Миротворец

В его голосе звучит холодное удовлетворение, от которого у меня по всему телу встают волоски.

— Каждому монарху нужна гвардия, не так ли? И где бы я мог найти себе моих славных преторианцев, как ни на Полигоне? — с каждым словом его тон становится всё более угрожающим. — Лучшие бойцы вселенной сражаются и умирают, пока среди них не выкристаллизовывается сильнейший. Тот, кто достоин служить мне.

— К оружию! — рявкаю я своим.

Стискиваю зубы и сжимаю кулаки, готовясь к неизбежному. Краем глаза замечаю, как мои друзья тоже ощетиниваются клинками.

Вокруг нас пространство искажается, выпуская новых противников.

Ирония происходящего не проходит мимо меня.

Потому что в первых рядах врагов возвышается Сильфир «Танцор» Шейли собственной персоной.

[1] Sheryl Lee Ralph — Blood Sweat Tears

Глава 28

На Землю пришла война.

Два легиона кселари, переброшенные в этот мир с началом всеобщего конфликта, безрассудно атакуют укрепления аборигенов.

Две расы сшибаются в жестокой схватке, и воздух наполняется запахом озона и крови.

Древняя ярость, идущая из самых глубин души, нашла выход в самом начале сражения, и Гарм не пытался ей препятствовать. Больше не было нужды сдерживаться.

Красная пелена заволокла взор. Тело изменилось, повинуясь приливу боевого безумия. Когти прорвали перчатки. Чешуя покрыла кожу подобно броне. Клыки удлинились, а из спины выстрелили щупальца с клинками на конце.

Видар позволил своему внутреннему зверю вырваться на свободу. Тому чудовищу, которое всегда скрывалось под маской человека.

Первый яйцеголовый хреносос, рискнувший подобраться слишком близко, расплатился за свою дерзость разорванной глоткой. Гарм взгрызся в загивок врага, вырывая плоть вместе с позвоночником. Воздух наполнился медным запахом крови и предсмертными хрипами.

С тех пор было убито великое множество противников.

В своей боевой форме он прорывается сквозь ряды врагов, разрывая глотки и круша черепа. Рядом с ним сражается Изабелла, согревая золотистым сиянием исцеляющей магии остатки раненых бойцов Евроальянса. Её арканиумный жезл превращается в сверкающий маяк, испускающий ослепительные вспышки. Там, где свет касается чужой плоти, врагов прожигает насквозь.

Внезапно в спину землянам ударяет шквал пуль и способностей. Бойцы Ордена Гипериона, до этого бившиеся плечом к плечу с землянами, обратили оружие против недавних союзников.

Предательство обжигает не хуже плазмы, но Видар лишь скалится. Он давно усвоил, что в этом мире практически каждый сам за себя. Есть лишь несколько надёжных ребят, но сейчас они очень далеко…

Спина к спине они с Изабеллой отступают, отбиваясь от наседающих со всех сторон врагов. Бывших соратников. Медичи тяжело дышит, на её доспехах расплываются бордовые пятна. Целительная магия требует много сил, а запасы арканы на исходе.

Движения Гарма — воплощённая ярость. Мощные лапы, в которые превратились его ноги, несут его вперёд рывками, а когти разрывают тела врагов в клочья. Удлинившиеся клыки впиваются в глотки, вырывая куски плоти. Всепоглощающая жажда крови застилает разум алой пеленой, пробуждая в скандинаве первобытного монстра.

Он теряет счёт павшим. Просто продолжает убивать. Рвать. Кромсать. Единственная константа в этом безумии — тепло спины Изабеллы, прижимающейся к нему. Тонкий луч света в непроглядной тьме.

Вой и лязг вокруг сливаются в чудовищную какофонию. Обрывки команд и ругательств на десятке языков превращают поле боя в Вавилонскую башню.

Видар хоть и не Эйнштейн, но прекрасно понимает, к чему всё движется. Он даже рад. Именно так и хотел уйти.

Сквозь весь этот хаос Медичи слышит хриплый бас, рвущийся из изменённой глотки ожившего кошмара. Она сразу узнаёт песню, хоть мужской голос и безжалостно коверкает слова её языка.

? Una mattina mi son alzato

o bella ciao, bella ciao[1] ?

Дань уважения её народу и истории.

Изабеллы подхватывает мелодию. Чистый альт тихим напевом сливается с голосом Гарма.

Вдвоём они горланят, купаясь в крови врагов. Их голоса сплетаются в единую мелодию, полную светлой грусти и непреклонной воли.

? O partigiano portami via,

o bella ciao, bella ciao, bella ciao ciao ciao ?

Чей-то плазменный клинок рассекает спину Гарма, но он лишь рычит, вгрызаясь в горло обидчика. Разрывной снаряд едва не впивается Изабелле в голова, и мужчина в последний момент успевает закрыть её собой, но она продолжает петь, прожигая врагов испепеляющим светом.

Раны и боль растворяются в мелодии прощальной песни. Сейчас для них существует лишь этот миг. Последний танец среди кровавой круговерти.

? o partigiano portami via

che mi sento di morir ?

Изабелла спотыкается, когда лезвие врага пронзает её лёгкое. Алая струйка стекает из уголка рта, но вместо крика боли она выводит высокую ноту.

Измотанный Гарм сносит голову противника взмахом когтистой лапы, выторговывая им мгновение передышки.

Их тела и доспехи — месиво из крови и рваного металла. Дыхание вырывается хриплыми всхлипами. В глазах застыло понимание скорого финала.

— Я собиралась тебя свергнуть и занять место лидера клана, — шепчет Изабелла с горькой нежностью, посылая обжигающий луч в толпу врагов.

Гарм смеётся, и его смех переходит в кашель. Он чувствует, как по венам растекается холод. Эти мрази всё-таки достали его. Токсин мало-помалу парализует мышцы, замедляя движения.

— Да? А я собирался убить тебя, и найти красотку поглупее.

— И почему не сделал? — слабая улыбка трогает разбитые губы Медичи, когда она закрывает мужчину золотистым щитом.

— Не смог. Не хотел терять тебя, — хрипит Гарм. — А ты почему?

— Не смогла. Не хотела терять тебя.

Её губы касаются окровавленной уродливой морды человека, который всегда жил и теперь умрёт на своих условиях. Их последний поцелуй на вкус — железо и пепел. Привкус всего, что могло бы быть, но никогда не случится.

Видар и Изабелла с пронзительным криком бросаются в свой финальный бой. В последний куплет их личной песни.