Миротворец 2
Шрифт:
— Добавьте туда же сою, — вспомнил царь свой пекинский визит, — очень полезная и прибыльная культура.
— Хорошо, добавим, — вздохнул Николай, допив коньяк до конца, — что еще… относительно реформации общины… тут пока дела идут не шатко и не валко… а если честно, то совсем никак не идут — не хотят крестьяне реформироваться.
— Ясно… — ответно вздохнул Александр, наливая по второй рюмке, — а что там насчет образцовых хозяйств? Я, кажется, давал тебе такое поручение на одном из совещаний.
— Все верно, папа, было поручение… дело это тоже непростое, на данный момент получилось организовать всего два таких хозяйства,
— И где же они образовались, эти два образцовых колхоза?
— Одно на Кубани, станица Семикаракорская, если это тебе что-то говорит…
— Да, слышал такое название, — прокомментировал царь, — а второе где?
— Рядом с Саратовом, на другом берегу Волги — в Екатеринштадте…
— Это что, у немцев? — сдвинул брови Александр.
— Да, у немцев… но это же наши немцы, российские.
— Напомни мне историю, сынок, — уселся поудобнее царь, — как они вообще у нас в Поволжье появились, эти немцы.
— Охотно, папа, — Николай раскрыл папочку, которую принес с собой, — я как знал, что ты этим заинтересуешься, поэтому попросил подобрать материалы по теме… слушай.
И далее он коротенько пересказал историю появления немецкого землячества в России.
— В 1762 году Екатерина II издала манифест о позволении иностранцам селиться в России, а также о льготах и правах поселенцев. В основном это были люди из немецких княжеств — тогда же Германия еще не объединилась. Из Баварии, Гессена, Бадена, Пфальца… из Пруссии очень мало. Также небольшой ручеек притек и из Австрии со Швейцарией. Всех этих людей сначала везли в Ораниенбаум, там несколько месяцев обучали языку и вводили в курс российских дел, а затем уже транспортировали к месту их постоянного жительства — на целинные земли Саратова и Царицына в основном… а еще в Новороссию, это Херсон, Николаев, Одесса.
— И сколько их всего въехало?
— Точных подсчетов нет, но примерно можно сказать, что больше ста тысяч… занялись они в основном земледелием, но со временем к этому добавились и ремесла, в частности ткачество и кожевенное дело. Появилось даже отдельное наименование у ткани, которую они выделывали в окрестностях Царицына, сарпинка…
— Слышал, — ответил царь, — это что-то очень дешевое и непрочное.
— Ну какое уж есть, — развел руками Николай, — народ покупает. Таким образом, сейчас в России насчитывается более полутора миллиона людей, считающих себя немцами.
— А что у них с вероисповеданием?
— Почти все переселенцы были либо католиками, либо протестантами — им разрешено исповедовать свои религии, строить кирхи и служить мессы, однако строго запрещено обращать в свою веру православных… на мусульман и буддистов этот запрет не распространяется, их можно делать протестантами…
— И что, много мусульман перешли в новую веру?
— У меня таких сведений нет, но рискну предположить, что немного.
— Понятно… где именно расположено это образцовое хозяйство, покажи.
И они оба подошли к большой карте Российской империи, висевшей тут на одной стене.
— Примерно здесь, папа, — Николай ткнул карандашом в точку, расположенную чуть восточнее Саратова.
— А назвали вы его как, этот колхоз? — спросил царь, рассмотрев карту вблизи.
— Колхоз имени Екатерины II, — улыбнулся Николай, — а тот, который на юге — просто «Победа».
—
Победа это хорошо, а вот насчет Екатерины надо бы подумать… длинно слишком, да и не уверен, что имя императрицы хорошо будет смотреться на фоне сельскохозяйственных реалий, — царь вернулся на свое место, налил еще по одной рюмке и закончил свою мысль так, — переименуйте во что-то более понятное.— Я тебя понял, папа, — не стал спорить сын, — пусть будет «Восход»… ну или «Вперед»… или совсем уж просто «Волга».
— Вот это другое дело, — одобрительно посмотрел на него Александр, — и еще вот что… надо бы съездить и посмотреть на месте, как у них там дела идут… да, и кино про них можно снять, художественное… что-то про любовь немца и русской крестьянки.
— Лучше наоборот, папа, — поправил его сын, — немки и русского мужика… что-то на тему Ромео и Джульетты — семьи резко против, а они все равно соединяются, это должно понравиться массам.
— Молодец, мыслишь в правильном направлении… когда там у них посевная заканчивается?
— Так уже почти закончилась, — растерянно ответил Николай, — южный же регион, скоро озимые начнут убирать.
— Вот тогда и поеду, посмотрю, как озимые убирают. А сейчас вместе можем прокатиться на завод Мамонтова, если есть желание…
— Это где летательные аппараты собираются делать?
— Самый он… мне Савва лично обещал продемонстрировать какие-то первые успехи в этом месяце.
— Конечно, поедем — интересно же…
Ходынка
В конце 19 века Ходынка представляла из себя огромное пустое пространство на севере Москвы. Из построек на нем имели место ипподром и так называемые Николаевские казармы, двадцать трехэтажных домов, где базировались части Московского гарнизона. В народе прижилось, впрочем, название Ходынские казармы. Остальное огромное поле с протекающей примерно посередине рекой Ходынкой использовалось для воинских учений, а также для всенародных праздников вроде окончания войн или коронаций царей.
Вот здесь, на противоположном краю от казарм и ипподрома, и построил свой авиационный завод Савва Мамонтов. Прилегающую же к нему территорию расчистили и огородили, назвав «Первым московским авиаполем». Александр приехал сюда строго инкогнито, поэтому его не встречал никто, кроме хозяина и французского механика Блерио.
— Приехал проведать, как у вас тут идут дела, — сходу же перешел на деловые рельсы царь, — покажите-расскажите, господа…
Его провели в главный сборочный цех, где в ряд выстроились сразу три варианта будущих летательных средств, соответственно низкоплан, высокоплан и биплан с двумя плоскостями крыльев. Все, естественно, деревянные, за исключением некоторых металлических деталей.
— Первый вариант у нас называется СМ-1, — показал Савва на низкоплан, — а это СМ-2 и ЛБ-1.
— По первым буквам имен, я так понимаю, называли, — понимающе кивнул Александр, — это хорошо. А моторы к ним в какой стадии готовности?
— Моторный цех у нас здесь, — показал рукой в дальнюю сторону цеха Мамонтов, — давайте вместе посмотрим.
Делегация миновала ряд самолетов в разной степени готовности и через большие вороты вышла в другой цех — тут можно было увидеть целых четыре варианта двигателей внутреннего сгорания, возле которых суетились два десятка мастеров.