Миттельшпиль
Шрифт:
— Ранен? — подбежав, спросил на автомате Алекс, мгновением позже заметив кровь на штанине.
— Нет, черт побери, притворяюсь! — огрызнулся Майкл. — Перевяжусь сам! Лучше посмотри, что в доме!
Чертыхнувшись про себя, Кросс, взяв револьвер наизготовку, аккуратно подошел к дверному проему и осторожно заглянул в него.
Ферма явно принадлежала некогда не очень богатому арендатору и потому в здании была всего одна комната. Из-за полуразвалившегося очага торчали ноги. Судя по знакомым Алексу ботинкам — осведомителя. Ближе к окну, рядом с дырой в подвал, валялся деревянный люк и сверток. Из-за разорванной пергаментной бумаги торчал ствол ружья, поблескивая в лучах солнца, падавших из оконного проема.
— Черт побери, Майкл! Мы нашли тайник, а О’Лири убит, — обернувшись к Лейстрейду, описал
«Жаль, но Кларка арестовать никак не получится, — помогая Лейстрейду добраться до дома, думал Кросс. — На коне был явно не он, так что покойный О’Лири ошибался. Ну и черт с ним. Найденный тайник с оружием и триста фунтов личного дохода — неплохая компенсация. И Майкл будет молчать…»
Османская империя. Июль 1908 г.
Положение страны, ситуация в мире и очередная задержка жалования майору Ниязи-бею, начальнику гарнизона в Ресне, совершенно не нравились. Впрочем, ему редко когда что-нибудь нравилось. Жизнь становилась все тяжелее и тяжелее. Султан, сидящий на троне, не только довел страну до полного банкротства, но и воровал сам в неимоверных масштабах. А вслед за ним воровали и все его приближенные. Даже в армии жалованье офицеров фактически ополовинивали, выдавая его постоянно дешевеющим ассигнациями. И это при том, что за тот же фураж или продукты для солдат приходилось давать бакшиш снабженцам из своих денег. Кроме того, Ниязи, входивший в центральный орган тайной организации «Единение и прогресс», знал многое из того, что было неизвестно простым жителям империи. Например, о специальном совете из иностранцев, контролировавшим финансы империи. К тому же участие в боях против македонских повстанцев открыло ему глаза на все более растущее и грозное недовольство османским правлением у других народов, населяющих империю. Что ему, албанцу по национальности, было понять проще, чем офицерам-османам…
Поэтому он готовился к будущему восстанию, вооружив группу сторонников укрытым до времени трофейным оружием, привезенным из Македонии. И ждал решения соратников по союзу.
Он сидел дома, попивая шербет, и ожидая, когда к нему придут в гости Кемаль-бей, мэр Ресне, или полицейский комиссар Таир-эффенди с последними новостями. И одновременно читал недавно привезенную книгу стихов, в которой наше созвучные его настроению строки:
— Лишь горечь разочарования ждет того,
Кто верен этой Империи;
Преданность этому народу и его государству
Есть чистое безумие… [14]
Появившийся Таир-эффенди сообщил, что из Монастира прибыл тайный гонец с сообщением, что группе Ниязи узнал военный муфтий и есть опасность, что в Стамбуле скоро будет все известно.
— Не будем дожидаться, пока нас всех арестуют и казнят, — решил майор. — Собираем сторонников и захватываем военный склад.
— Но нас всего двести, — пытался возразить Таир.
— Захватим, сколько получится, уйдем в горы и будем агитировать, — вспомнил Ниязи опыт македонских повстанцев.
Решительные действия майора и его группы закончились успешно. Захватив оружие, пока офицеры гарнизона были на пятничной молитве, двести восставших в главе с Ниязи ушли в горы. А потом Ниязи-бей сумел переправить в город прокламацию, отпечатанную в местной типографии по приказу неразоблаченного мэра. В результате отряд Ниязи-бея вырос до тысячи сто человек, в числе которых было пятьсот солдат из его гарнизона. Султан Абдул-Гамид II отправил на подавление восстания верные части под командованием генерала Шемси-паши. Однако генерал был застрелен собственными офицерами, а войска перешли на сторону восставших. Тем временем албанцы, которых султан считал своими союзниками, выступили в поддержку второго армейского корпуса, расквартированного во Фракии. Двадцать первого июля Абдул-Гамиду от имени комитета партии «Единение и прогресс» была отправлена телеграмма с требованием восстановления
конституционного правления. В случае невыполнения этого требования восставшие угрожали султану заменить его наследников и предпринять поход на Константинополь силами двух армейских корпусов.Для окружения султана стала ясно, что, либо надо отказаться от привычной политики подавления, либо начать гражданскую войну, причем без особой надежды на успех. Однако никто из приближенных и высших сановников, зная темперамент скорого на расправу султана, не решился лично обратиться к правителю, даже когда он сам попросил у них совета. В конце концов, посланника нашли. На эту роль был избран придворный астролог Абдул Хуба, выходец из Египта, человек решительный и умный, один из немногих, кому султан полностью доверял.
Выслушав взволнованных министров и увидев поток телеграмм с мест, свидетельствовавших о надвигавшейся угрозе, звездочет весьма убедительно поведал Абдул-Хамиду о благоприятнейшем расположении звезд в пользу конституционно-парламентских преобразований. Вечером того же дня, послушав мудрого советника, султан внял предупреждению «высших сил» и отослал телеграмму в Македонию с согласием на младотурецкие требования. А уже с началом следующего дня жители столицы, не веря своим глазам, из утренних газет узнали о восстановлении Конституции.
А еще через несколько дней — отрекся от престола. Новым султаном Османской империи стал Мехмед V — шестидесятипятилетний старик, не умевший, да и не желающий вмешиваться в управление государством. Всю жизнь проживший под наблюдением во дворце Долмабахче, новый султан из всех положительных качеств имел только хороший аппетит…
А между тем, случившийся переворот стал поводом для Австро-Венгрии объявить об аннексии Боснии и Герцеговины, оккупированной австрийскими войсками по решению Берлинского конгресса. А для Болгарии — отказаться от навязанного ей решением того же конгресса вассальной зависимости и объявить полный и безоговорочный суверенитет. А к Кипру уже приглядывалась стремящаяся забрать этот населенный эллинами остров Греция. То есть как обычно бывает в истории, соседи хотели под шумок революции слегка ограбить незадачливую страну, пока население в эйфории от наступившей свободы.
И лишь в клубе «Уайтс» пожилой джентльмен, отложив в сторону только что прочитанный свежий номер «Таймс» радостно улыбнулся. Теперь турки точно никуда не денутся, а старый султан, так боявшийся русских после поражения семьдесят седьмого, больше не сможет мешать «наступлению прогресса».
Из газет:
«ПАРИЖ. Из Лиссабона сообщают: 19 января, в шестом часу вечера король Карлос с королевской семьей прибыли из Виллавичиоза в Лиссабон. В тот момент, когда открытый экипаж с Коммерческой площади выехал на Арсенальную улицу, группа вооруженных карабинами лиц произвела ряд выстрелов в короля и наследного принца. Король и наследный принц были тяжело ранены и вскоре скончались. Немного спустя полиция убила на месте трех цареубийц. В том же экипаже находилась королева Амелия и инфант Манюэль. Инфант ранен легко, королева Амелия невредима. Король был ранен тремя пулями: одна попала в затылок, другая в плечо, третья в шею, причем последняя порвала сонную артерию, вызвав почти моментальную смерть. Наследный принц также был ранен тремя пулями в голову и грудь. Инфант Манюэль ранен в челюсть и руку. Король был внесен в морской арсенал мертвым. Наследный принц был еще жив, но вскоре скончался. Королева и инфант Манюэль возвратились во дворец 7 час. вечера.
Площадь Арсенала, городская ратуша и португальский банк заняты войсками. Офицер Франчиско Фигуира, ординарец короля шедший пешком около королевского экипажа застрелил на месте одного цареубийцу, близ ратуши полицией убит другой. Трупы цареубийц выставлены в городско ратуше; личности их еще не установлены. Полагают, что один из убийц — Француз, а другой — Испанец Карабины которыми они пользовались, калибра № 44 пятизарядные. Оба убийцы скрывали карабины под плащами. Известие об убийстве венценосца и его царственного сына вызвало в столице Португалии безграничное негодование и отчаяние. Король пользовался всеобщей любовью всех слоев населения. Все учреждения закрыты.