Мираж
Шрифт:
Вопреки ожиданиям Хьюджела адмирал ответил мгновенно:
— Это класс. Идея великолепная. Жаль только, мы ее не вытянем. Взрыв — это просто. Но вот потом привязать к «мюнхенскому варианту» Москву… Сомневаюсь. Цепочка чересчур длинная, а звенья нужно подбирать прочные и очень быстро.
Теперь Инмэн говорил отрывистыми фразами, внимательно следя за реакцией собеседника.
— Но мы уже прикинули, и вроде всё… — теребя телеграмму, начал Хьюджел.
— Ну, если вы считаете, что все выстраивается, — не дал ему договорить адмирал, — тогда порядок. Пусть это будет ваш дебют в Управлении тайных операций. Идея и вправду ничего. Я не возражаю. Официальную санкцию получите у Кейси завтра — сегодня он уехал играть в гольф и больше на службу не вернется. Кстати,
— «Квадро», — выдавил опешивший Хьюджел.
— Ну да, «Моно» и «Стерео» — мелковато, — согласился адмирал. — Что ж, это будет ваш первый большой успех. Уверен, что не последний. Хотя я бы назвал «Проект Хьюджела». Как?.. Нет, не настаиваю.
Хьюджел резко встал и взял со стола папку с телеграммой, чуть не опрокинул при этом стакан с «фантой». Он понял, что проиграл, и единственный путь к отступлению вел к выходу из кабинета.
— Спасибо, господин Инмэн. Беседа была очень интересной, извините, что отнял у вас столько времени.
— Это я, по-моему, заговорил вас, — повел губами вправо адмирал. — Всегда рад вас видеть.
После ухода Хьюджела Инмэн, специально морочивший собеседнику голову пустяками, понял, что «страховой полис» он заполнял не напрасно.
«Жаль, он не выпил «фанты», — с огорчением вспомнил хозяин кабинета. — После этого он чувствовал бы себя еще хуже».
ВИРДЖИЛ проснулся ровно в половине седьмого. Поскольку он заснул, так и не расставшись ни с одной частью своего туалета, то он быстро вскочил с диванчика и пошел в гостиную. Пит Уэбб спал в кресле, положив ноги в туфлях в тарелку с миндальными орехами.
Чип не стал будить приятеля. Сняв пиджак, он пошел в ванную комнату. Вытащив из пластмассового стаканчика зубную щетку с красной ручкой, выдавил пасту и долго чистил зубы в тщетной надежде избавиться от тошнотворного привкуса после вчерашнего застолья. Прополоскав рот, Вирджил рискнул поглядеть на себя в зеркало.
«Вполне ничего, — решил он, увидев небольшие мешки под глазами и легкую щетину в тех местах, где ее полагается сбривать. — Один коктейль на дорогу и — вперед».
Умывшись и избавившись от щетины, Вирджил почувствовал себя гораздо увереннее, потому что теперь готов был показаться на работе, не опасаясь дурацких вопросов вроде: «Когда он, Чип, повзрослеет настолько, что приведет подругу к себе в дом, вместо того чтобы ночевать на чужих подушках?»
«Повзрослеет…» Ему уже исполнилось тридцать шесть, и его некогда стройная фигура начала потихоньку оплывать. На макушке образовалась откровенная плешь, начинающая блестеть от пота в жаркие дни, но тем не менее свои волосы пепельного цвета он на лысину никогда не зачесывал. Любимая Чипа короткая стрижка то входила в моду, то выходила из нее, о чем сам Вирджил не знал. Для семейной жизни, по его твердому убеждению, он не подходил. Бросившая его Барбара постоянно стремилась к общению, выражавшемуся в походах в гости и приеме гостей. Обычно через час, реже через два после начала «дружеской беседы» Вирджил впадал в состояние полного отупения — это у него шло от обостренной реакции на пустую болтовню. Тогда он или быстро напивался и тупо поддакивал любому, или же начинал «взъерошиваться» и уводил жену домой. Барбара же, работавшая секретаршей где-то в недрах Комиссии по атомной энергии, без «общения» не могла. Без Чипа, как выяснилось, она существовала вполне прилично…
Чип еще раз посмотрел на себя в зеркало, нашел в шкафчике со всякой дребеденью пузырек визина и закапал в оба глаза. Они подозрительно заблестели, но краснота, как ей и полагалось, через минуту совсем исчезла. Открыв дверь ванной комнаты, он учуял запах жарящегося омлета и вошел на кухню.
— Доброе утро, Пит.
Уэбб повернул лицо от плиты:
— По тебе никогда не скажешь, что вчера ты с приятелем выпил три бутылки водки на двоих.
— Не помню такого, — поддержал его Чип. — А разве мы вчера пили? У тебя глаза красные, но это от плиты…
— Глаза у меня что надо, — с гордостью поддержал Пит. — Стефан Кинг недавно издал свою «Поджигательницу»,
про девочку, умеющую воспламенять предметы взглядом.— Интересно, а как она жарила омлет?
— Все понял. Можно к столу. — С этими словами Уэбб перебросил готовый завтрак на большое блюдо, а сковороду сунул в раковину. — Тарелки, приборы — в шкафу. Я мигом, только умоюсь. Но ты не жди, ешь.
Через пять минут, когда Вирджил уже доедал причитавшуюся ему половину омлета, Уэбб вернулся. В отличие от Чипа он не стал пользоваться визином, зато принес с собой бутылку водки, на две трети пустую.
— Понемногу? — предложил он и, не дожидаясь ответа, поставил на стол два стакана.
— Понемногу — да, — согласился Чип.
Они молча выпили, и Уэбб принялся за омлет.
— Скажи, Чип, — прожевав последний кусок, резко спросил Уэбб, — а ты не знал Трайгона?
Молчание после этой фразы длилось секунд двадцать. Все это время Вирджил в упор смотрел на приятеля блестевшими глазами.
— Нет, — равнодушно произнес он. — Конечно, я слышал об этом деле, но, пожалуй, это единственный случай, когда моему бывшему руководству удалось все надежно спрятать. А что?
Уэбб встал и пошел за чайником; банка с растворимым кофе уже стояла в центре стола.
— Ровным счетом ничего. Нездоровый интерес, а это плохо.
Кофе они пили молча. Вирджил смотрел только в чашку. Четыре года назад он был Трайгоном.
…Группу крайне правых бывших деятелей из разведывательно-оборонного истеблишмента США обычно называют «Братством». Искусно смешивая реальные факты с вымыслом, «Братство» может объявить предателем любого высокопоставленного деятеля, подсунуть во влиятельную газету клеветническую статью, а затем манипулировать своими союзниками на Капитолийском холме, с тем чтобы вызвать реальный скандал.
Оружие «Братства» — информация и дезинформация, рассказываемые шепотом секреты и сенсационные публикации. Одна из их «психологических стрел» была нацелена на двух деятелей: Генри Киссинджера и Дэвида Аарона, бывшего у Киссинджера главным экспертом по вопросам контроля над вооружениями, а затем заместителем Збигнева Бжезинского в Совете национальной безопасности.
«Стрела» представляла собой микрофильм — впоследствии бесследно исчезнувший, — который в апреле 1977 года был передан руководству ЦРУ его сотрудником по кличке Трайгон. На пленке была зафиксирована копия телеграммы одного из иностранных послов в Вашингтоне, в которой он сообщал о разговоре с вышедшим в отставку государственным секретарем США Киссинджером утром 11 апреля 1977 года. Киссинджер высмеял предложения администрации Картера о «новом подходе» к переговорам об ОСВ-2 с целью сокращения существующего уровня ядерного оружия. Согласно «телеграмме посла» Киссинджер назвал президента Картера «пленником его собственных иллюзий». Больше всего помощников Картера удивило то, что Киссинджер намекал: новая администрация не будет придерживаться принципа «равных совокупностей» стратегического оружия, о чем шла речь при предыдущей администрации.
Существование «телеграммы посла» держали в строгом секрете. Даже государственный департамент ничего не знал, пока в 1978 году ЦРУ не организовало «утечку» с целью помешать разрядке и переговорам об ОСВ-2. Информация о телеграмме была передана сенатору Джексону, ярому противнику Договора ОСВ-2, аналитиком ЦРУ Салливэном, специалистом по контролю над вооружениями.
Вот так за несколько дней до открытия предвыборной конференции республиканской партии и выстрелила стрела Трайгона. Сенатор Джесс Хелмс добивался того, чтобы не дать Киссинджеру выступить на конференции, приписывая ему все грехи — разрядку в отношениях с русскими, дружбу с Пекином, договоры ОСВ. Помощник сенатора Карбо заявил репортерам, что Киссинджера вот-вот разоблачат как «иностранного агента». Так и произошло. На следующее утро, 14 июня 1980 года, журнал «Ньюсуик» разразился сенсационной статьей о «первоклассном шпионе ЦРУ», который добыл для американской разведки информацию о тайной встрече Киссинджера с иностранным послом. Вскоре на ту же тему высказался Джек Андерсон.