Миры и Судьбы. Книга вторая

Все так и получилось.

Утром Регина умывалась в общественном туалете, покупала себе парочку пирожков и отправлялась на прогулку вдоль перронов.

Она смотрела, как прибывают поезда, улыбалась, глядя, как обнимаются люди, встретившиеся после разлуки, горько вздыхала, когда видела слёзы на глазах у провожающих уходящий поезд. Устав, снова возвращалась в здание вокзала, находила свободное местечко и открывала недавно купленную здесь же, на вокзале, книгу.

Никто не обращал внимания на девушку, сидящую на скамейке и читающую книжку, никто не знал, что книга читана-перечитана уже незнамо в какой раз, и Регина сможет скоро ее цитировать на память.

Конечно, девушка вполне могла бы отправиться в центр города, пойти в кино, в музей или галерею, да просто побродить по проспектам и улицам, но она решила все отложить "на потом". Все увеселения стоили денег, а их нужно приберечь.

За прошедшую неделю Регина основательно пропиталась вокзальными запахами, да и минимальная гигиена в общественном туалете была явно недостаточной, а потому, когда ранним утром Первого июля, девушка протянула свои документы уже знакомой ей даме, сидевшей за столом приемной комиссии института, та брезгливо наморщила носик, унюхав запах вокзала и неделю немытого тела.

– Как прошла неделя в славном городе Питере? – дама улыбнулась.

– Нормально.

– И где же ты жила?– продолжала, все так же улыбаясь, расспрашивать дама.

– На вокзале, – Регина не видела смысла врать и что-то придумывать.

– На вокзале, так на вокзале. Давай свои документы. Факультет уже выбрала?

– Выбрала. Вот, – Регина протянула аттестат.

– Так- так, что тут у нас … – дама надела очки и опустила глаза на серую книжицу. Потом сдвинула очки на кончик носа, взглянула на Регину, снова в аттестат, снова на девушку.

– Почему к нам? Почему не в своем городе поступаешь?

– У вас институт престижней.

– Откуда ты знаешь?

– Соня сказала.

– Ну если Соня – тогда да, – продолжала улыбаться дама:

– Сонина рекомендация дорогого стоит.

Регина поняла, что дама шутит, и попыталась как можно приветливее улыбнуться в ответ.

– Вот тебе бумага, пиши заявление. Какой факультет ты выбрала?

– Экономика и Финансы.

– Не советую, конкурс на этот факультет будет просто огромный, может Технологический?

– Нет. Экономика и Финансы. Соня посоветовала.

Дама еще раз взглянула в открытый аттестат, словно надеясь увидеть там что-то новое:

– Аттестат у тебя хороший, может, и поступишь, давай, пиши …

Уже приняв документы и глядя на переминающуюся у стоявшего в углу портфеля, явно хотевшую о чем-то спросить, но не решающуюся, девушку, дама добавила, разговаривая больше сама с собой, чем с Региной:

– Идти тебе некуда, на вокзале жить – не дело, абитуриентов заселяют с началом экзаменов, что же мне с тобой делать?

Регина замерла в своем углу, готовая принять любое решение дамы, да и выбор у нее был невелик: или вокзал или …

– Хорошо. Не знаю, что получится, но попробуем, – и обратилась к секретарю:

– Пиши ей направление в общежитие, а я пока пару слов черкану.

Через пятнадцать минут, объяснив, как добраться до общежития, дама вручила Регине направление и запечатанный конверт:

– Отдашь коменданту. Только не вскрывай и не читай, – дама наблюдала за реакцией девушки.

Регина вскинул голову, и столько неподдельного удивления и возмущения тем, что ее могли заподозрить в нелицеприятном действии, было во взгляде девушки, что дама поняла без слов: не вскроет и не прочтет. А потому, сама не зная отчего, смутившись, добавила:

– Я пошутила. До встречи на экзаменах.

Общежитие находилось недалеко от учебного корпуса, так же быстро Регина отыскала коменданта, моложавую, симпатичную женщину, протянула ей направление и письмо.

 Та долго читала, хмыкала себе под нос, что-то недовольно бурчала, потом спросила:

– А кем ты нашему декану приходишься?

Регина молчала, недоуменно глядя на коменданта и не понимая о ком идет речь.

– Той женщине, что письмо это написала? – уточнила комендант.

– Никем. Документы в институт подавала, там и увиделись.

– Ну никем, так никем … только вот куда же мне тебя поселить? Везде ремонт идет, готовимся к новому учебному году …

Регина ждала, какое решение примет комендант.

– Хорошо, пойдем, есть несколько комнат отремонтированных. Только веди себя тихо, не вздумай с работягами шашни крутить. Знаю я вас, хохлушек.

Уже через полчаса Регина, заправив кровать свежим постельным бельем, долго стояла под струями теплого душа, смывая с себя вокзальные ароматы …

Вскоре дверь комнаты открылась и вошла всё та же комендантша. Ей явно было скучно и нечем себя занять, любопытство, столь свойственное женщинам, подталкивало порасспрашивать эту странную девушку, которую декан факультета настоятельно порекомендовала поселить в общежитие вопреки заведенным порядкам.

– Ну, здравствуй еще раз. Я Алевтина Вениаминовна, а тебя как зовут?

– Регина.

– А полное имя как?

– Регина Андреевна.

– Ну и имечко у тебя, – засмеялась Алевтина: – Язык сломать можно.

– Да и у Вас не простое, – улыбнулась девушка.

– Бойкая ты, сразу видно, что с Украины.

– Откуда Вы знаете?

– А я сама тоже из Харькова, вот только живу в Питере уже почти двадцать лет. Тоже, как и ты приехала поступать в начале шестидесятых, вот и прижилась. Да и тетка у меня здесь. Блокадница.

Регина внимательно слушала, даже не задавала никаких вопросов, а Алевтина, сама не зная почему, вдруг разоткровенничалась и стала рассказывать девушке о городе, о людях в нем живущих, о себе и уже старой тетке, у которой "совсем крыша поехала ", о том, как надоело Алевтине ей " жопу подтирать" …

Комендантша все болтала и болтала, словно ее прорвало. Регина, молча, слушала.

Наконец Алевтина, (словно) очнувшись, смолкла на полуслове, уставилась на Регину:

– Умеешь ты, девка, человека разговорить. Прям дар у тебя какой-то. Ни с кем я так откровенно не разговаривала в последние годы.

( … Регина непонимающим взглядом смотрела на женщину. Она еще не знала, что этот Дар не раз сыграет с нею злую шутку. Что часто люди будут выворачивать перед нею души наизнанку. Что станут вытаскивать на свет Божий такие скелеты, о существовании которых и самим вспоминать страшно. А потом сами себе не смогут простить своей же откровенности, и станут, молча, ненавидеть свою слушательницу. Не простив девушке того, что стала невольным свидетелем их нелицеприятностей и проблем, их душевного стриптиза …)