Милицейская сага

– Торопитесь. Все вы нынешние торопитесь. Даже самые лучшие. А вы не торопитесь. Потому что не в том истинное искусство опера, чтоб загнать. А в том, чтоб выждать. Да и не о побеге я, - Марешко поднес к губам стаканчик водки и, будто с блюдечка, отхлебнул.
– Хотя и в связи. Я тут неподалеку живу. Раздобудьте для меня часик.

– Да у меня...Ну, если полчаса.

– А нужно бы часик, - с тихим упрямством повторил старый оперативник.

– Юрий Александрович, я ведь и впрямь к побегу никакого отношения. И по времени - зарез, - Мороз черканул пальцем у горла. Не раз сталкивался он с прежними сослуживцами, которые, выйдя в отставку, даже необходимости спуститься в булочную придавали видимость особой, оперативной целесообразности. И, покупая батон, не забывали оглянуться через левое плечо. А уж поучить кого из действующих, - ради такого удовольствия можно было пуститься на любые исхищрения.

– Вы правы, скучновато на пенсии, - к стыду Мороза, догадался Марешко.
– Но вас искал не за этим. И не за тем, чтоб на след бандита Добрыни выводить. Его-то дни сочтены.

– Откуда известно?!

– Да оттуда, - рыба заглотила наживку, и опытный рыбак не торопился тянуть леску.
– Так вот, по поводу Добрыни вашего. Его разыскивают одновременно и наша с вами контора, и - будем говорить, конкуренты. - Тоже не новость. - Причем самое для него неприятное - разыскивают скоординированно. И, главное, имея общую цель. Он ведь никому живым не нужен, - Марешко подмигнул, будто сладеньким поделился.
– И давно б убили. Да он их обхитрил. Сыграл в ихнюю игру и - обхитрил, - с хитреньким лицом он поманил Мороза пальцем, призывая пригнуться.
– Но - это все дело времени. Ошибка вашего бывшего друга в том, что он рассчитывал на переговоры с помощью шантажа. Запугать пытался. А у них другой резон - убить и с трупом, что называется, "закопать" информацию. - И откуда только вы все знаете?

– Скажите, Виталий, у вас много дел?

– Этого добра всегда хватает.

– А у меня, знаете ли, теперь мало. Поэтому в отличие от вас у меня есть время все знать. - И все-таки?

– Через мои источники.

– Вы ж на пенсии.

Марешко покивал - как бы чуть сверху вниз:

– Вот вы, Виталий Николаевич, знаю, - сильный сыщик. Вы всю свою агентуру в "корки" обуваете"? ( сноска - " оформление официального агентурного дела на вновь завербованного агента с постановкой на секретный учет").

– Нет, конечно.

– Правильно. Самых лучших держите как собственный золотой резерв. Вот и я тоже. Те, что официально были, - само собой, передал. Но - и только.

– И чем же вы им теперь платите?

– А любовью. Успех агентурной работы прост - агента полюбить надо. Тогда и он - с отдачей. Ему ведь и так непросто двойной жизнью существовать. А с тобой - и выговорится. И сочувствие получит. Я-то знаю. Нынешние, скороспелые, агентом брезгуют. Зато и результат соответственный... Впрочем, разговорец мой к вам не о Добрякове. Бог с ним в конце концов. По мне, чем больше эти беспредельщики друг друга пожрут, тем оно лучше. Добрыня просто заплатит за то, чем не владеет.

– О чем вы?

– А вот про это только разве у меня. Это особый, знаете...

– Тогда до следующего раза, - конечно, все, что здесь с эдакой хитрецой подпускал Марешко, выглядело убедительно. Пожалуй, Мороза даже уязвило, что тот, похоже, до сих пор умеет просчитать варианты на большее число ходов, чем он сам. Но и только. В надежные источники информации старого опера он не слишком поверил. Тем более там, где оказался до сих пор бессильным весь подключенный агентурный аппарат МВД и ФСБ.
– Если что, звоните. Всегда рад по-товарищески пообщаться. Ну!
– он протянул руку. Но Марешко принять ее не спешил.

– Значит, я ошибся, - разочарованно пробормотал он.
– Жаль, не так о вас подумал. А вот Лисицкий в этом случае пулей бы полетел. А впрочем как угодно!

И, собираясь вернуться к приятелям, Марешко потянулся за недопитым стаканчиком.

– Что Лисицкий?
– не понял Мороз.
– Причем тут?

– Чутье у покойного Николая на ключевую информацию было необыкновенным. Особенно, - он огляделся значительно, понизил голос.

– Если касалось это , скажем, Маргариты Ильиничны Паниной. Но впрочем, вы правы, кому теперь нужны лишние хлопоты...

– Пошли.

– И - славненько!
– Марешко расцвел всеми своими капилярами, засуетился.
– Мой домишко тут буквально в двух минутах. Щас только в соседний магазинчик - пузырек прихвачу. И кружок, знаете, ливерной. - Буквально через три минуты у входа!
– прокричал он, одновременно прощаясь с товарищами.
– И даже не думайте, вы мой гость!
– исчезая, гордо добавил Марешко, хотя Мороз, признаться, и забыл предложить деньги.

...
– Так о чем пойдет разговор?
– напомнил Виталий, оглядываясь в типовой двухкомнаткой квартирке с тусклой, заляпанной "стенкой" семидесятых, когда подобная мебель, блистающая свежей полировкой, составляла гордость добытчивых хозяев.

– Щас, щас. Потерпите!
– суетился Марешко, накрывая обшарпанный журнальный столик, под обломанную ножку которого был подложен молоток. Судя по въевшемуся белесому пятну, газет и журналов стол этот видел не слишком много.

Квартира была по-мужски опрятна. То есть чиста. Но не вычищена.

– Да я в самом деле не надолго. Давайте о деле, - испытывая неудобство, бесполезно уговаривал Мороз снующего беспрестанно хозяина.

– Вот- вот уже!
– тут же, ойкнув, выбегал и возвращался с липкой баночкой лече, так что скоро и ставить было некуда.

Отчаявшись остановить суету, Мороз самолично свернул головку бутылке, разлил по полбокала, ухватил Марешко за руку, впихнул в единственное кресло и, не давая опомниться, втиснул в руку бокал:

– Давайте за встречу и - ближе к телу.

– Ну, давайте. И - помянем, - безнадежно согласился Марешко. Мороз ожидал, что так же, как и в рюмочной, он лизнет краешек бокала. Но Марешко с неожиданным проворством влил себя все содержимое. - Смелости набираюсь, - пояснил он, стеснительно улыбаясь.

Мороз не отреагировал. Лишь прямо посмотрел в раскрасневшееся лицо, требуя прекратить бесконечные предисловия.

– Да, да! Вы правы. В самом деле, когда-то, да надо было решиться. Лучше, как говорится, поздно. Вот только огурчик! Рекомендую, кстати. И рассолец мой!... Сколько лет молчал...

– Вы это уже говорили.

– В самом деле? Волнуюсь. Может, помните из разговоров, что после гибели Алексея Владимировича Котовцева документы исчезли?

– Да, конечно. Их все разыскивали... Что? Вы?!
– Мороз поперхнулся.

Марешко пожевал белесыми губами. Глубоко вдохнул и с сапом вытолкнул из себя воздух, как ныряльщик, решившийся на опасное, глубинное погружение.

– За два дня до того Котовцев, как водится, представил информацию о ходе разработки в обком. Тогда без этого нельзя было. Фигуранты-то все крупные руководители, само собой - члены партии. Больше того! главным подозреваемым получался ни много ни мало секретарь обкома партии, курировавший торговлю и промышленность. А им тогда как раз был, как вы, должно быть, догадываетесь, самолично товарищ Кравец. Потому о ситуации было доложено непосредственно первому секретарю. А Первому - его перед тем на усиление прислали - все это оказалось очень на руку. Самое для него время было гнездо коррупции обнаружить и тем себя проявить. Он затребовал к себе Котовцева с обличающими материалами. Чтоб тоже, значит, иметь, что в Москву доложить. Вызвал наутро. Тогда визит к Первому был - как к господу Богу. Да что к Богу? Тот ведь в партийной иерархии должностей не занимал. Алексей Владимирович бумаги нужные еще с вечера приготовил, чтоб прямо из дома, значит... М-да, ушел и - не дошел! И документы сгинули.