Мир в моих руках

Впрочем, когда она оттёрла его лицо своими руками и слезами, оттащила в сторону, подальше от чужих и, то и дело целуя его, принялась разгребать руками землю возле него, он возмутился:

«Да убегай же! Убегай, глупая! Мне-то теперь что?..»

Но она уже не слышала его. И не послушалась. Ей… ей не только ему могилу придётся капать, если она захочет скрыть все следы и попытаться убежать. Анжеле придётся опять замарать свои ободранные руки в земле и чужой крови. Но… может, она сумеет сбежать? О, Боже, хотя бы ей дай сбежать? Хотя бы ради ребёнка, этой невинной и чистой души, ради этого маленького человечка, который ещё в этом мире нагрешить не успел! И… бедная женщина… сегодня она выкопает могилу для своего любимого мужчины и, может, заодно и для всех других… Но она не бросит его. Его тело она точно не бросит: он был уверен в этом. Хотя бы лучше бросила — и ушла. Тогда бы его тело повесили гнить в городе у всех на виду, другим в назиданье, а она бы прошло ушла. Но Анжела бы не ушла, увы. Она, его чистый и нежный ангел, его страстная и пленившая ведьма, его женщина… она не уйдёт и не оставит его на земле одного. Но… о, только бы она успела уйти! Только бы она смогла уйти! Только бы она продолжала жить, даже если и без него! Даже если с другим мужчиной она потом у огня будет переплетать тела и руки в жарких и нежных объятиях… О, только бы она осталась жива!

— Пойдём? — спросили вдруг где-то сбоку.

Франциск недоумённо повернулся.

Прямо в траву упиралось подножие моста. Другой его край уходил куда-то в небо. На мосту стоял паренёк. Худощавый. Темноволосый. Со слегка вившимися волосами. Кутающийся в старый плащ с меховой полоской, свивающейся в узор, чем-то похожий на змею… и камень, висящий на кожаном шнурке, чем-то напомнил клык волка. Хотя… клык был великоват. Форма как-то отличалась от волчьих, видимых им в логове каких-то безумных еретиков. Над левой бровью был неровный шрам, как будто от чьих-то когтей.

— Пойдём со мной? — незнакомец улыбнулся.

— Ты не похож на ангела, — проворчал мужчина.

Взор его опять притянулся к женщине, копающей расцарапанными руками ему могилу.

— Я — не ангел, — серьёзно признался парень.

— Не ангел? Ну, тогда понятно…

Да и мог ли он всерьёз верить, что когда-нибудь именно ангела пришлют за ним?..

— В этом мире ты уже ничего не сможешь сделать, — грустно добавил парнишка.

Франциск снова посмотрел на него. Тот серьёзно стоял на краю моста, уходящего в небо. Странно, лицо паренька не было ни страшным, ни злым. И мост уходил куда-то на небеса. Его ждёт чистилище? Или его сбросят с моста туда, где разверзается земля, прямиком в лаву или чей-то котёл? Ждать, чтобы ангел пришёл за ним, молодой инквизитор не дерзнул бы, ещё до того, как Анжела пришла в его жизнь. Ещё задолго до того. Потому что он однажды задумался, что, быть может, в пламени костра даже святые бы сгорали и орали от мук…

— Но в моём мире я дам тебе силу. Ты станешь очень сильным, — парень улыбнулся.

«Лжёт без смущения. А впрочем, чего ещё ожидать от обитателей ада?»

Франциск снова посмотрел на всхлипывающую женщину. Интересно, всё-таки сын или дочь?.. Жаль, он уже не увидит…

Мост вдруг придвинулся к нему, парнишка протянул руку, его ладонь легла мужчине на плечо:

— Не смотри. Я знаю: больно на это смотреть. Может, пойдёшь со мной?.. В моём мире ты сможешь всё.

— В твоём мире? — он бы насмешливо улыбнулся, если бы это могла одна только душа.

— Я сделал свой собственный мир, — странный посланник с того света улыбнулся, — Там все слабые смогут стать сильными. Там люди даже могут летать!

— Но…

«Вот туда-то меня зачем?! Я не заслужил, чтоб туда…»

— Ты здесь ничего не сможешь сделать. Увы. Пойдём?.. — и парнишка потянул его на мост.

Франциск покачнулся. И правая полупрозрачная нога коснулась подножия моста… какая-то невидимая мощная сила сгребла его и уволокла за собой…

— Не обижайся, там тебе понравится, — говорил парень, идущий за ним, тащимым по длинному мосту какой-то неведомой и невидимой силой, — Это очень красивый мир. Хотя и в нём люди чудят… А в том мире, ты бы ничего уже сделать не смог: там твоё тело уже умерло. В моём мире я дам твоей душе новое тело. Не волнуйся. Я уверен, что она выживет! Ты же всех нападавших убил, верно?.. Она будет жить и будет помнить о тебе… но в том мире ты уже бессилен…

— Почему? — прокричал Кайер, подняв лицо к небу, — Почему я не могу вернуться?! Отчего только я? Только я один?..

Никто ничего не ответил ему. На Горе справедливости кроме него никого не было. И Небеса равнодушно молчали.

Обхватив голову руками, парень отчаянно закричал…

Его нашли на дне оврага, исцарапанного, измученного… Он уже не плакал, только безучастно смотрел на небо… на рассветное небо…

— Пойдём, — сказал краснокрылый хранитель, склонившийся над ним.

— Нет, — отрезал мужчина.

— Послушай, я понимаю, что тебе тяжело, — парень присел рядом, — Но все хранители проходят через это. Понимаешь, дар всех нас делает бессмертными!.. Ну, долгоживущими… а люди, наши друзья, родные и любимые… люди обычные столько не живут…

— Ты не понимаешь, — Кайер мрачно сел, — Ты ничего не понимаешь! Это из-за его подарка всё! Из-за его «доброго дела»!

— Но драться-то с чернокрылыми было зачем? — грустно вздохнул изначальный хранитель.

— Я не просил его ни о чём! Я не прощу ему того, что он со мной сделал! — белокрылый поднялся.

— Ты куда?..

— Схожу-ка ещё разок на эту вашу «Гору справедливости»…

— Дар тебе отдали и обратно не возьмут.

— Что бы я ни сделал? — на лице Кайера вдруг появилась странная улыбка.

— Никогда ещё не было, чтобы у кого-то забрали обратно его дар.

— И чудно… — улыбка призванного стала шире, а в глазах заплясал какой-то странный огонь.

— У тебя Равновесие нарушилось. Сильно, — вздохнул его наставник, — Давай, подправлю?..

Он протянул руку к новенькому, но тот вдруг исчез.

— Уже перемещается, — улыбнулся краснокрылый, — Замечательно! Вскоре он полностью научится контролировать свой дар. И перестанет проситься домой.

Кайер стоял на Горе справедливости, на чёрно-белой каменной плите. И мрачно смотрел на небо, закутавшееся в тёмные плотные тучи.

— Слушайте меня внимательно, местные ангелы и дьяволы! Слушай меня внимательно, местный Бог! Мне плевать, кто вы там! И ваши шуточки у меня уже поперёк горла стоят! Если вы не исправите всё, я вам жестоко отомщу: я уничтожу этот мир! — парень осклабился, — И это будет несложно сделать.

Киа стоял за ним, молча. Страж Небес хмурился. Он чувствовал, какой хаос бушует в молодом мужчине, приведённом из другого мира. Видел клокочущую в нём Тьму. Но тот успокоится когда-нибудь… когда-нибудь он точно успокоится. Однажды Кайер поймёт, что Киа не желал ему зла. А только хотел сделать ему подарок. Ему, этому несчастному, пострадавшему почти также, как и он сам. Только у Киа был свой собственный мир — он всё-таки сумел сотворить его — а у этого человека из другого мира ничего своего не было. Он поймёт. Однажды он поймёт, что намерения Киа были чисты. И однажды он простит ему тот порыв сочувствия и стремление помочь.

Они кружились друг против друга. Лихорадочно. Расчётливо. То слетались ближе, то уклонялись. Иногда кто-то падал из этой суматошной стаи вниз. Сверху они казались птицами. Белыми, чёрными и… красными…

Он стоял снизу, между береговых скал. И взгляд его завис над морем, там, где шла жаркая схватка. На губах мужчины, выглядевшего молодым, играла лёгкая улыбка. Они сражались. Они снова сражались друг с другом! И на этот раз даже изначальные хранители выступили против чернокрылых! У людей ближайшего материка как-то резко ухудшалось самочувствие. Волны бешено нарывались на берег. А уж воздух над морем, у берега… тот, кто чуял внутреннее и невидимое, мог бы провалиться в бездну ужаса и боли, если б хоть на мгновение ощутил, что творилось с равновесием главных сил в этом пространстве… а творилось ужасное, ведь пространство здесь и так было повреждено, да ещё и те, кто обязан был его лечить, теперь страшно схватились между собой…