Мир жизни и смерти 8

Не слушая тихих причитаний, я развернул вторую к себе насаживая и ее. Сначала даже с моей вновь приобретенной силой дело шло туго, но затем все резко изменилось: ее хвост обвил мое бедро, заставляя меня двигаться все быстрее и прижиматься все плотнее. Вот это настоящая женщина: только стоны удовольствия и всё ускоряющееся движение бедер до самого финала. Тихий рык и почти угасший огонь в теле. Боль полностью ушла, но огонь еще бурлил во мне.

Надо, надо еще… а тут как раз первая самка уже очнулась и, собрав силы, подползла опять ко мне и теперь стоит в ожидании на коленях, обнимая ладонями свою грудь и широко раскрыв свои пухлые губы. Мои лапы легли ей на затылок, щелочки зрачков уставились в ее глаза, в которых одновременно читались трепет, вожделение и страх. В этот раз, когда я вошел в нее, она не отвела их, положив руки мне на бедра начав плавно двигать головой.

Сзади подошла суккуба, обнимая меня за талию, утыкаясь грудью и носом мне в спину.

— Мой господин, — промурлыкала она, — вы были так напористы и страстны… Надо будет обязательно повторить, и как можно скорее.

Я ей ничего не ответил, лишь крепче сжал голову Лапочки, выплёскивая остатки внезапно охватившего меня возбуждения.

— Ах-х… Хорошо…

Я блаженно выдохнул, и замер на долгую минуту, постепенно приходя в себя. Затем поморгал глазами, осознавая, что ко мне вернулось нормальное зрение. С удивлением огляделся:

— Девчонки, а что здесь сейчас было?

— Василий, ты вернулся?

— Да вроде я здесь и был, только со мной что-то странное творилось, как будто кто-то другой в голову вселился.

— Уф, — облегченно выдохнула Лапочка, поднимаясь с колен и вытирая запястьем губы, — я же сказала, способ, проверенный временем, им можно угомонить даже демона. Только, надеюсь, это с тобой будет не очень часто происходить, а то мы сегодня так никуда и не доберёмся.

— Это да, — из-за моей спины вышла Флора, в боевой раскраске суккубы и без всякой уложенной причёски, которую разметало напрочь, да и сеточки с бриллиантами на ней уже не было.

Просто грива непослушных вьющихся локонов, но мне так даже больше понравилось, самая подходящая причёска для ведьмы или суккубы. Я посмотрел на встающую луну и покачал головой.

— Давайте, выдвигаемся, а то мы что-то здесь и так долго задержались.

Почему-то мои слова вызвали у девушек нервный смех, но противиться они не стали, быстро собрались, наконец, выбираясь из полуразрушенной беседки. Флора вызвала своего Скорпа, устраиваясь в седле, а я Дола, посмотрел на его довольную рожу и не больно оставшись довольным увиденным, нацепил на него маску, насадки на рога и копыта. Вот теперь его образ стал завершенным: мифриловая попона и копыта, блестящие золотом закрученные рога, и маска, превращающая туповатую морду Дола, в морду дракона, с алыми глазами и бьющим из ноздрей густым паром. Завершающая деталь нашего образа: взгромоздиться в седло и навернуть на запястье конец цепи, идущий от ошейника Лапочки.

— Дол, давай малый ход вперёд, только не торопись, а то наша рабыня на своих копытцах за нами не успеет.

Хоть луна и встала уже высоко, отлично освещая наш путь, однако всё же здесь была обычная горная тропа, усыпанная камнями, а не городская магистраль. Тем более здесь недавно прошёл дождь и было полно луж. Я сплюнул в одну из них, и тут же остановил набравшего ход барана.

— Это что за…

Я спрыгнул с седла и вернулся к луже, уставившись на своё отражение.

— Твою ж мать…

Нет, лицо не слишком изменилось, но вот череп увеличился и из него торчало два рога, изгибающихся назад, закручивающихся вокруг заострившихся ушей и торчащих вперёд над раздавшимися в ширину плечами. Грудная клетка тоже раздалась чуть ли не вдвое, а штаны солидно топорщились.

— Ни хрена себе, это чегой-то?

Я постучал себя по рогу кулаком, получив густой, гулкий звук.

— Это напоминание о том, что нельзя молодую жену слишком часто одну оставлять, — буркнула Лапочка, — пойдём уже, а то с голыми сиськами здесь зверски холодно.

— На держи, — Флора вытащила из сумки факел, тут же вспыхнувший ярким пламенем, — неси, типа ты там путь освещаешь, заодно хоть тити погреешь.

Я хотел было сказать, что ночная прохлада очень положительно влияет на вид её бодро торчащих сосков, но тут спереди донёсся визгливый вскрик, и я отвлёкся, формируя в левой ладони файербол.

И почти сразу же погасил его, так как через десяток шагов ущелье резко закончилось, будто ножом обрезанное, и перед нами распахнулась окружённая со всех сторон горами, ярко освещённая долина. Она была не маленькой, но горящего в её центре костра было достаточно, чтобы осветить самые дальние её уголки. Вокруг и над костром, видимо сложенного из цельных брёвен, сновало множество теней, ещё больше их было на земле вокруг костра, и у каждой тени был свой огонёк, ещё больше разгоняющий тьму. На дальней стороне долины прямо на склоне горы был вырублен готический замок, впрочем, может быть, он и был там построен, но сливался с окружающими его скалами как единое целое. Его многочисленные окна тоже горели, моргая алыми отблесками, а от его балконов то и дело отлетали непонятные, слегка сплющенные оранжевые шары, которые неспешно кружились над долиной, выделывая изящные пируэты и не спеша возвращались обратно к замку. Еще выше в воздухе кружилось что-то, похожее на летающие китайские фонарики, помаргивая нам с высоты тревожными огоньками.

— Пропуск, живо!

Я вздрогнул, когда прямо рядом с собой услышал одновременно хриплый и при этом визгливый голос. Я глянул вниз только сейчас с удивлением заметив пяток окруживших нас воинов. Ну как воинов… Таких уродцев я в этой игре ещё не видел: мелкие, максимум полтора метра ростом, уродливые и облачённые в какой-то хлам, убитый настолько, что с него при каждом движении сыпалась ржавчина. Я про себя назвал их гоблинами, потому что более похожих на них я здесь ещё никого не встречал. Один из них стоял рядом со мной требовательно протягивая грязную руку с почерневшими обломанными когтями.

Я бросил на него полный презрения взгляд, но достал переданный мне Лапочкой пропуск, протягивая его мелкому невежде. Сомневаюсь, что этот уродец умеет читать, однако вид горящей печати, с оттиснутым на ней то ли драконом, то ли виверной, произвёл на него нужное впечатление. Впрочем, пропускать он нас не спешил, подскочил к Лапочке, чуть не уткнувшись отвисшим шнобелем ей в грудь, втянул воздух расширившимися, затрепетавшими ноздрями.

— Что это? Еде здесь не место!

Я удивленно посмотрел на Лапочку, будто в первый раз ее увидел:

— Это? Это просто моя зверушка.

Гоблины нехорошо оскалили обломки зубов, а предводитель подскочил еще ближе, хватая склонившую голову девушку за грудь:

— Сочная, свежая… оставь нам треть и можешь идти.

Моя рука молнией метнулась вперед и кисть гоблина упала на траву, расплескивая черную кровь, гоблин взвыл, хватаясь второй рукой за брызгающую кровью культю и тут же захрипел, хватаясь за горло. Это ему не помогло, голова склонилась и съехала с плеч, а обезглавленное тело замерло на миг в шатком равновесии. Я откинулся в седле, ударом копыта отправляя его под ноги застывшим стражам.

— Вот вам свежатинка, жрите.

Кажется, меня не услышали.

Я повёл окровавленным топором из стороны в сторону, попеременно направляя его на отшатнувшихся от нас стражей:

— Я сказал, это моя вещь, кто еще меня не услышал?

— Конечно, конечно, господин, — вдруг как по команде начали кланяться они, проезжайте, проезжайте, праздник уже в самом разгаре.

Лапочка, присев, подняла с земли уроненный гоблином пропуск, склонив голову подала его мне, я смахнул чёрную кровь с топора на землю, ещё раз обвёл горящим взглядом четвёрку кланяющихся стражей, убрал его в сумку, забрал пропуск и ударил коленями по бокам Дола, трогаясь вперёд, стараясь не замечать послышавшегося сзади хлюпанья, чавканья и звуков раздираемой плоти.