Миттельшпиль

— Конечно, французские интересы были в тот момент не обострять отношения с Англией из-за далекой Японии… Равно как и английские — не допустить усиления российского влияния на Китай и нашего упрочения на берегах Тихого Океана… — неожиданно заметил молчавший до этого барон Роман Розен, один из членов делегации, заключившей Портсмутский договор. Поэтому смело толковавший теперь вопросы британских имперских интересов и всего, что было связано с морями и океанами.

— Я и хотел отметить, господа, — продолжил свою речь граф Пален, — что французские и английские интересы входят в явное противоречие с нашими. Я полагаю, что долгом всех разумно мыслящих деятелей является выполнение святой задачи — как Россию не допустить до союза с Францией и направить политику нашей империи в правильное русло — на благо дружбы с Германией…

— Даже сейчас, после той неуклюжей дипломатической акции в Марокко, которая могла привести нас к войне? Причем к войне именно с Германией, ввиду наших существующих, как говорят, союзных отношений с Францией? — заметил скептическим тоном барон Розен.

— Сей момент — тоже. Ибо настоящий союзник познается в беде и нам надо было безоговорочно поддержать Германию, — настаивал Пален. — Тем более, что этот «неуклюжий инцидент» уже привел к отставке господина Делькассе. Одного из главных, как считают, сторонников улучшения отношений с Британией.

Разгорелся спор, который с интересом слушали собравшиеся вокруг гости…

Балтийское море. Район Бьеркского архипелага. Июль 1905 г.

Личная яхта кайзера «Гогенцолерн», как обычно в это время, рассекала форштевнем волны. Только не Северного моря, как в предыдущие годы, а Балтийского. Вместо традиционного посещения городов Норвегии яхта проскочила мимо шведского побережья, не заходя в столицу и, развернувшись на восток, ушла к финским берегам. После чего корабль встал на якорь у берега поросшего сосновым лесом острова.

Мольтке-младший, один из гостей на борту яхты, заметил, что вид у встреченного им по пути на палубу кайзера был «непроницаемо-таинственный». Впрочем, долго ему удивляться не пришлось — всех собрали в кают-компании и кайзер, за спиной которого стоял удивленно-радостный Тирпиц, объявил.

— Господа, через два часа здесь будет царь. Приказываю переодеться в парадную форму и приготовить торжественную встречу.

Действительно, через пару часов рядом с «Гогенцоллерном» становилась на якорь царская яхта «Полярная звезда».

После торжественной встречи все гости собрались на парадном завтраке[7] на русском корабле. Гости, собравшиеся за столом вежливо и чопорно обменивались впечатлениями о погоде, новинках литературы и театра. И только четверо присутствующих оживленно обсуждали что-то иное. Кайзер и царь сначала несколько поспорили о божественном провидении, потом обсудили культуру Японии и самих японцев. Причем Вильгельм считал их «желтокожими азиатскими варварами, неспособными в полной мере овладеть преимуществами европейской цивилизации», а Николай уверял его, что все не так однозначно. Как обычно, говорил в основном Вильгельм, обрушивая на собеседника град слов и тут же произвольно меняя тему. Вторая же пара, адмиралы Тирпиц и Макаров, начали с разговора о погоде, а потом, увлекшись перешли к обсуждению метеорологических особенностей Северного моря и влияния их на эффективную дальность обнаружения и стрельбы по кораблям противника. Тирпиц отстаивал свою любимую точку зрения, что ненастная погода в этом районе заставит вести бой на расстояниях, когда средние калибры окажутся намного эффективнее. Спорили они азартно и даже после окончания обеда, когда все обедающие вышли покурить на палубу, удалились в каюту к Макарову. Где и продолжили спор, обложившись листами бумаги и справочниками, рисуя схемы маневрирования и обстрела.

А Николай и Вильгельм, устроившись слегка в стороне от остальных гостей приступили к обсуждению серьезных проблем. Прежде всего договорились, что никаких изменений в статусе Эльзас-Лотарингии не будет. Николай согласился с утверждением Вильгельма, что «дядя Берти» главный сеятель смуты. Перешли к обсуждению танжерского кризиса, разрешившегося быстро, но отнюдь не так, как ожидал кайзер.

Вильгельм заявил:

— Австрийцы повели себя как последние мерзавцы, пошли на поводу у англичан. Мой союзник меня бросил. Всего лишь маленькая колония — и так все изменилось. Но и ты, Ники, не поддержал меня…

— Я тебя предупреждал о грядущей неблагодарности Франца, Вилли, — перебил его, усмехаясь, Николай. — И поверь — я никак не мог помочь тебе в этом случае. Меня не поддержали даже мои министры. Наши силы связаны освоением дальневосточных окраин, а реформа армии только начата. Воевать в таких условиях против Франции и Австро-Венгрии, которых однозначно поддержит Англия — это почти самоубийство. Тем более, что британцы усилили свой флот в Гибралтарском проливе… Ты, Вилли, должен это хорошо понимать. Признайся, кто-то специально подтолкнул тебя на этот, извини за выражение, фарс. Потому что сразу ясно было, что ты потерпишь поражение на дипломатическом фронте и твой авторитет упадет. К тому же моя неспособность помочь тебе вызовет охлаждение в отношениях между нами.

Вильгельм, удивленно посмотрел на царя, вновь, как и при прошлой встрече, столь неожиданно и резко сломавшего привычный ритуал их совместной беседы и задумался.

— Неожиданно… Но… похоже, ты прав, Ники, — ответил он. — Я обязательно обдумаю твои соображения. Но как же быть с Марокко? Да, я согласился на конференцию в Альхесирасе. Да, мои дипломаты не смогли добиться больших успехов и если бы твои не помогли, попридержав амбиции французов, они бы уже установили протекторат над Марокко. Но мне пришлось уступить…

— Наплевать и забыть, Вилли. Удалить от себя недоброжелателей, дающих такие вредные советы и начать готовить месть. Вместе… Только помни, как написал Эжен Сю — «La vengeance se mange tr`es-bien froide» (месть, это блюдо, которое надо подавать холодным)[8], — еще раз усмехнулся Николай.

— Хорошо сказано, Ники. Надо будет почитать его книги, — усмехнулся в ответ приободрившийся Вильгельм. — И на ужин обязательно надо заказать повару холодные закуски.

Оба весело рассмеялись, вызвав удивление у присутствующих

Далее последовал ужин на «Гогенцоллерне», во время которого последний лед растаял. Николай отбыл на свою яхту в три часа утра. На следующий день беседа двух императоров вновь началась с темы предательства союзников. Николай заявил.

— Французы во время последней войны повели себя ничуть не лучше австрийцев, пошли на поводу у англичан. Как понимаешь такому союзнику я доверять не могу.

Тут Вильгельм произнес на латыни. — Suum quique (каждому свое), — и выдвинул предложение. — Как насчет оформления одного маленького соглашения?

Проект был у него в кармане. Они вышли в отдельную каюту, и Николай прочел текст на французском:

«Их Величества Императоры Всероссийский и Германский, в целях обеспечения мира в Европе, установили нижеследующие статьи оборонительного союза:

СТАТЬЯ I. В случае, если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, союзница ее придет ей на помощь в Европе всеми своими сухопутными и морскими силами.

СТАТЬЯ II. Высокие договаривающиеся стороны обязуются не заключать отдельно мира ни с одним из общих противников.