Миллион в воздухе
Шрифт:
– Пока не уверена, – с расстановкой ответила Амалия. – Но очень может быть. Мне нужно знать все, что она помнит об экспрессе «Золотая стрела». О скандале в вагоне-ресторане все известно, и это меня не интересует. Попытайтесь ее разговорить. Полагаю, вам это удастся лучше, чем мне.
– Думаю, мне лучше удастся справиться с делом, если вы скажете, что именно вы хотите узнать, – дипломатично промолвил Кристиан. – Потому что сам я, к примеру, до сих пор не понимаю, что произошло в поезде. Вы говорите загадками, а я…
– А вы не любите загадки. – Амалия сухо улыбнулась.
– Не очень, – признался
«А стоит ли? – мелькнуло в голове у Амалии. – Я ничего не должна О., – как, впрочем, и он мне. А скрытность… Пьер Моннере, судя по всему, тоже скрытничал, и к чему это привело?»
– В сущности, дело не в тайне, а в том, что у меня в руках далеко не все нити, – начала Амалия. – Но кое-что уже ясно. Пассажира из десятого купе звали Пьер Моннере. Он был полицейским и вместе с другими людьми расследовал пропажу бумаг, связанных с военным секретом под кодовым названием «аквилон». Каким-то образом этот аквилон имеет отношение к другому секрету под названием «Эол», о котором мне вообще ничего не известно. По некой причине Пьер Моннере счел нужным сесть на экспресс «Золотая стрела» и отправиться в Ниццу. Он купил два места первого класса в одно купе, чтобы никто его не потревожил. Однако на том же поезде оказался господин по фамилии Оберштейн, который решил разделаться с Моннере, а убийцей выставить меня. Он украл мою перчатку, чтобы оставить ее на месте преступления как неопровержимую улику, зарезал Моннере и подбросил орудие убийства, как он считал, мне, а на самом деле – Мэй.
– Этот Оберштейн, он кто – шпион? – спросил Кристиан, который слушал Амалию очень внимательно.
– Скажем так, вольнонаемный агент, – сказала Амалия. – Готов работать на кого угодно, лишь бы платили. К тому же он довольно опасный мерзавец. – Она поморщилась. – До этого места кое-что ясно, а дальше начинается нечто странное. Почему Оберштейн напал на Мэй? Почему он решил, что аквилон находится у нас? Я могу еще понять, почему в деле появился Генрих и почему он напал на несчастного кондуктора. Но…
– А Генрих – это господин в венском костюме?
– Да.
– Еще один агент?
– Конечно. Допустим, он тоже охотился за аквилоном. Узнал об исчезновении Моннере и решил, что кондуктору может быть что-то известно. Но коробка в виде гроба плохо вяжется с военными секретами, да и вообще с характером всего дела.
– Это четвертая странность, – напомнил Кристиан. – Помните, вы говорили, что пока их три. Правда, я до сих пор не понимаю, зачем Оберштейну понадобилось убивать полицейского. Все-таки во Франции за такие вещи полагается смертная казнь. Даже если Моннере узнал, что бумаги у Оберштейна, и шел по следу, проще скрыться, чем так рисковать.
– Да уж, – сказала Амалия и задумалась. – Но из поведения Оберштейна следует, что бумаги пропали, причем он подозревает в этом нас. Очевидно, никаких бумаг у него на самом деле не было, иначе этот мсье ни за что не выпустил бы их из рук.
– Он думал, что они у Моннере! – воскликнул Кристиан. – Вот почему Оберштейн напал на него! Он хотел узнать, где бумаги,
а потом разделаться с полицейским.– Тоже странно. Если бы Моннере нашел бумаги, то немедленно отдал бы их полковнику.
– Какому еще полковнику?
Амалия с укоризной посмотрела на него.
– Вы невнимательно слушали Норвэна, – сказала она. – Его допрашивали полицейские, а затем какой-то полковник. Конечно, этим делом занимается не только полиция, но и контрразведка.
– А если Моннере вел свою игру? – предположил Кристиан. – Если он вовсе не собирался отдавать бумаги? Что, если он ехал в Ниццу, чтобы продать их какому-то третьему лицу?
– Ну да, – насмешливо сказала Амалия. – Ехал на «Золотой стреле» в первом классе, где записываются имена и фамилии пассажиров. Как будто он не знал, что если на службе его хватятся, то в два счета найдут. – Она шевельнулась в кресле. – В одном вы правы: Оберштейн не стал бы так просто нападать на Моннере. Была какая-то причина, причем очень веская.
– Моннере узнал, что бумаги в Ницце, – выпалил Кристиан.
– Что?
– Ну конечно! Это все объясняет. Если наш полицейский честолюбив и напал на след, то ничего удивительного, что он решил ни с кем не делиться. – Кристиан подался вперед, возбужденно блестя глазами. – Допустим, он узнал, что бумаги в Ницце. Помните, в каком хорошем настроении он был в поезде? Даже кондуктор заметил. Моннере ехал в Ниццу за бумагами, совершенно точно. Но Оберштейн понял это и напал на него, чтобы узнать, где те находятся. Он с самого начала решил, что не оставит полицейского в живых. К тому же в поезде он увидел вас и решил использовать это обстоятельство.
– И если Моннере сказал Оберштейну неправду… – медленно проговорила Амалия. – Да, вот теперь все сходится. Моннере понимал, что ему все равно не жить, и обманул Оберштейна. Конечно, тот понял, что его провели, но уже тогда, когда было слишком поздно. К тому же, просматривая газеты, он догадался, что его инсценировка не сработала, потому что тело попросту исчезло, и запаниковал. – Амалия усмехнулась. – Понимаете, он решил, что это я каким-то образом узнала об убийстве и избавилась от трупа. Что, если я вдобавок сумела добраться до тайны аквилона?
– Мы опять подходим к этому исчезновению, – пожаловался Кристиан, – а вы ничего мне не объясняете. Почему тело Моннере исчезло?
– А-а, – протянула Амалия, и глаза ее замерцали. – Я думаю, что знаю, почему.
– Здесь замешан второй агент, верно? Этот Генрих?
– Нет, даже если он и оказался в поезде, ему не было никакого смысла избавляться от тела. На самом деле могла быть только одна причина того, что его, как я полагаю, сбросили с поезда, а купе привели в порядок, чтобы создать впечатление, что пассажир просто ушел.
– Амалия Константиновна!
– Нет, нет, дорогой граф. Подумайте сами, и все поймете. Но теории теориями, а подтверждать их должны факты. Должен появиться еще один труп, а его до сих пор нет.
Кристиан нахохлился.
– Именно поэтому вы хотите, чтобы я поговорил с Жоржеттой Бриоль? – спросил он.
– Да. Меня интересует, что она запомнила о ночи, когда экспресс ехал из Парижа на юг. Не слышала ли шагов в коридоре, странного шума и тому подобного. Как ей спалось, какие снились сны и прочее.