Мир жизни и смерти 8

— Я всё равно ничего не понял, — признался я, — ну, ладно, пошли, — и первым шагнул в грозно полыхающий алыми отблесками портал, попадая из темноты в ещё более тёмное место.

Мы перенеслись в полуразрушенную каменную беседку, окружённую туманом, за пределами которой были видны лишь смутные силуэты, возносящиеся в самые небеса, а когда окно телепорта погасло не стало видно и их.

— Помнишь, когда мы зачищали город мертвецов и в конце попали в мир мёртвых? Теперь достигнув трехсотого уровня, мы сможем попасть туда вновь, вот только это будет лишь прихожая. В основной мир смерти, который по слухам ещё больше этого, можно будет попасть, только выполнив там сложное многоступенчатое задание, на что уйдёт неделя, если не больше. Но его можно выполнить и здесь. Это почти невозможно, но, если получится, у меня будет неделя эксклюзивных стримов из Мира Смерти. Тот, от кого зависит выполнение этого квеста, будет сегодня здесь. Я не знаю кто это, но он будет тем, кто здесь будет главенствовать, будет заправлять этим собранием нечисти.

— И что, мы идём делать это задание?

— Нет, у вас нет к нему доступа, как я и сказала, ваше дело провести меня туда и передать ему.

— Передать? В смысле передать?

— Выключи стрим, — вместо ответа попросила она, — то, что будет здесь происходить дальше не для широкой общественности.

Я мысленно хлопнул себя по лбу, очередной раз обозвав себя идиотом, за то, что постоянно забываю включать стрим, и включил его в индивидуальном порядке, для себя. Может когда-нибудь потом на старости лет получится их пересмотреть, вспомнить молодость.

Через пару секунд события подтвердили правильность моего решения.

— Так что значит передать? — Еще раз переспросила Флора.

— Ну, — пожала она плечами, — люди попадают сюда только разве что в виде еды, или… или так, она скинула халатик, тихо звякнув свисающей с ошейника цепочкой. Больше на ней ничего не было, или вернее, она была одета с ног до головы, только это ничего не закрывало, а наоборот подчеркивало и выделяло ее внушительные прелести. Сбруя, состоящая из нешироких, черных, глянцевых полос, охватывающих бедра, поднимающихся к талии, оставляя притягательный треугольничек неприкрытым, правда отдавать его на откуп пироманке она не стала, сотворив там из прически небольшой рисунок в виде оскаленной звериной морды. Дальше полосы тянулись к груди обтекая ее, перетекая на шею, на которой красовался широкий кожаный ошейник с короткими тупыми шипами, от которого и тянулась матово посверкивающая цепочка.

Я перевел взгляд с ее наряда на попку Флоры, едва прикрытую фалдами сюртука…

— Кхм, — откашлялся я, — у меня есть предложение…

— Нет, — твердо перебила меня Лапа.

— Ну, девчонки, может домой вернёмся? — Начал канючить я, — что мы там забыли? — Я махнул в темноту рукой, — у меня и так всё что надо есть, вина, фруктов купим, обещаю, я с плеткой сильно усердствовать не буду…

Получив от Флоры локтем поддых, я затих, но жалобно смотреть не перестал, теперь поняв почему Лапа не разделась сразу: тогда мы бы точно из дома до сих пор не вышли.

— Так ты что, теперь наша рабыня что ли? — Удивилась Флора.

— Наверное, — на гравюрах было несколько подобных изображений с шабаша, там некоторые гости были изображены то ли с рабами, то ли с пленниками, увидев их я и придумала этот план.

— Хм, рабыня, говоришь… — потер я руки в предвкушении.

— Поаккуратней с этим, — мрачно предупредила Лапа, — а то как-нибудь в реале проснёшься утром, а у тебя там все отгрызено напрочь.

— Да ладно, чего сразу угрожать-то? Понял я все, понял. Надо отвести тебя к главнюку, сдать ему, непонятно как, и покрутиться рядом, на всякий пожарный.

— Ага, и главное, не дай меня там вампирам каким-нибудь цапнуть, или оборотням, а то потом замучаюсь каждое полнолуние ноги от шерсти брить.

Ага, оказывается и она иногда тоже нервничает, конечно, роль у нее сегодня так себе…

Этого я говорить не стал, только произнес:

— Ну, тогда выдвигаемся, а то еще две минуты, и я прикую вас двоих к перилам, и мы никуда не пойдем.

— Рано, — Лапочка зябко накинула на себя халатик, — сначала должна подняться Кровавая луна.

Не успела она это договорить, как туман вокруг нас порозовел, покраснел и начал быстро таять, открывая вид на обступившие нас горы, и огромный диск Кровавой луны, встающий над ними.

И тут же мой пах, грудь и голову будто полоснуло острым железом, а на рану вылили чан кипящего масла. По архидемонскому одеянию забегали яркие искры, соскальзывая внутрь и впитываясь в моё тело. Грудь стало ломать, распирая и раздувая, будто из неё намеревался вылезти в край разжиревший Чужой. В паху стало жарко, как в доменной печи, череп тоже стало ломать до хруста костей, бьющего набатом в моей голове. Зрение на периферии покраснело, оставив только небольшой пятачок в самом центре, но и там всё, что было видно — это встающая над горами Луна Повелительница.

Не в силах сдерживаться, я зарычал и мой грозный рык застучал по склонам гор отражаясь от них глухим эхом. Перед моим взором заскакали то скалы, то луна, то лицо Лапочки, с некоторым испугом смотрящее куда-то на меня и вниз.

Рев помог: боль понемногу начала отступать, но туннельное зрение и бурлящий в моей крови огонь никуда не делись, и этот огонь требовал выплеска. Мне срочно надо что-то уничтожить, или… Я мотнул потяжелевший головой и мой взор упал на две девичьи фигурки.

Одна из них шевелила губами, но голос ее доносился будто издалека, заглушенный звуком бьющего в ушах бешеного пульса:

— Сейчас нас жестко трахнут, — произнесла она тоном, констатирующим непреложный факт, — быстро, делай как я.

— Что? Вася, Васенька, только причёску не помни! — Раздался писк Флоры, но я уже ничего не слышал, я поднял голову к небесам, оглашая ущелье настоящим ревом.

А когда снова опустил голову, картинка разительно изменилась: обе девушки стояли ко мне спиной соблазнительно выгнувшись, тщательно раздвигая подрагивающими пальчиками ягодицы, открывая моему взору зовущее лоно. Одна из них была уже полностью готова, со второй ниточка стрингов сейчас сползала на колени.

Осознать все это я не мог, в голове бились одни только странные, короткие мысли: «Это мое… мое… прямо сейчас!»

Один шаг и мои лапы ложатся на зовущие бедра, а лоно принимает так, будто последнюю вечность только этого и ждало. Я опять тихо зарычал, двигаясь все быстрее и резче, заставляя человеческую самку жалобно стонать.

— Ой, господи, ай! О боже!

— Потише, Лапуля, не серди его, я боюсь…

— Господи… сейчас он… боже… до тебя… ах… доберется… я на тебя… ах… тогда посмотрю… о господи!

Я глухо, но угрожающе зарычал, заставляя их заткнуться и тут же снова зарычал, от подступающего удовольствия, приподнял ее над землей за бедра, просто насаживая на шишковатый конец трепещущее тело.

— … о господи боже, все-таки надо было перед походом ему быстренько отдаться…

Я зарычал торжествующе, на несколько мгновений прижимая пышные ягодицы к своим бедрам, выплескивая недавнюю боль и кипящий адреналин, после чего небрежно отбросил в сторону постанывающее, содрогающееся тело. Огонь в жилах слегка приугас, но этого мне было слишком мало. Нужно еще.