Минотавра

– Чё, бля? Какой ещё стакан?

Писатель покачал головой.

– Давай не будем терять надежду. Возможно, мы сможем выбраться из этого.

Тощая девушка нахмурилась.

– Что мы будем делать?

– Мне кажется логичным, что до тех пор, пока мы делаем себя полезными для них, мы продлеваем свою жизнь, и в то время... У нас может появиться возможность сбежать.

– О, чувак, я чертовски надеюсь на это, потому что, если я не достану кристаллы в ближайшее время, мне пиздец...

Её комментарий шокировал писателя.

– Ээ... Надеюсь, этого не случится.

Пока писатель пытался придумать возможное решение их проблемы, его внимание что-то привлекло: дверной молоток. Он был установлен на богатой деревянной двери, сам он был сделан из овальной потускневшей бронзы с изображением угрюмого лица. У него было только два глаза, ни рта, никаких других особенностей. Он сразу же рассмотрел в этом потенциальный литературный символ: человеческие черты, размытые развращенной вселенной, оставившей его безмолвным.

Экзистенциальная маска...

– И кто был тот старикан, который нас вырубил на парковке?

– Старик из бара, его зовут Луд, и он профессор кафедры философии, если вы можете в это поверить.

– Чего профессионал?

– Тссс. Вон они идут.

Тот, которого звали Дикки, тащился по ступенькам крыльца с каменным выражением лица, в то время как тот, которого звали Боллзом... Пришёл с длинным толстым бревном.

– Отойди в сторону, писатель. Я вынесу эту дверь за два удара.

Сорок ударов и огромной матерной тиррады спустя дверь, наконец, треснула посередине, и Боллз выбил ногой ту часть, где был замок. Писателя передёрнуло, когда он заметил пучки засаленных волос, торчащих из подмышек Коры.

– Боже!
– Кричал Дикки.
– Да из чего же была сделана эта дверь! Чувак, ты сделал это!

– Я ж сказал, что наебну её, - молвил Боллз и сел на крыльцо, чтобы отдохнуть после столь тяжёлой физической нагрузки.

– Опять же обман внешнего вида, - предположил писатель, - дверь безопасности в доме, который выглядит, как помойка.
– Писатель посмотрел на Боллза, - возможно, вы захотите прислушаться к моему совету.

– Что ты хочешь сказать, мужик?

Писатель пожал пличами.

– Дорогие окна и такая же дорогая дверь. Мне кажется, у хозяина могут быть и другие меры предосторожности.

– Вы имеете в виду охранника или что-то типа того?
– Предположил Дикки.

– Да и другие контрмеры.

Боллз достал пистолет.

– Вот вам мои контрмеры. Теперь... Внутрь. Сначала вы двое.

Писатель и Кора зашли внутрь, Дикки и Боллз подсвечивали им путь фонариками. Один из них щелкнул выключателем на стене, но ничего не произошло.

– Чёрт. Крафтер, должно быть, отключил электричество.

Лучи фонарей пересекали богато украшенное фойе и гостиную, выхватывая кусочки статуй и бюстов, с картин на них смотрели задумчивые лица, словно осуждающие незваных гостей.

– До усрачки жуткое место!
– Скулила Кора.
– И мне нужен мет!

– Заткнись, - сказал ей Боллз

– Тут много свечей, - заметил писатель, - только посмотрите, сколько здесь настенных бра.

– Проклятье!
– Выругался Боллз.
– Я забыл зажигалку в машине.

– У меня тоже нет, - признался Дикки.

Писатель вздохнул с надеждой.

– Ну, так уж получилось, что у меня есть, мистер Боллз. Я был бы у тебя в вечном долгу, если бы ты разрезал мои верёвки на руках. Естественно, я даю вам слово, что не попытаюсь сбежать. И я мог бы зажечь все эти свечи и, если честно, сэр...
– Плечи писателя опустились.
– Умираю, как хочу курить.

Очевидно, Боллзу понравилось, что его называют Мистер и Сэр. Он достал свой нож и разрезал верёвку писателя.

– Я вам безмерно благодарен.

Боллз ухмыльнулся, снова демонстрируя пистолет.

– Выкинешь какое-нибудь дерьмо, и я проделаю дыру в твоей спине больше, чем голова Дикки.

Писатель кивнул.

– Я не заставлю вас пожалеть о вашей доверчивости.

– Мне нравится, как он говорит, да, Дикки?
– Сказал Боллз.

– Чертовски верно. Должно быть, учился в колледже.

– В Гарварде, - пояснил писатель, - это не просто какой-нибудь колледж.
– Он закурил сигарету, затем зажёг свечи в роскошной комнате.

– Отпустите меня, пожалуйста!
– Умоляла Кора. Она прыгала вверх и вниз, стоя спиной к Боллзу.
– Пожалуйста, мистер Боллз, сэр! Ну пожалуйста!

– Заткни хлебало, - рявкнул Боллз, - и перестань ныть, иначе я буду сидеть на твоей морде и срать тебе в рот, пока я буду долбить дырки в твоём животе своей ручной дрелью.

Дикки невнятно рассмеялся.

Как только писатель зажег с десяток или около того свечей, все с благоговением осматривали гостиную.

Кто-то сказал:

– Чур, моё!

Темнота комнаты, освещённая свечами, казалась живой и блестящей. Несколько люстр висели над головами, ловя свет, в то время как с полок блестели разноцветные кристаллы. Многие подсвечники были из серебра и золота, большая часть мебели была инкрустирована драгоценными камнями. Даже некоторые из иранских ковров были расшиты множеством драгоценных камней.

– Это настоящая сокровищница, - прошептал Дикки.
– Всё как Таулер и сказал...

Даже Кора ошеломленно смотрела на все богатства в комнате.

– Это дом богатейшего человека, - сказал писатель.
– Он настоящий коллекционер.
– Он наклонился, чтобы осмотреть стол Уильяма Мэри и стулья из редкого дерева. Многие изделия были изготовлены из инкрустированного сатина, красного дерева и тика. Столики и вазы были украшены неоклассическими мотивами и изящными узорами ручной резьбы. Серпантинный диван, место которого должно было быть в музее, стоял в середине комнаты, а вдоль стен были натянуты крошечные колокольчики для слуг.

– Большая часть мебели сделана Хэпплуайтом и Шератоном. Только в этой комнате целое состояние, - а затем писатель осмотрел остальные бюсты и картины.
– Хммм