Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Впрочем, здесь он тоже сложностей не видел. Работа пойдет от центра кольца и вглубь, направленный подрыв, который половинит колечко. Оно и без того уже напряглось – металл поплыл, собрался гармошкой, мелкие трещины, нарастала усталость… но пока стояло. Поможем.
Как бы споро ни работал – еще десять минут. Он торопился, понимая, что командир держится буквально зубами – но и спешить нельзя. Ошибешься – и загубишь дело. И вот здесь, едва закрепив ВВ и воткнув последний взрыватель, Маньяк вдруг сообразил, что мешало ему с самого начала работы, вертелось в башке, как мелкая мошка. Постановщик помех! Взрыватели – дистанционного действия, радиопередатчики! И если у вражин глушилки – как работать? Чем рвать?
Торопливо, чувствуя, как холодеет от поганых
– Я отхожу глубже, ты жми. По команде. Проверить надо…
– Шустрее бы… – озабоченно пробормотал Хэнк, выглядывая в галерею. – Там наших добивают…
– Вот и работай!
На проверку – еще минут пять. Как ни кочевряжился – обнадеживающего не получил. Глушилка мешала и здесь, на периферии, и дальность действия пульта не превышала сорока шагов. Но противник в процессе боя пододвинется, и значит, расстояние сократится еще больше. Сколько? Двадцать шагов? Десять? Маньяк, уже смутно понимая, что ему предстоит, пока еще гнал от себя эти мысли. Подняв голову, он еще раз осмотрел галерею… Бестолку. Подрыв сложит пять-шесть колец. И еще сколько-то метров транзитной накроет прорвавшейся породой. На вскидку – шагов семьдесят. Ну пусть даже пятьдесят! Но ведь дистанция подрыва – меньше!..
Вывод напрашивался сам собой: подрывающий галерею – смертник.
Стоя посреди транзитной с приемником, на котором, подчиняясь сигналам с пускателя мигал красный диод, Маньяк понимал, что именно ему выпала эта доля. Принял свою смерть Ставр – правильно принял, красиво. Принял Страшила. Принял Дровосек. Пацаны один за другим жертвовали собой: что такое один человек, если должна жить обойма, должно жить дело! Пришел и его черед.
– Ты скоро там? – зашипел в гарнитуре Хенкель. – Я жму, жму!.. Проходит сигнал-то?!..
Встрепенувшись, Маньяк заторопился. Двадцать минут улетело, ребята наверно последнее достреливают… Отогнать мерзкие мысли, загнать глубже внутрь! Сапер – он всегда по лезвию ходит. Всегда к смерти ближе остальных. Сколько раз старуха костлявая рядом проходила – не счесть. Но всегда мимо. Что ж… Раз на раз не приходится. За годы работы Маньяк сжился с мыслью, что когда-то выпадет этот самый «раз». К тому же и… как там… двум смертям не бывать, а одной не миновать. Опять же и: сам погибай – а товарища выручай. Сделаем, командир.
Дальше, правда, не очень гладко пошло. Карбофос отошел – и на прикрытие Гоблина выделил. Оно и понятно, ему подрывника надо вытащить. Леха попытался заартачиться – но с командиром не поспоришь. Да и не хотел он, чтоб Карбофос сообразил. Лишний груз на душу, лишнее решение кому жить, а кому умирать. Зачем? Пусть Гоблин остается, прикроет. А уж Маньяк распедалит ему суть, успеет Роман отойти…
Обойма ушла, Гоблин остался. Сел за ребром, пристроил щит, выставил ствол пулемета – и врубил длинной очередью по первым же, высунувшимся из вагона, харям. Одного точно снял – Маньяк видел, как тело кинуло обратно в вагон. Бронька хорошая – но двенашку и она не держит… Перебравшись за соседнее ребро, за спину Гоблина, Леха какое-то время помогал ему сдерживать противника и даже вроде снял одного, удачно отработал – но Карбофос мелькал уже далеко за спиной и можно было приступать к распедаливанию.
Шипение выстрела он услышал в самый последний момент. Поздно – да и расстояние хрен увернешься. Механизм вынырнул из-за вагона – и саданул сразу, с ходу. В следующее мгновение Маньяк почувствовал, как его со страшной силой волочит куда-то по бетону – и жуткий удар затылком. Не будь шлема – башка точно всмятку. Он открыл глаза, сквозь мельтешащие в глазах разноцветные круги, пытаясь прозреть окружающее… и сразу наткнулся на обгоревшее до неузнаваемости тело Гоблина. Кумулятивным саданули. В щите дыра, струей прожгло; досталось и телу – страшная температура спекла броню и мясо в единый жуткий черный ком. Одно радует – почувствовать не успел, быстро закончилось. Маньяк, застонав от боли, повернул голову – перед глазами
торчала здоровенная металлическая лапа. Поднял взгляд – сверху, казалось, из-под самого потолка, на него бестрасстно взирал механизм. С такого ракурса он и впрямь здорово смахивал на бородатого Бармалея – и короткий ствол с банкой пламегаса только подчеркивал зловещесть картины. А за его спиной уже шла по галерее пехота – и было её много больше того огрызка, что остался от обоймы.– Этого берем! – каркнула, пробегая мимо, черная тень. – Отбой ликвидации!
Механизм немедленно убрал ствол – и, наклонившись, потянулся левым манипулятором к жертве. И тогда Маньяк, который все еще чувствовал в руке прохладную сталь пускателя, улыбнулся во все тридцать два и надавил кнопку.
Какое-то время Серега оставался на месте. Лежал, как беспомощная черепаха, перевернутая на спину. Даже шевельнуться было страшно: казалось, что от любого шороха масса породы снова придет в движение – и наползет, навалится, накроет своими тоннами. Но обвал молчал. Еще слышен был сухой шелест множества ручейков, текущих с макушки к подножью, еще стояла в воздухе пыль – но галерея, кажется, пришла в равновесие.
И все же он буквально жопой чуял – что-то не так. Громоздящаяся куча виделась смутно, сквозь густую взвесь сухой пыли – но можно голову прозакладывать, что дело нечисто. То ли шевелилось там что-то – медленно, осторожно, пытаясь укрыться меж камнями – а то ли шелест сползающего песка был каким-то странно долгим, будто что-то не давало ему успокоиться… Не движение – призрак, тень движения. Или это пыль в воздухе с восприятием шутит?..
– Точка – Карбофосу… – щелкнул наушник. – Зацепило меня. Нужна помощь...
– Принял, – немедленно отозвался Серега, все еще вглядываясь в завал.
– Критично? – тут же включился в канал Илья. Завертел башкой, высматривая снайпера… – Опиши!..
– Сам не справлюсь… течет, с-с-сука… – голос снайпера был слабым, с похрипыванием. – Подлезть не могу…
– Я пошел, – сказал Знайка. – Миха, держись… Вижу тебя! Метров пятьдесят…
– Стоять! – яростно зашипел Серега. – Не сам! По сигналу! – перекатившись, он ушел за ребро, улегся, продолжая всматриваться в зеленью пыльную муть. – 'Oдин, Хенкель – внимание на завал! Прикрываем!
– Готовы!
– Пошел!
Знайка стартовал, пригибаясь, вдоль стеночки... и порода посреди галереи взорвалась, выпуская таившийся там механизм. Он еще только вынырнул, доводясь и выцеливая с ходу – а Серега уже долбил в головную часть, где за бликующим триплексом угадывалась оптика. Бил – и с ужасом понимал, что попадания не наносят повреждений, что он просто не успевает остановить машину и помешать…
Довернув ствол, механизм плеснул короткой очередью – и тут же, мощно загребая землю лапами в клубах пыли, попер вправо, уходя за громадный валун. Корпус его искрил рикошетами – это в работу включились пацаны – но урона пока не проходило. Серега, укатившись за ребро, с замиранием сердца оглянулся, ожидая увидеть разодранное тело научника… в галерее было пусто. Успел, курилка?!.. Нутро вспыхнуло бешеной радостью… но взгляд вдруг упал на странный своей знакомостью ошметок, одиноко лежащий чуть поодаль – и спустя мгновение он понял, что видит. Ботинок. Будто Знайка разулся – но снял почему-то только один. Аккуратно поставил, и ушел, полуразутый, в неизвестном направлении. Верхняя часть ботинка влажно поблескивала, а над краем берца торчало что-то очень похожее на палку с размочаленным концом.
Он не помнил, как вскочил, не помнил, как бежал вдоль ребер, выискивая товарища. Помнил только панику, истошно орущую в мозгу. Букаш ушел, бросил – и второго потерять?!.. Страшно было – зуб на зуб не попадал. Опомнился только увидев мелкого – Илья лежал за четвертым ребром: сбрило, едва выскочил. Навзничь, на спине. Без признаков. Подскочив, Серега упал рядом, зашарил по шее, пытаясь нащупать пульс… и сразу отпустило. Жив. Жив, сука!
– Один – Карбофосу! За валуном сидит! – орал наушник. – Пока держим! Что делать?!..