Мир по обе стороны планеты

Стерев с носа слюну, Аркониана приказала послушникам связать неблагодарному спасённому мужчине руки. Медленно подойдя к юноше, она встала на колени и долго его рассматривала, игнорируя озлобленный взгляд. Обожжёная кожа головы, длинные пальцы на тонких руках, впалые карие глаза, покрасневшие от недосыпа, на осунувшемся лице. Всё это ничто по сравнению с мягким

Руки легли на пуговицы мундира, но она уже знала, что увидит там.

— Назови своё имя, сын Элларии.

Парень, глядя прямо в глаза учёной, тихо, с паузами между словами, промолвил:

— Меритас Ониет Дрезден, сын Ёрина, лорд Хейдина.

С каждым словом глаза Арконианы округлялись. Она прикрыла распахнутый в удивлении рот ладонью и осела на пятую точку. Тело бросило в жар, а руки невольно затряслись. Внутри неё вспыхнул пожар. Она не слышала этого имени с тех пор, как попала в шар. С тех пор как двадцать лет назад её корабль потерпел крушение. По щеке скатилась скупая слеза.

Юный лорд заглянул в её глаза и задал вопрос, который Аркониана, а некогда Наинокра, жаждала услышать долгие годы одиночества:

— Мама?

Глава 24. Комен. Воздушный замок

«Аккурат перед взором мерцал силуэт

Вожделенной всесильной стихии.

Лишь на миг опоздал, а её уже нет…

Как и нет больше той эйфории»

Из сказаний «Об охотнике за грозами»

— Проснись!

— Проклятье… — выдохнул Комен и открыл глаза.

Над ним навис седобородый мужчина, в красной мантии. Тот, которого путники встретили на въезде в город.

Что вы здесь устроили?! — громко спросил он и плеснул в лицо альбоса из кружки.

— О, лечебная магия! — послышался голос Матеуса.

— Никакой магии, нечего тут разлёживаться!

Комен сел и протёр глаза. Он сидел на лавочке неподалёку от входа в теплицу. Вокруг суетились молодые маги. Девушки в красных и синих мантиях ругались, пытаясь собрать из мозаики осколков полноценное стекло, а парни в зелёных и фиолетовых робах пыхтели, заталкивая то, что осталось от дерева, обратно в дыру.

Рядом на лавочку прыгнул Матеус:

— А классно ты это придумал! Я сначала даже и не понял!

— Что именно? — потирая ноющую руку, спросил Комен.

— Облил ту тётеньку! Она так завизжала, что с потолка посыпались осколки. Пега накрыло и он враз отключился.

Седобородый упёр руки в бока и укоризненно посмотрел на юного мага:

— Вы могли кого-нибудь убить, молодой человек!

Альбос вновь оглянулся в поисках здоровяка и спросил:

— А где Пегги?

Матеус хохотнул:

— С игнийцем общается! Того очень впечатлила дядина сила! Не беспокойся, за ними Мия приглядывает!

— Его ещё не связали?! Он же тут только что половину едальни разнёс!

— Ты это о дяде или о хулигане? — неуверенно переспросил Матеус.

— О… А-а-а… Мы тоже постарались… Но темнокожий напал первым!

Седобородый маг недовольно крякнул и сказал:

— Четыре стихии, как же вы не вовремя! Согласно кодексу, во время Консилиума я должен бросать всех нарушителей порядка в лабиринт искупления под ареной. И ни один из вас не выберется оттуда живым! Здоровяк и темнокожий не умеют управлять энергией, лишь кулаками махать, а ты — пустышка, — маг ткнул пальцем в лоб Комену и скривился. — Чепуха какая-то!

— Но ведь лабиринт может пройти только маг? — сказал Матеус.

— И то не каждый.

Комен понуро выдавил из себя:

— Простите, мы очень хотели поесть, а тут какой-то чудак сумасшедший бросился на нас.

— Маг не маг, когда голодный… — на миг задумался седобородый и крикнул. — Берта, организуй стол!

Тут же рядом очутилась женщина в белом колпаке. Охая и суетливо озираясь на сломанные растения, она отвела путников в нетронутый боем уголок, где уже за столом сидели Пег и игниец.

Воин левую руку положил на плечо Пега, а второй придерживал, будто приобняв, навершие молота.

— Ты хороший человек. Умный, сильный, добрый… верный!

Судя по голосу, игниец всё ещё был пьян, но здоровяка это не смущало. Он уверенно кивал, высоко задрав нос.

— Ты не я, а я не ты. Ты бы не сотворил, того, что сотворил я, если бы ты был мной. Понимаешь? Видит Замуи, я — жалкий предатель…

Пег затряс головой.

Комен тихо присел за стол рядом с Мией, краем уха слушая разговор.

— Понимаешь, я хотел мести, а он убедил меня, что это справедливость… Каррешик! — кулак игнийца с силой обрушился на стол. — Убедил, проклятый шаман! Чтоб ему вечность в вулкане вариться! А ведь она мне была как сестра! Несносная, глупая, нелюдимая. Но сестра!

Пег тяжело вздохнул и похлопал темнокожего по спине. Тот продолжал:

— А как эту змеиную морду увидел… Как я могу выдавать себя за их собрата?! Шаррах!

В этот момент к столу подошли трое парней с подносами в бирюзовых мантиях, подгоняемые седобородым магом. Только теперь их подносы оказались полны еды, а не использовались для полёта. Они ехидно переглядывались между собой, опустив головы, но, слушаясь старшего, быстро расставили дымящиеся горшочки перед путниками.

Маг отпустил троицу ловцов ветра, положил ладонь на стол, оглядел всех поочереди. Взгляд его скользнул по игнийцу с Пегом, ненадолго задержался на Комене и остановился на Матеусе, уплетающем длинные толстые ниточки из варёной муки.

— Сколько вам лет, молодой человек?

— Тфинафать!

— Правильно ли я понимаю, что вы заморозили воду на теле своего дяди?

— Афа!

Маг сощурился и пренебрежительным тоном сказал?

— Чтобы пользоваться магией так близко к человеческому телу, нужно обладать титаническими запасами энергии и выдающимися магическими способностями. Не поделитесь секретом, как тринадцатилетний мальчуган в одежде пастуха может быть на это способен?

— Та вот, — не отрываясь от еды, Матеус показал амулет с кубиком, висящий на шее. — Тофо на один фаф хватио.

— Это артефакт из грота Уты, — вмешался Комен.

— Ёрничаете, значит, — тихо сказал седобородый и, прочистив горло, сурово сказал: — Гостеприимство не позволяет мне оставить вас голодными, но после обеда прошу вас незамедлительно покинуть город.

Игниец вытряс в глотку остатки еды из горшка, схватил молот, попрощался с Пегом и, пошатываясь, вышел на улицу.

Альбос проводил взглядом темнокожего и, с трудом оторвавшись от горшка, сказал: