Миссионер

— Можжевельник, — подсказала девочка.

— Да-да, а еще акация, амброзия и розы.

Они брели по территории университетского лагеря отдыха. Небольшие щитовые домики почти незаметны в густых зарослях тропической растительности. Изредка навстречу вразвалку шли загорелые молодые люди в шортах. От столовой пахнуло все теми же давнишними пригорелыми котлетами. На асфальтированной площадке азартно играли в волейбол. Под крышей павильона смотрели видео и тут же играли в пинг-понг. Здесь, в этой тенистой зеленой чаще, царили приятная прохлада и вездесущий аромат можжевельника и цветов.

А вот и маленькое пресное озерцо в окружении высокой осоки. Здесь среди шиповниковых кустов из-под каменистой земли бьет хрустальной струей родник. Они сели на корточки и опустили в холодную воду пустые пластмассовые бутылки. Из горлышек забулькали пузыри воздуха, а внутрь потекла жидкая свежая прохлада. Хлебнув из бутылок по глотку ледяной водицы, они обогнули озерцо по узкой асфальтовой дорожке и вышли к морю.

Здесь от камней уже поднимался жар, прогоняемый порывами легкого бриза. Большинство отдыхающих пряталось от яркого солнца под тентом с лежаками и под мостиком, уходящим метров на двадцать в море. С этого мостика ныряли отчаянные и степенно спускались по ступенькам на подводные плиты мамаши с детьми и люди постарше.

Аня предложила «упасть» прямо на камни, где никого не было. Они бросили вещи и сразу пошли купаться. По мостику мимо них прошел и подмигнул, как друзьям, один из бандитов, сидевших в машине. За ним семенила длинноногая девица с капризным лицом.

Они перелезли через металлическое ржавое ограждение, стали на ноздреватый край бетона и на счет «три» вместе прыгнули в бирюзовую прозрачную воду. Андрей открыл под водой глаза и увидел греющихся на донных камнях черных головастых бычков. Между яркими лучами солнца, пронзающими зеленоватую толщу воды, стайками носились серебристые сардинки. Иногда из-за густых голубых водорослей выглядывали крабы. Он протянул руку к одному из них, но тот сорвался с места и удрал в сторону. Здесь, на глубине, жили покой и тишина.

На поверхности он шумно вдохнул воздух. Со всех сторон обрушились крики, плеск, смех отдыхающих и всхлипы чаек. Аня стояла на подводной плите по горло в воде и, перебирая руками, беседовала со знакомой девочкой. Андрей помахал ей рукой и поплыл в сторону берега.

Вскарабкаться на берег по большим камням, скользким от водорослей, было не так-то и просто. Он доплыл до самого мелководья и, рискуя подвернуть ногу, по обросшим валунам выбрался на плоский сухой камень. Отсюда пришлось прыгать с камня на камень до брошенных вещей. Он достал тетушкину подстилку, очистил лежбище от колючих веток и сухих водорослей и расстелил на горячие мелкие камни старую плотную скатерть.

Горечь от морской соли во рту Андрей запил холодной родниковой водой. Водрузил на нос солнечные очки и залюбовался расплавленным мерцающим золотом поверхности моря. Затем оглянулся на окутанные голубоватой дымкой кудрявые горы, шуршащую вокруг озера осоку, скользнул взором по накаленным камням и лег на спину. В высоком выцветшем небе висело несколько пушистых перистых облачков. Он прикрыл глаза и погрузился в молитву.

«Как велик и прекрасен Ты, Господи, когда творения Твои, поверженные грехом человека, остаются поныне такими величественными и прекрасными! Не охватить ни взором, ни сознанием, ни сердцем все эти сотворенные единым Твоим повелением горы и моря, реки и озера, равнины и леса, планеты, звезды, галактики... И как бы их ни отравлял, ни загаживал в своем помрачении человек, они по-прежнему услаждают взор и восхищают сердце к Создателю своему. Могуч и славен вовеки Повелитель стихий и бездн, Властитель неохватного, непостижимого величия неба и земли.»

Андрей вспомнил, как читал в журнале статью о научных теориях происхождения жизни. Печальный вывод одного из оксфордских светил гласил: «Сейчас, в 1991 году, мы впервые за последние десять лет остались без какой бы то ни было приемлемой теории, объясняющей космологию в целом». Но вот кто-то из ученых понял очевидное: открой Библию — там все уже есть! Но не эти споры о якобы истине тогда заинтересовали Андрея: цену горделивому помраченному рассудку он узнал давно. Его потрясли в статье описания допотопного мира.

В те далекие времена на всей земле под плотной атмо­сферой, состоявшей из перегретого водяного пара, в результате парникового эффекта был тропический климат с буйной растительностью, способной прокормить любое количество животных. В результате равномерного прогрева поверхности не было ни ветров, ни смены времен года, ни дождей. Это объясняет отсутствие годичных колец на громадных ископаемых деревьях и сильной корневой системы. Такая атмосфера защищала Землю от космического излучения и вызываемых им мутаций в организмах. Поэтому люди до потопа и жили по 800–900 лет.

Не потому ли буйная тропическая растительность, теплое море и густой, напоенный ароматами воздух юга так манят нас, так волнуют? А не оставшееся ли это в нас, в каких-то общечеловеческих глубинах памяти воспоминание об утраченном рае? Не в таких ли райских кущах в мире с животными и растениями проживал Адам? Не такими ли сладкими и сытными тропическими плодами питался наш общий предок?

Андрей вспомнил, как в детстве они с отцом гуляли по поселку и в первые дни алчно, а потом уже лениво срывали с ничьих деревьев в изобилии растущие повсюду алычу, абрикосы, персики, кизил, сливу, ежевику, виноград, мушмулу даже какую-то... В озере водилась рыба: голубой амур, щуки, лещи. В море местные мальчишки с помощью самодельных копий охотились на морскую стерлядку, кефаль, ставриду, пеленгаса. Ведрами за копейки в поселке продавали царскую ряпушку. В горных лесах стреляли кабанов и оленей, медведей и зайцев...

Это который уж раз своими грехами человек разрушает подаренное ему Богом изобилие! Ведь это все произошло на его невеликой памяти... Райский уголок превращен алчными и пьяными людьми в руины. А ведь даже то, что не успели разрушить, даже эти крохотные остатки прошлого — прекрасны, если не вязнуть в некоторых неприятных мелочах...

Иоанн Богослов на острове Патмос удостоился великой чести. Господь показал ему, вернее немного приоткрыл, тайну Божественного видения. Ведь у Бога нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Все это перед Его всевидящим взором, как единая панорама. Апокалипсис Иоанна — это и есть попытка усеченному человеческому разуму дать такую панораму. В некоторых иконах тоже дается символически временная панорама: святой стоит в дремучем лесу, в который пришел искать безмолвия, но на горизонте высятся храмы и стены основанного им монастыря и сложившегося вокруг него города; а сам святой, в нимбе славы, — уже в вечном будущем. И все это на плоскости иконы...

Андрей тоже сейчас ощутил себя перед приоткрытой ширмой времени вечного. За его спиной вздыбились тысячи лет назад недра земли и образовали эти замершие исполины гор. Под ним в расплавленном чреве земли все еще продолжались эти огненные процессы. Перед ним сейчас колыхалось изменчивое море, то ласковое сегодня, то завтра жестокое возмущением безмерной страшной пучины. А над его головой будущее сияло и манило вечной синевой. Вот оно — одновременное сосуществование времени во всей его божественной троичности. И сердце человека одновременно и в кратком миге — и в вечности. И в сердце человека — и падший смертный ветхий Адам прошлого, и воскресший Вечный Адам будущего Иисус Христос.

Воскресным утром тетушка с Андреем встали пораньше, чтобы посетить местный храм. Аня, обычно легкая на утренний подъем, вставать не собиралась. Андрей спросил, почему. Тетушка, опустив глаза, призналась, что жалеет внучку, пусть, мол, хоть в воскресенье отоспится. Андрей тогда решительно вошел в комнату, где спала Аня, тетушка сзади причитала что-то про то, что внучка уже девушка и ей стыдно будет вы­глядеть заспанной перед любимым дядей. «Ничего, перетопчется!»

— Анечка, племяшечка моя маленькая, ну-ка быстренько вставай!