - в случайной ночной драке, в которую встрял он, будучи на крепком подпитии. На розыски убийцы поднялся весь городской оперативный аппарат - Котовцев был популярен. Но преступника так и не обнаружили. Да к тому же важнейших, "убойных" доказательств, подтверждавших хищения на оптовой базе, в сейфе убитого не обнаружили. Как не было. А потому вскорости обезглавленная "летучая" бригада была разгромлена прямой наводкой тяжёлой артиллерии - по инициативе обкома партии горотдел БХСС за грубые нарушения социалистической законности и за нецелесообразностью был расформирован. Одиннадцать "возрастников" оформлены на пенсию. Ещё сорок профессионалов раскидали по другим службам.

– Эк как тебя заносит! И что за норов? Ты вообще на этой почве, случаем, не подвинулся?
– прокурор пристально вгляделся в насупившегося следователя.
– Алексей Владимирович, земля ему пухом, пять лет как в могиле! По тому делу все было по десятку раз копано-перекопано. И отдела давно нет, и людей, почитай, не осталось. А ты все взбрыкиваешь. Иль занять себя нечем? В районе два свежих нераскрытых убийства, серийные кражи опять захлестнули. Каждый штык на счету. А ты тут счеты сводить затеял. Словом, так, Тальвинский, серьезных аргументов в пользу ареста я не услышал. Потому - до суда будет твоя Лавейкина гулять на свободе. А там уж... Законность у нас одна для всех. Суд её и отмерит.

Берестаев примирительно хохотнул, давая понять, что аудиенция окончена.

– Законность одна, связи разные, - буркнул несговорчивый посетитель.
– Потому на всех и не хватает.

– Интэррэсно у тебя получается: все вроде как конъюнктурщики, один ты за державу радеешь.

– Дайте санкцию, нас двое будет.

Берестаев поджал губы, рывком придвинул разбросанные по столу листы и в верхнем углу первого экземпляра наискось, взрезая пером бумагу, начертал: " В санкции на арест отказываю за нецелесообразностью. Избрать в качестве меры пресечения подписку о невыезде". И далее - озлобленная тугая пружина прокурорской подписи.

Швырнул через стол:

– Выполнять!

– Стало быть, на девятьсот рублей направляем в суд, а двадцать тысяч свалившихся с неба излишков "хороним"?

– Выделяем в ОБХСС для дополнительной проверки. Подсунули халтуру, пусть сами и расхлёбывают. Котовцы хреновы! Ещё вопросы?

– Вопросов больше не имею. Решение, достойное всяческого восхищения, - Тальвинский поднялся.
– Разрешите идти?

– Слушай, ты! Тебя за что из следственного управления турнули?

– За волокиту при расследовании многоэпизодного хищения, - привычно отрапортовал Андрей.

– Врёшь, не за это. За склочность твою. Нет, не выйдет из тебя руководителя. Посторонний ты нашему правоохранительному делу человек.

– Честь имею, - Тальвинский открыл дверь.

– Одного не пойму, действительно шизанутый или цену набиваешь?

Дверь аккуратно закрылась. Оставшись один, Берестаев сгрёб развинченные детали "штучной" авторучки и швырнул всё это богатство в корзину для мусора.

На лестнице среди кладбищенских венков и пахнущих стружкой гробов - свежее поступление в магазин ритуальных услуг, - курили три женщины с маленькими звёздочками в петлицах. Открывая дверь, Тальвинский по обрывку фразы и по сделавшимся смущёнными лицам уловил, что обсуждается злободневная проблема на предмет "сорваться" по магазинам.