Миргород

Карл попытался аккуратно обогнуть его слева. Опять перед ним спина. Наверное почувствовал, что сзади идут. Услышал, наверное, попытался пропустить, но, как часто бывает, шагнул не в ту сторону.

Карл шагнул вправо - опять этот коренастый перед ним! Причем так стоит, что ничего за ним не видно. Хотя ростом - ниже. Вот как это может быть?

Карл еще шагнул в сторону - опять спина. Он попытался чуть подвинуть гражданина.

– Позвольте, - и рукой в плечо, чтобы пройти.

Тот не позволил. Ничего не сказал. Просто остался стоять, даже не качнувшись. Как свинцом налитый. Тяжелый. Скала - не человек!

Да что же такое-то? Карл толкнул уже с силой, но ничего не добился, кроме негромкого:

– Документики предъявите, уважаемый. Кто, куда, по какой такой надобности?

Из-под полей шляпы тускло смотрели какие-то оловянные глаза, челюсти пережевывали бесконечную жвачку.

– Ну, так как?

– Вы не из милиции!
– воскликнул Карл в сердцах, протягивая свою карточку.
– Это совсем другая школа! Я же помню...

Он действительно вспомнил почти такой же эпизод в своей жизни. Только тогда он сам увидел на лацкане многоцветный маленький значок-розетку, который заранее показали всем ответственным лицам, чтобы узнавали по этому значку тех, кому было положено, кому было можно. Увидел и отошел в сторону, понимая, что просто не пускают. А тут - та же техника, те же ощущения, но серый костюм и такая знакомая шляпа.

– А что вы думаете, нам теперь запрещено работать? Или вы считаете, надо было нам всем разом покончить с собой, раз время и порядки переменились? Всем собраться и застрелиться? А вот нет. Наши знания - на пользу демократии. А вот как раз вам туда и нельзя. Вы у нас гость - вот и гуляйте пока. Скоро там все закончится, тогда пущу.

– Да что закончится-то?

– - А демократия. Как есть - чистая, прямая и незамутненная. Голосование.

– - По какому поводу?

– - А по любому. У нас тут давно все гласно и демократично. А потом, как и положено при демократии, все исполняют принятое. И не дай никому никто оступиться и отступить. Тут-то мы и вступимся.

– -

Глава 10. Серые.

Костер горел жарко и бездымно в неглубоком приямке. Вокруг высились этажами, как плоскими фанерными декорациями в театре, развалины домов. Кое-где стены еще сохранили цвет краски, которой были покрашены когда-то в мирные времена. Седой и удивительно грязный новый знакомый успевал поддерживать огонь, внимательно прислушиваться к окружающему, смотреть за кипящей в котелке жидкостью и разговаривать, объясняя новичку правила жизни. Ему нравилось разговаривать. Это было видно по тому, как красиво он говорил, как артикулировал, вроде актера на сцене. Наверное, он давно ни с кем не говорил.

– Понимаешь, - говорил старик, медленно, помешивая горьким тополевым прутиком в закопченном котелке.
– Вот были мы когда-то милицией. Что смотришь? Удивляешься, да? Не веришь? И я был. И в званиях, с погонами и всякими шевронами и прочим. Потом, значит, полицией их назвали, потому что милиция, мол, это совсем из другого времени. А потом и вовсе такое началось...

Он ловко снял котелок с костра, одним движением смахнул пену и разлил черную жижу по расставленным на кирпиче стаканам.

– О!
– поднял брови Карл, с опаской сначала принюхавшись, а потом пригубив.
– Это - кофе!

– Или!

– Так все же о серых...

– Я с ними, с падлами этими, на одном поле срать не сяду. Это же такая профанация и даже прямая коррупция, - покраснел и стал почти кричать сипло, но не очень громко, чтобы звуки не вырвались дальше установленной границы в виде полуразрушенных стен.

– Понимаешь, это давно началось, - продолжал натужно сипеть он.
– Сначала просто ментов моих за деньги подряжали на разные свои мероприятия. Охрана в форме, при оружии - все дела. А потом они все и вовсе спелись. То есть, что те, что, понимаешь, эти - без формы сразу и не поймешь. Те же фиксы, те же татуировки по рукам, цепи золотые на шее такие же. Только одни вроде как при исполнении, выходит. А другие...

– Из интереса? Бесплатно?

– Да ладно - бесплатно. Скажешь тоже. Там бригадир получал больше начальника райотдела. Точно, точно. Я же знаю. Мне все расклады показывали.

Они несколько минут просто смотрели по сторонам, вдыхали запахи сырости, крапивы и какой-то очень пахучей травы, пробивающейся сквозь кирпичные развалы, грели руки над костерком, отпивали потихоньку из стаканов, вставленных для удобства в старые помятые железнодорожные подстаканники.

– Вот, скажи, дорогой наш герой и гость города. Вот как ты понимаешь. Если тебе сейчас сказать "коричневые". Ну?

– Фашисты, что ли?
– откуда-то сразу вспомнил Карл.

– Вот, понимаешь, значит. А - "красные"?

– Выходит, коммунисты.

– "Голубые"? Тьфу, зараза.

– Ага, тьфу.

– Вот. То есть, имеешь представление и исторический опыт. А у нас теперь - "серые". Сначала, когда все так вот сделалось, и только налаживался нынешний порядок, этих звали братками, а тех - ментами. Когда они вместе стали, и одновременно как бы против всех, против и тех и этих, они сами себя стали называть "серыми братьями". Понимаешь, да? Они, вроде, верующие все стали. Церкви деньги отстегивали, кресты носили. И в сером, как в форме специальной. Кстати, очень удобный цвет. Тут как-то пытались у нас черную форму ввести. Ну, совершенно ведь не эстетично. Она ж пылится, все видно, как на белом. А на сером - фиг что углядишь. Ну, оделись еще, как чикагские гангстеры. В сером, в пиджаках длинных, да в шляпах этих. С них шляпы те и пошли, кстати, в общую моду. Как они в шляпах вышли, так и молодежь стала под них косить, а там и вовсе стало неудобно без головного убора разгуливать. Вроде как-то даже стыдно, что ли. Ну, сам представь. Все в шляпах, а ты - нет. Как баба, что ли... Или пацан неразумный. Или как во сне, когда вокруг народ, а ты вдруг голый. То же и с оружием потом. Только если ты в него стрельнешь, даже если защищаясь - тебе не жить. А вот если он, так его пожурят, конечно, по шее дадут, да на другой участок перекинут. Чуешь разницу в подходах?

– Так они, значит, братьями зовутся?

– Официально если, полностью - серые братья. Только дураки у них там сидели в верхах. Полные дураки. Народ - он длинные названия не любит. Он их во рту попереворачивает, постучит по зубам языком, а потом бац - и вот вам просто "серые". И никто их больше никак по-другому и не зовет. Вот, при серых живем теперь... Как при волках. И помним, помним, что серых обязательно сменяют черные. И боимся этого, книжек начитавшись, и не хотим. Никто ведь не хочет. А раз не хотим - значит, этих серых фактически и поддерживаем.

– Так они теперь власть, что ли?
– размышлял вслух гость, прикидывая мысленно местную пирамиду.

– Сами-то серые еще не власть. Они, как и мы раньше - представители власти. Так выходит.

– А кто же тогда всем этим командует?

– Сам подумай. Если серые - это бывшие менты и полицаи вместе с бандитами, то кто над ними?

– Политики, что ли?
– осторожно спросил Карл, не совсем понимая, куда идет разговор.

– Хуитики! Богатые. У кого деньги - тот теперь и власть. А откуда деньги - это уже никого не касается. Теперь это совершенно никого не касается. Теперь-то их власть. А ты - политики, политики... Лучше скажи, а у вас-то там как?

– У нас? У кого - у нас?

– Слушай, я же не этот, не народ, типа, не быдло какое. Пусть и опустился маленько. Но я же вижу. Ты у нас тут человек новый, приезжий, можно сказать. Я вот смотрю -- и верю. Повидал, небось, всякого.

– Так поезда же не ходят?
– сделал лицо Карл.

– Вот лучше не рассказывай ты мне за поезда и всякие туманы. Лучше ответь: как с этим всем у вас?

– У нас... У нас, знаете ли, по-разному. Даже очень по-разному. Но, конечно, далеко не так.