Мистер Селфридж

Священники с кафедры обличали разнузданность танцующей молодежи (хотя Виктор Сильвестр, признанный король блэкботтома, был сыном викария); такие организации, как Лондонский совет по общественной морали, предрекали рост пагубного влияния фильмов без купюр, а могущественное Общество трезвости взывало к дальнейшему ужесточению законов о торговле спиртным. Большинство молодых людей пропускали проповеди мимо ушей. Им просто хотелось потанцевать. Но в глазах чиновников танцы были неотделимы от возлияний. Хотя Ллойд Джордж и Нэнси Астор, первая женщина в английском парламенте, ненавидели «дьявольское пойло» и были бы рады полностью запретить его в Великобритании – как в Америке, где это привело к катастрофическим последствиям, – вместо этого им пришлось довольствоваться Актом об обороне королевства. Закон военного времени отряхнули от пыли и ужесточили. После десяти вечера выпивка допускалась лишь как дополнение к ужину, после двенадцати – запрещалась вовсе. Эти абсурдные ограничения привели только к тому, что десятки процветающих ночных клубов в прямом смысле ушли под землю – перебрались в подвальные помещения.

Подобные попытки силой навязать новую мораль были не очень успешными. В клубы ходили все. Богачи, сколотившие состояния на войне, оксфордская и кэмбриджская jeunesse doree [26] , молодые особы королевских кровей, их лишенные собственности европейские кузены – все они сидели бок о бок с деревенскими нуворишами, танцевали и пили до рассвета, а угроза полицейского рейда добавляла остроты ощущениям.

До войны было не принято пить до ужина – исключение составляли бокал хереса или глоток шампанского в честь праздника. Вино пили только с едой, женщины редко употребляли спиртное, а мужчины распивали одну бутылку портвейна на всю компанию. И вот появились коктейли. «Час коктейлей» мог начаться в любое время с двенадцати до пяти. Люди стали устраивать коктейльные вечеринки, обмениваться рецептами мартини и превозносить барменов, которые лучше всех умели смешивать «Белую леди».

26

«Золотая молодежь» (фр.).

Новая мода пришлась по душе не всем. Выдающийся ресторатор мсье Булестан говорил: «Коктейли – это самое романтичное проявление современной жизни, но в Англии они превратились в порочную привычку». Поддался этому искушению даже Гарри Селфридж, который в остальном придерживался весьма здорового образа жизни. В довоенное время он мог целый вечер цедить шампанское из одного-единственного бокала. Во время войны он последовал примеру короля, объявившего Букингемский дворец «сухой зоной», и вовсе отказался от спиртного. Но после войны у Гарри вошло в привычку выпивать «коктейль-другой» перед ужином. Кроме того, за ужином он начал поглощать огромное количество еды – и в результате, как приметил один из сотрудников его внутреннего офиса, начал носить корсет. Универмаг «Селфриджес» между тем включился в коктейльное безумие: в продаже появились шейкеры, причудливые подносы для льда, коктейльные салфетки, книги с рецептами, бокалы для мартини, золотые палочки для помешивания, оливки и прочие атрибуты любителя выпивки – вплоть до белых кителей, которые носили бармены.

Изменилась не только мода на напитки. Перемены произошли и в одежде. Влияние некогда великого Поля Пуаре сходило на нет. Он по-прежнему создавал роскошные наряды, его по-прежнему окружала группа эксцентриков – поэт Макс Жакоб, талантливый астролог-самоучка, любил давать другу советы, как сочетать цвет наряда с положением планет – но его стиль был на грани исчезновения. Когда мода возродилась в Париже после войны, образы стали гораздо менее театральными. Коко Шанель, которой предстояло стать лидером, задающим стиль, заявила: «Я создаю наряды, в которых женщины могут дышать, жить и выглядеть моложе». Благодаря последнему ее одежда пользовалась невиданной популярностью. Все хотели выглядеть моложе – включая Гарри Селфриджа. Ему было уже шестьдесят четыре, и он вознамерился повернуть время вспять. Он специально ездил в Вену на процедуры к Сержу Воронову, чьи антивозрастные эксперименты с обезьяньими железами восторгали и других обеспокоенных старением звезд – Джорджа Бернарда Шоу, Элену Рубинштейн, Огастеса Джона [27] и Уинстона Черчилля.

27

Английский художник-постимпрессионист.

Для тысяч женщин работа в военное время и прак-тичная одежда для этой работы стали решающим шагом к эмансипации. Ключевыми словами в моде были «простота», «современность» и «свобода». Многие женщины овдовели или потеряли надежду выйти замуж, так что самостоятельность стала для них не только осознанным выбором, но и необходимостью. Они нуждались в одежде для работы, а не для досуга, но главное, они хотели, чтобы одежда эта была практичной – менее вычурной, менее затейливой и, безусловно, менее дорогой. Механические методы, изначально разработанные, чтобы штамповать выкройки для военной формы, быстро адаптировались для производства готовых нарядов – особенно пальто и костюмов, – и это изменило не только индустрию моды, но и работу многих женщин, поскольку место белошвеек заняли швеи-мотористки с неполным образованием.

Узкое короткое платье-рубашка – наряд типичной девушки-эмансипе 1920-х – на самом деле появилось лишь в середине десятилетия. Ему предшествовало широкое платье без пояса с заниженной талией и ниспадающими складками из мягких тканей, таких как ламе [28] , панбархат и крепдешин, часто подвязанное широким кушаком на бедрах. Все роскошные эдвардианские изгибы вышли из моды, продажи корсетов упали на две трети, а индустрии нижнего белья пришлось в буквальном смысле придумывать себя заново. Хотя Дороти Паркер остроумно подметила, что «краткость – душа белья», под платья-ми по-прежнему таилось множество сложных ухищрений. Чтобы сделать грудь более плоской, женщины покупали лиф Саймингтона со шнуровкой сбоку, носили прямые сорочки или просто обвязывали себя креповым бандажем. Зрелые дамы, привыкшие к более серьез-ной поддержке и все еще гордящиеся своей безупречной осанкой, носили удлиненные корсеты, сочетающиеся с довоенными прямыми юбками, а молодые и более спортивные девушки предпочитали более легкие корзелеты [29] или даже пояса с резинками. В хлопчатобумажной промышленности воцарился хаос – многослойные, накрахмаленные прислугой нижние юбки уступили место простым сорочкам, обычно шелковым или атласным. Затем в 1924 году появился главный спаситель работающих девушек – вискоза.

28

Парча с шитьем металлическими нитями по основе, изготовленной обычно из синтетических или искусственных волокон. – Примеч. пер.

29

Облегченная форма корсета, плотно прилегающая «грация». – Примеч. пер.

В начале 1920-х годов юбки стали приблизительно на двадцать сантиметров короче, открыв блестящие шелковые чулки, лаковые туфли разных цветов, скрытую доселе дамскую лодыжку – дело невиданное! – и, в случае светской львицы леди Лондондерри, татуировку в виде змеи от щиколотки до колена.

Чулки перестали быть просто белыми или черными. С изобретением синтетики появились чулки из искусственного шелка телесного и бежевого цвета. Они были не такими приятными на ощупь, как натуральный шелк, но стоили вдвое дешевле и были очень практичными. «Селфриджес» даже обвинили в продаже синтетических чулок под видом шелковых. Магазин категорически заявил, что вина лежит на поставщике, однако обещал вернуть деньги всем недовольным покупателям. Это был один из немногих случаев, когда Вождь утратил самообладание при сотрудниках. Он презирал споры и ненавидел открытые противостояния, считая их пустой тратой энергии, но представление товаров в ложном свете шло вразрез со всей его бизнес-философией. Он гордился своей точностью, и его копирайтерам было запрещено использовать неоднозначные заголовки и ценовые трюки в рекламных кампаниях.

Сам Селфридж, возможно, был одним из первых последователей концепции «этичной рекламы», не допускавший ложной информации о цене и качестве, но его творческий отдел был частью растущей армии копирайтеров и имидж-инженеров, которые приложили руку к созданию идеологии консьюмеризма. Воздух заполнил соблазнительный гул шопинга. Женщины стали наносить макияж (больше никакой помады из-под прилавка!), на виду у всех пудрили носики, использовали увлажняющий крем и беспокоились о морщинах, курили сигареты и полоскали рот листерином, слушали дома пластинки вместо того, чтобы музицировать на пианино, и выходили в люди без сопровождения. Они все еще носили шляпки – тогда головные уборы вообще носили все, независимо от пола, – но шляпки более миниатюрные и держащиеся на совершенно других прическах.

Длинные волосы вышли из моды. Им на смену пришли короткие волны, впервые продемонстрированные кинозвездой Глорией Суонсон. В «Селфриджес» в парикмахерской (где теперь одновременно могло обслуживаться до пятидесяти клиентов) мастера с утра до вечера работали с новейшими моделями щипцов, завивая короткие волосы за три гинеи, длинные – за четыре.

Парикмахерское искусство превратилось к тому времени в большой бизнес. Большинство стилистов, изначально работавших в новом, инновационном отделе в «Селфриджес», ушли и пооткрыли собственные салоны – окрашивание, стрижка и завивка теперь приносили большие деньги. Но даже в небольших салонах завивка горячими щипцами стоила по меньшей мере две гинеи, поэтому те, кто не мог позволить себе истратить недельный заработок на кудряшки, завивались дома, нагревая щипцы над крошечной спиртовкой.

Журналы для женщин расправляли крылья. «Харперс базар», «Хорошая хозяйка», «Вог», «Королева», «Леди», «Татлер» и «Дамский журнал» – редактором последнего какое-то время был Арнольд Беннет – стали обязательны к прочтению и всегда доступны в лучших парикмахерских. Все производители или продавцы модных товаров начали серьезно подходить к рекламе, хотя рекламные объявления на целую страницу пока еще были редкостью. Большинство магазинов давали объявления на четверть страницы, где друг на друга налезали несколько разных шрифтов, обычно в сопровождении чудовищно скучного скетча, порожденного рисовальщиками из арт-агентства, безуспешно пытающимися представить в соблазнительном свете лучшие товары универмагов «Ардинг и Хоббс» или «Понтингс».

В то же время высококлассные иллюстрации в модных журналах стали отдельным видом искусства – расцветом его стали шедевры, которые русский эмигрант Эрте создал для журнала «Харперс базар». Эрте, Тамара де Лемпицка и Жорж Барбье, чьи гениальные работы для довоенного Journal des Dames et des Modes [30] положили начало новой тенденции, были на пике могущества. Это продлилось недолго. Скоро иллюстраторов затмят фотографы с Бароном де Мейером, Эдвардом Стейхеном и Георгием Гойнинген-Гюне во главе.

30

Журнал дам и мод (фр.). – Примеч. пер.