Миры и Судьбы. Книга вторая
Шрифт:
– Бери, дурёха, чего кочевряжишся! Их лучок нашим потом полит, не обеднеют, – жадно поглядывая на пятидесятку, советовала сидящая рядом бабенка:
– Или мне отдай, если такая гордая, – бабенка мерзенько захихикала.
– Размечталась! – огрызнулась Регина и спрятала деньги.
Уже через несколько дней девушка отправилась в центральный универмаг.
Дедероновые немецкие чулки! Две пары! Бюстгальтер и трусики Интернейшнал Триумф! Коротенькая шелковая комбинация с лифом на косточках! Туфли ЦЕБО! Хороший портфель! (а что? еще и в институт с ним ходить буду). Юбка, две блузки, форменное платье и передник (за
Сумма, которую отложила Регина, казавшаяся ей огромной, растаяла буквально за пару часов … Оставалось еще немного денег. Как раз столько, что бы купить подарок маме, ведь у нее через четыре дня День рождения.
Регина увидела эту сумочку в отделе кожгалантереи еще, когда выбирала портфель. Небольшая, цвета топленого молока, с застежкой, инкрустированной перламутром, она одиноко висела в самом верху, не находя для себя покупателя.
– Я хочу купить эту сумочку, – Регина указала на облюбованную вещь.
– Зачем она тебе, девочка? – удивилась продавец: – Это сумка для взрослой женщины.
– Это не мне. Для мамы, в подарок.
– Какая умница твоя мама, сумела воспитать у дочери хороший вкус, – продавец, улыбаясь, упаковывала сумочку в целлофан.
Дома Регину ждал скандал.
Анна рассматривала купленные ею вещи и была возмущена до глубины души их дороговизной. Особенно взбесил ее крохотный, нулевого размера, бюстгальтер:
– Это тебе еще зачем? Сисек нет, а туда же! Что прикрывать будешь? свою впалую грудь?
Анна держала в вытянутой руке сумочку:
– А это что такое?
– Это тебе, мама, подарок на День рождения, – голос Регины дрожал, казалось еще немного и она расплачется.
Анна немного успокоилась, как то подобрела, но все еще продолжала отчитывать дочь:
– Ну и зачем она мне, куда с ней ходить?
– Я не знаю, мама, просто сумочка мне так понравилась, она такая красивая.
– Только и того, что красивая, – вздохнула Анна:
– Ценники посрезай. Отец увидит, сколько денег ты растранжирила, и тебе и мне мало места будет …
***
Пришел сентябрь, а вместе с ним пришел последний, выпускной, школьный год.
Регина с головой окунулась в учебу, просиживая в библиотеке до позднего вечера, читая и решая, запоминая и обдумывая. Девочка надеялась, что ее ждет медаль.
Возможно, так бы оно и было, если бы не одно "но".
В одном классе с Региной училась дочь учительницы физики, которая тоже имела виды на медаль. Претенденток было две, а медаль одна, а потому, очень скоро, физичка стала "злым демоном" для Регины. Учительница не прекращала придираться к ней по поводу и без, пятерки сменялись четверками, блеск золотой медали тускнел на глазах, а перспектива ее получения таяла с каждой контрольной.
Не сумев придумать ничего лучшего, Регина пошла к директору школы, где вкратце и очень сухо обрисовала сложившуюся ситуацию. Свой рассказ девушка закончила предупреждением, что если педагог не перестанет ее травить, она напишет письмо в ГорОНО.
Директриса задумалась. С одной стороны ей не хотелось ссориться с коллегой, а с другой, кто его знает, до чего может дойти эта девчонка, какой скандал разгорится вокруг
школы. И она, успокоив Регину и пообещав во всем разобраться, решила вызвать в школу её мать, Анну.Не ожидавшая никакого подвоха девушка, передала матери, что ее хочет видеть директор школы.
Сидевший на диване Толик наслаждался, а Анна бушевала вовсю:
– Самая умная? Медальку захотела? Склочница ты и скандалистка! Опозорила мать на всю школу! Собирай вещички, паспорт в зубы и маршируй работать! На заводе медальки не нужны!
Регина вначале не могла взять в толк, с чего это мать бушует.
Потом, пока Анна орала, не слыша и не видя ничего вокруг, до нее дошло, что сегодняшний скандал, это результат визита в школу. Что и как там говорилось, Регина не знала, да и было ей это неинтересно и не важно. За несколько минут она поняла, что у нее нет ни друзей, ни защитников. Ну а если так, то она будет играть по чужим правилам, сумеет, как бы ей это и не нравилось.
Регина, вмиг успокоившись, улыбнулась и села на стул перед стоявшей и заходившейся криком матерью.
– Что это ты расселась? И чего разулыбалась? Я что, смешное что-то говорю? Давай, собирайся! – Анна зло смотрела на дочь.
– Знаешь что, мама, и ты, папенька, никуда я из дома не уйду, пока школу не закончу.
– Да я вышвырну тебя с твоими книжечками!
– Прекрасно! Вышвыривай. Буду ночевать зимой во дворе. То-то соседушки обрадуются, узнав, какая ты образцовая мать.
Толик и Анна застыли, не зная, что сказать, такой отповеди от "молчуньи" они не ожидали. Регина продолжала, по-прежнему улыбаясь, живописать их будущее:
– И не вздумай меня едой попрекать. Не объем. Иначе всем расскажу, что вы меня голодом морите, вот и пригодится моя худоба. То-то кумушки соседские порадуются, Долго будут у них темы для разговоров.
Анна молчала, Толик не сводил глаз с падчерицы.
Наконец отчим, на правах "главы семьи", решил принять участие в разговоре:
– Да плюнь ты на нее, Аня, пусть уже доучится и выметается на все четыре стороны. Тем более, что нервничать тебе сейчас нельзя.
Регина недоуменно уставилась на мать:
– Мам, ты что, беременная?
– Да, а что такого? Мне только тридцать пять.
– И когда рожать?
– Летом! Сдашь экзамены и чт б духу твоего рядом с нами не было! – и, видимо желая укусить побольнее, добавила: – Бабы в церкви говорят, что на тебе сглаз и проклятие! Может и Гришенька умер, потому что рядом с тобой жил …
Кровать Регины вынесли в летнюю кухню, да она и не была против. Печку топить умела с детства, большую часть дня проводила в школе и в библиотеке, где занималась и делала домашние задания, домой приходила только ночевать.
Почти всегда печь была уже протоплена и на углу стояла кастрюлька или сковородка с едой. Анна таким образом пыталась задобрить дочь, от которой не знала чего ожидать, и которую начала немного побаиваться (в ее чреве росла новая жизнь, а «проклятая девчонка» может учудить, что ей на ум взбредет … лучше не злить и не доводить до греха).
Регина ужинала и ложилась спать. С матерью и отчимом старалась не встречаться. Она поняла, что в этой семье места для нее больше нет. Да и было ли оно, это место. Была ли она, эта семья?