Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

рассказывались “старшими рыцарями”, то есть передача шла только изустно, хотя, как

выяснилось, в кружке Карелина существовали и тексты, с которых потом осуществлялась

распечатка. Другими словами, перед нами действительно орденский фольклор,

сохранявший при передаче сюжетную канву, но расцвечиваемый рассказчиком в меру

желания, вкуса и таланта.

Последнее позволяет предположить, что в ряде случаев мы можем иметь дело с

действительно древними сюжетами, которые многократно изменялись при передаче,

всякий раз обрастая лексикой и приметами своего времени. В этом плане особую ценность

приобретают комментарии Е.С.Лазарева к опубликованным в журнале “Наука и религия”

некоторым легендам московских тамплиеров<5> и его же доклад о гностической

символике и терминологии в легендах, прочитанный весной 1996 г. на конференции

“Россия и гнозис” в Москве<6>. Вместе с тем, на таком фоне безусловно новыми выглядят

настойчиво проводимые в легендах идеи акратизма, заимствованные у анархистов,

картины беспечальной свободной жизни обитателей Атлантиды, лишенной платоновских

рабов и слуг, а потому представляющие такую же утопию, как и картины счастливой

жизни будущих городов и “вольных общин” в брошюрах самого А.А.Карелина.

***

Все публикуемые тексты заново отредактированы, снабжены комментариями и

примечаниями, отнесенными в конец книги, и общим именным указателем.

А.Никитин

ТРИГРАММА КОСМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА

(Наука, религия, мистика)

На исходе XX века, столь щедрого на сенсационные потрясения ума человеческого,

можно констатировать еще один парадокс, требующий, по-видимому, самого серьезного

осмысления: неуклонный, постоянно растущий интерес человека к тому, что определяется

несколько расплывчатыми словами - “мистика”, мистицизм”. Оттенки их смысловых

толкований чрезвычайно разнообразны, как то случилось и с другими словами,

заимствованными из древности, но с той поры претерпевшими множество метаморфоз в

сознании тех, кто их использует. Рекомендуя интересующимся соответствующие статьи

словарей и энциклопедий, здесь я ограничиваюсь только одним аспектом этого термина,

который не получил в них достаточного освещения, хотя, на мой взгляд, именно он в наше

время является определяющим.

В данном случае под “мистицизмом” я подразумеваю умонастроение человека,

определяющего собственное бытие не в координатах только нашего четырехмерного

мира, но в иерархии духовной структуры мироздания в целом. Это специфическое

состояние человека, уверенного в бессмертии своей духовной сущности, ее эволюции “в

мирах и веках”, в ее бесконечных воплощениях, направляемых свободной волей и

развивающимся сознанием.

Конечно, подобное определение не исчерпывает всех возможных и, вероятно,

необходимых признаков того, о чем я намерен говорить ниже, однако, если и расходится в

какой-то мере с привычными определениями, то не противоречит им, поскольку

предполагает наличие двух главных признаков: 1) существования сил, проявляющихся за

пределами физических констант, и 2) личностный, т.е. не поддающийся

экспериментальной проверке характер взаимодействия (диалог) с этими силами и

возможность их постижения. Последним определением я ухожу от необходимости

использования термина “божество” по неопределенности его содержания и потому, что

человек вступает в контакт не с ним лично, а всего только с теми или иными его

проявлениями.

И все-таки - диалог… с Богом?

Возможна ли такая постановка вопроса в конце XX века, ознаменованного, как я уже

заметил, самыми грандиозными достижениями позитивной науки - проникновением в

тайны макро-и микромира, к истокам высшей нервной деятельности, к практической

генной инженерии и потрясающим наше воображение представлениям о Вселенной и

Человеке, которые мы можем осознать только в самых общих чертах? Тем более, что на

протяжении долгих предшествующих десятилетий мы искренне считали, что этот успех

обусловлен успехом сугубо материалистического взгляда на природу и общество.

Между тем, несмотря на такие открытия, на их реализацию и даже утилизацию в

повседневной жизни, начиная от генетики, медицины, создания искусственных веществ и

соединений и вплоть до широкомасштабных космических проектов, налицо совсем иное.

Будущий историк и социолог наверняка заметит, что, начиная с XVIII века, наряду с

развитием материалистических взглядов, с развитием позитивной науки, по мере

накопления все новых знаний, встававших в резкое противоречие с религиозными

воззрениями минувших столетий, параллельно развивался еще один взгляд на

окружающий человека мир, который утверждал в нем наличие иных, еще не познанных

сил и иных измерений, а потому требовал иного подхода к решению гносеологических и

мировоззренческих вопросов.

Больше того. Можно заметить, что когда в XIX-XX веках массовые конфессии (и не

только в России) испытывали серьезный кризис, их успели потеснить множество

различных обществ и сект, основанных на мистицизме, сочетающем самые разные

элементы западных и восточных религий, философских доктрин и в еще большей степени

– самодеятельности.

Само по себе сектанство не вызывает удивления. Оно неизменно сопутствовало

великим религиям, в свою очередь развившимся из маленьких групп и сект, возникавших

в малокультурных слоях общества и лишь потом получавших в свое распоряжение весь

арсенал культурных ценностей. Однако такое дробление и отпочкование обычно

определялось именно религиозной окраской, т.е. было связано с определенной