Мишень для Слепого
Шрифт:
Софья подняла свой бокал.
– За удачу выпьем?
– Нет, давайте выпьем сперва за вас, – предложил Сиверов.
– Вы так осторожно вставили слово «сперва»…
– Наверное, каждый раз, когда вы оказываетесь за столом, кто-нибудь да предлагает такой тост.
Софья кивнула, подалась немного вперед, бокалы соприкоснулись, и она немного ребячливо подмигнула Глебу.
Выпив коньяк, Глеб взялся за еду.
Только положив в рот первый кусок холодной телятины с долькой огурца. Сиверов понял, насколько он голоден. А Софья смотрела на него так, как жена смотрит на мужа, вернувшегося с работы,
– Что вы на меня так смотрите? – спросил он.
– Мне интересно.
– И чем же я вам интересен?
– Вообще-то интересен любой человек. Просто я мало с кем общаюсь. Я же живу одна…
– Так уж и одна! – лукаво обронил Глеб.
– Естественно, не так уж и одна. Не в скиту ведь, не на острове. Приходят ко мне гости, разговариваем, играем в карты. Смотрим телевизор, пьем, танцуем. Иногда и я хожу в гости.
– А не скучаете вы одна в доме?
– Случается, скучаю. Но ведь скучно бывает и в квартире, полной людей.
– Это правда, – согласился Глеб. – Я имел в виду даже не скуку, я имел в виду одиночество.
– Знаете, я давно поняла, Федор, одиночество – это удел всякого умного человека.
– Да, вы правы, – Глеб поддерживал светский разговор, с интересом наблюдая за женщиной. – Умному всегда тяжело найти собеседника.
– Мы говорим так, будто имеем право причислять себя к числу избранных. Будто мы с вами великие мыслители.
– Ну да: Платон, Сенека…
Софья от коньяка немного оживилась, ее щеки порозовели, движения стали еще более уверенными и спокойными.
– Как вам здесь живется? – спросил Глеб.
– Здесь – это где? – уточнила Софья, взяла бутылку и вновь наполнила бокалы. – В этом доме?
– В Калининграде.
– По-моему, как и везде. Есть свои проблемы.
В принципе, мы живем как на острове – встречаем и провожаем корабли.
«Да, корабли я видел, правда, не встречал и не провожал», – подумал Глеб, вспоминая, как плыл по каналу на дюралевой моторке, гребя обломком весла.
– Раньше здесь было веселее, – продолжала женщина, – большой портовый город, янтарь и все такое прочее. Правда, много контрабанды..;
– Думаю, контрабанды и сейчас тут хватает.
– Хотелось бы, чтобы ее было меньше.
– Чем вам мешает контрабанда?
– Я ведь работаю на таможне, – ответила женщина и улыбнулась. – Не ожидали?
– Честно говоря, нет.
– А где, вы думали, я работаю?
– Думал, что нигде не работаете.
– Вы ошибались. Я работаю одним из заместителей начальника Калининградской морской таможни.
– Круто!
– Но я занимаюсь бумажными делами. Декларации, декларации, декларации… – вздохнула Софья и сокрушенно махнула рукой с ухоженными накрашенными ногтями. – Служба моя скучная…
– И поэтому вы, чтобы не скучать…
– Да-да, может, и поэтому.
– Ну что ж, вес понятно. Да, я забыл вам сказать: те деньги надо срочно отправить Потапчуку.
– Завтра отправлю, насчет этого не беспокойтесь, – беззаботно ответила женщина, словно речь шла о чем-то совершенно будничном и заурядном, словно ей надо было перейти улицу и опустить письмо в почтовый ящик.
И неожиданно спросила:
– Федор,
вас хотели убить?– Думаю, хотели, – признался Глеб.
– И что же им помешало?
Глеб пожал плечами.
– То, что они очень сильно хотели убить. Злость в таких делах плохой помощник. Нужны не эмоции, а расчет. В меня попала шальная пуля. И то всего лишь в плечо.
– А ведь могла бы…
– Да, могла бы. Но уже случившееся сослагательного наклонения не имеет.
– Федор, вам не мешало бы поспать, набраться сил.
А я займусь вашей одеждой.
– Мне неудобно, что я доставляю вам столько хлопот.
– А мне, Федор, это приятно.
Глеб почувствовал, что Софье приятно даже произносить мужское имя, и поэтому она слишком часто называет его по имени.
– А как наш друг? – вдруг вспомнил Глеб про котенка.
– Он на кухне, у печки. Удобно устроился. Кстати, дверь открыта, сможет, если захочет, перебраться к вам.
– Хотите, я оставлю вам котенка в подарок?
– Да, хочу. Знаете, я давно хотела завести собаку или кота. Кота даже лучше. Но сама не решалась, откладывала. Мой брат, скажи я ему только, принес, бы мне котенка любой породы, самой экзотической.
– А этот рыжий беспородный, обычная дворовая шпана.
– Я люблю вот таких… Вернее, даже не знаю, люблю ли, но этот котенок мне нравится. Он будет мне напоминать о вас, Федор.
– Ну вот, Софья, видите, я сделал сразу много дел.
И котенка пристроил…
– Да-да, – сказала женщина, убирая сервировочный столик, – ложитесь, спите. Я погашу свет. Спокойной вам ночи, Федор.
Глеб догадывался, ей хочется с ним поговорить, убедить, что у псе в жизни все в порядке… А с другой стороны, она прекрасно понимала, каково сейчас Глебу, понимала, что ему надо отдохнуть, знала, что завтра ему предстоит тяжелый день. И поэтому Софья, покинув гостиную, оставила Глеба. Но самой главной причиной было, конечно же, то, что она почувствовала – сердце этого мужчины занято…
А он закрыл глаза, потянулся, затем ощупал тугую повязку на плече и, глубоко вздохнув, уснул. Он провалился в сон, точно в пропасть. Глеб даже не слышал, как дважды входила в гостиную и смотрела на пего женщина с рыжим котенком на руках. Глеб даже не почувствовал, как котенок забрался к нему на диван и устроился в ногах, свернувшись мохнатым клубочком.
Слепой спал без видений, в его сне присутствовала лишь музыка. Время от времени в переплетении мелодий ему слышались автоматные очереди, всплески волн и шипение пуль, входящих в воду. Тогда он вздрагивал, ворочался и закрывал правой рукой лицо.
А Софья выстирала его одежду, развесила сушиться у печки и отправилась в свою большую спальню, где, усевшись на край огромной кровати, поставила себе па колени пепельницу и закурила. Из се глаз покатились по щекам слезы. И если бы Глеб ее увидел сейчас, то она не показалась бы ему такой очаровательной и такой уверенной в себе.
Глава 17
Генерал Потапчук жил на четвертом этаже большого шестиэтажного сталинского дома. Дом был прекрасный – с толстыми кирпичными стенами, с широкими лестницами и большими площадками перед квартирами, огромными окнами, паркетным полом…