Мир фантастики 2010. Зона высадки

— Так, а что насчет запахов?

— Я думаю, что светозащита является естественным свойством их организма. То есть у них существует особый орган для вырабатывания оптического поля. Точно так же, как ароматические железы вырабатывают присущую им вонь. По запаху мы и обнаруживали их в Питере. Кроме того, они очень опасно вооружены. Тоже естественным образом.

— Чем же?

— У них что-то вроде природного вооружения. Они могут выпускать электрический разряд, смертельный для человека, на довольно значительные расстояния.

— Как же такое возможно?

— Как у электрических скатов, только разряд сильней и действует на расстоянии.

— Как они выглядят, когда в воронки не облачены?

— Худые очень.

— Подробней, пожалуйста.

— Две руки, две ноги. Туловище. Голова. Все присущие человеку органы. Только у них гротескно, утрированно очень. Глаза, например, спереди, а ноздри сзади. Рта, можно сказать, вообще нет — так, приблизительное отверстие, предназначенное, вероятно, для приёма микстур. Некоторые пальцы, я вам уже говорил, снабжены жалами. Ростом чуть поболее человека. Метра два. Стремительны очень.

— Чем же вы их пытались убить? И даже убили?

— Обыкновенно. Пулями.

— Эффективно?

— Несомненно. Как против вас. Лучше стрелять в голову, чтоб ни стрелок, ни жертва не мучились — быстро, безболезненно, наверняка. Только нельзя их убивать, товарищ уполномоченный. Надо их живыми как-нибудь изловчиться и изловить. Сохранить для науки.

— Что ж им, обсасывать советскую власть? Мало вам интервенции и Антанты, хотите, чтоб они изнутри изнуряли страну?

— Можно попробовать перевести их на кровь животных. В крайнем случае, если коровья не подойдет, организовать пункты безвозмездной помощи. Донорские. Думаете, не найдутся сочувствующие?

— Найдутся. Это людей пожалеть некому. Значит, их теперь пятеро?

— Четверо. Один в Кронштадте погиб, куда они по ошибке сунулись. Так что я с вами пойду, товарищ. Как свидетель со сведениями я вам совершенно необходим.

— Что ж, пожалуйста, — сказал Георгий. — Завтра в восемь утра встречаемся здесь же. Кстати, где изволите ночевать?

— Комнатку снял у одной старушки. Если желаете вместе…

— Нет, комнатка у меня уже есть.

— Куда же вы теперь?

— В Сенькино. За фуражом.

— И меня возьмите за фуражом. Я могу быть вам полезен и даже приятен.

— Это совершенно в другую сторону, — соврал Георгий. Он твердо решил избавиться от попутчика.

* * *

— Р-р-рахимов! — негромко рыкнул Деримедведев, рассмотрев Егоров мандат. — Где тот пулемет, что Засыпкин ради нас от своего пролетарского сердца оторвал? Передай его товарищу уполномоченному… Для борьбы с вурдалаками, паразитирующими на красной крестьянской крови, — добавил он, ни минуты не веря в эту чушь.

— Как же я ему отдам? Да я ж его только что перебрал, привел в состояние… Я ж и затвор, и рычаг подачи… Он нам самим сгодится, да и потом… — забормотал боец.

— Тогда отправляйся с ним в качестве пулеметчика. Первым номером.

— К… как…

— Как коммунар и член партии.

— Только вы, товарищ уполномоченный, поаккуратнее с ним, — внезапно сдался Рахимов. Сказки про упырей или нет, но нарываться бойцу не хотелось. Свои мурашки ближе к телу. Лучше подальше держаться от мест, наводненных такими слухами. — Машина хорошая, однако досмотру требует. Вот только сошек с ним не было. И у меня нет.

— То есть как нет? — взревел Деримедведев.

— Не надо, — отставил Георгий. Снаряженный ручной пулемет и без сошек весил более пуда. — Ты мне лучше пару гранат дай.

— Дам, — сказал Деримедведев. — До соседней волости двенадцать верст. Пешком тебе два часа топать. Рахимов! Найди ездового, да подкиньте товарища Первача аж до Пьяного Поля. Я сказал! — рявкнул командир, прочтя возмущенное возражение на лице первого номера.

Тачанка покачивалась, рессоры поскрипывали. По обе стороны от дороги расстилались зеленые поля. Но не ржаные и не пшеничные всходы зеленели на них, а посторонняя этим полям трава, впрочем, вполне пригодная для выпаса. Солнце выбралось в самый зенит. Зной, марево, стрекота. И если прикрыть глаза и не обращать внимания на неритмичные покачивания, то можно взять и вообразить: клочок неба, завиток облака, усадьба, девичий смех, сад в бутонах и бабочках, порхающих и цветущих, и не всегда понятно, где бабочка, где бутон.

Рахимов помалкивал, внимательно и с опаской поглядывая по сторонам. Было очевидно, что он предпочел бы давить мурашек в более защищенной от упырей обстановке. Ездовой же то и дело оборачивался, говоря:

— А как их вчера привезли, то и свалили в тени за управой. И жилы у всех прокушены, у кого где. А товарищ Деримедведев оглядел их и говорит: могли, мол, медицинскими иглами кровь выкачать. Чтобы запутать следствие и на нежить свалить.

Егор догадался, что речь идет об умерщвленных продотрядовцах и активистах.

— Так мы на них завтра конницу, если доказательств не предоставят. Пьяницы против конницы не устоят.

Ездовой, видимо, эту тему намеренно развивал, чая новых подробностей. Тема, что и говорить, захватывающая, только Егор ее не поддержал, и ездовой, отчаявшись разговорить пассажира, полностью сосредоточился на вождении. Так что до Пьяного Поля домчали в двадцать минут.

— Заворачивай, — велел ездовому осторожный Рахимов, едва показались крайние избы.

— Я уж до самого сельсовета довезу, — сказал ездовой, более ответственный и менее оробелый, нежели пулеметный стрелок.

Насколько помнится, эту улицу длиной в полверсты пересекали еще три, поменьше. Перекресток со второй из них, являясь центром села, образовывал просторную утоптанную площадку с деревянной церковью и колокольней с колоколом на ней. В него и грянем, если висит еще.

Словно ради того, чтоб развеять эти сомнения, послышался торопливый монотонный звон. То ли кто-то народ собирал, то ли упырей отпугивал.

Сельсовет, скорее всего, в бывшей волостной управе. То есть тоже в центре села.

Ни живой души не попалось на улице. Ни один пес не взбрехнул. Только под ветлой у ближнего к церкви плетня стояла баба и смотрела из-под руки на колокольню.

Ездовой ссадил пассажира возле церкви и, лихо, по-буденновски, развернувшись, рванул назад. Из-за щитка «максима» выглядывали бдительные глаза пулеметчика.

Напротив церковки стоял дом, выглядевший по-купечески. Был он на каменном фундаменте и, вероятно, имел подвал — иначе что это за окошечко над самой землей, выходящее на юг, то есть в сторону улицы? Над дверью висела самодельная вывеска: «Сельсовет». Навес над крыльцом украшало полотнище. Древко красного флага было свежеоструганное. Не долее, чем месяц висит.