Млечный Путь, 21 век, No 2(51), 2025

Если все корабельные хронометры не сошли с ума, она проспала пятнадцать часов. И только один лживый сукин сын на этом корабле мог настроить дельта-генератор так, чтобы вырубить ее на пятнадцать часов вместо одного.

Но Андрея здесь не было. За командным пультом сидела Бланш Хименес, старший помощник.

– Где капитан?
– Яне не задумывалась, насколько глупо звучит ее вопрос. Ей нужно было знать - немедленно.

– Там.
– Не отрывая взгляда от приборной доски, Хименес указала в сторону обзорного экрана, где мерцал увеличенный в несколько раз, выпирающий вершинами за края кадра вихревой шестиугольник.

– Как?
– У Яны сел голос, слово вылетело сдавленным писком.
– Давно?

– На спасботе. Тринадцать с половиной часов назад.
– Хименес наконец-то посмотрела в ее сторону.
– Займите свое место, Райли.

Не чуя под собой пола, будто на тренировке по невесомости, Яна шагнула к пульту. Боковым зрением уловила, что ее сменщик отодвинулся, освобождая место перед консолью, - но сама не могла оторвать взгляд от экрана.

Тринадцать с половиной часов.

Если он отправился туда тринадцать с половиной часов назад и до сих пор не вернулся...

Если никто до сих пор не вернулся...

Она ударилась боком о кресло и не почувствовала боли. Все было плоским и ненастоящим, звуки и ощущения доходили до сознания как сквозь толстый пластик. Кто-то помог ей отодвинуть кресло и сесть. Она вцепилась в консоль, как на первой тренировке по невесомости. Перед глазами плыли радужные кольца.

Проклятый Сатурн. Проклятый Кронос, старик-Время, пожирающий детей. Чужих детей, не своих.

И Андрей. Черт бы побрал его непрошеный, бессмысленный героизм. Как, ну как он мог бросить корабль?

Впрочем, он-то как раз мог. "Незаменимый капитан - плохой капитан", - часто говорил он - и делал все, чтобы не быть незаменимым. Экипаж "Алетейи" работал как система с тройным запасом прочности и мог без труда пережить потерю любого звена, даже верхнего. Но Яна все равно не могла себе представить, как они будут обходиться без...

Она ведь не хотела, не собиралась втягивать его в эту авантюру, она все сделала бы сама. Зачем было вешать на нее еще и этот груз?

Уйти бы отсюда. К черту вахту. К черту все. Закрыться в каюте, включить дельта-генератор и спать, спать... Не думать, не помнить, не мучиться.

– Есть сигнал, - громко сказал связист.

Яне показалось, что стук ее сердца разносится эхом по всей рубке. Люди зашевелились, заоборачивались.

– Пеленг?
– спросила Хименес.

– Три с половиной и двенадцать секунд от точки интереса. Передают стандартный сигнал бедствия. Позывных нет.

– Скорость?

– Вертикальная плюс сто пятнадцать, градиент отрицательный.

Яна дрожащими руками вывела себе на экран физическую сводку. Координаты сигнала почти не менялись - объект поднимался отвесно над полюсом. График вертикальной скорости еще держался посреди шкалы, но понемногу сползал вниз, к красной линии минимума. Сатурн не желал отпускать вырванную из его пасти добычу. А спасботу по какой-то причине не хватало тяги, чтобы выиграть в этом смертельном перетягивании каната с планетой-гигантом.

– Курс на точку.
– Голос Хименес звучал как натянутая стальная проволока.
– Держать высоту.

– Коммандер Хименес!
– не выдержала Яна.
– У нас есть второй бот. Прошу разрешить перехват.

Та даже головы не повернула.

– Лейтенант Райли, займитесь своим делом.

Кривая скорости почти коснулась красного порога. Яна сжала кулаки. Господи, если ты есть...

Зеленая линия дотронулась до красной - и отпрыгнула, словно обожглась.

– Прошли границу аммиака, - отрапортовал связист.
– Скорость увеличивается.

Яна украдкой погладила бегущую по монитору линию. Словно могла пальцами удержать ее над опасным рубежом.

"Еще немножко, - молча попросила она.
– Ну, еще немножко".

***

Яне казалось, что настоящий страх настиг ее только сейчас. Пока тянулись бесконечные минуты и часы подъема. Пока светлячок радиосигнала, то замирая, то рывком сдвигаясь с места, полз к "Алетейе", одолевая километры водородной, ледяной, метановой пропасти. Пока ангар не доложил об удачной стыковке, пока медики не сообщили, что приняли девять человек, пока, наконец, Майк не вышел ей навстречу из двери медотсека, мокрый от дезактиватора и ужасно нелепый в этой дурацкой одноразовой пижаме, - все это время она боялась, как никогда в жизни. Надежда, висящая на волоске, обжигала сильнее отчаяния.

Она не смогла выпустить Майка - руки не разжимались, словно их током свело. Он был живой, теплый и настоящий. Он пах дезактиватором, гарью и железом, он смущался объятий и пытался отстраниться, дурачок, а потом только говорил тихонько: "Мам, ну, мам, ну ты чего..." - и с испугом гладил ее трясущиеся плечи. И усадил ее на скамейку в коридоре, не обращая внимания на снующих мимо людей, и смотрел виновато - как в детстве, когда извинялся после шалостей.

Яна слушала звук его голоса и не могла наслушаться, а Майк рассказывал, как полетел реактор, когда они обходили полюс, - "ты же знаешь, мам, там всегда на дополнительной тяге, а тут раз - и заглохло". Как гравитация Сатурна сдернула "Гершель" на ту роковую сотню километров, где атмосфера начинает съедать скорость, и как они боролись, пытаясь удержаться на слабеющих двигателях, и как страшно было ниже аммиачного слоя, где ураганные ветра Гексагона начали швырять корабль словно погремушку. Как они пытались запустить спасбот, но его двигатель тоже был поврежден, и ничего не вышло, только потратили лишнее топливо на перекачку. Как пропала связь, заглушенная ионизацией, как оглохший корабль медленно и неудержимо снижался к точке невозврата, и гравикомпенсаторы уже начали выходить из строя, когда сквозь статические разряды пробился сигнал с бота "Алетейи"...

– ...И мы хотели погрузиться на бот, но он не открыл переходник. У него была повреждена обшивка и антирад потек, и он по комму велел нам перейти на наш бот, ну, тот, у которого двигатель отказал. Мы погрузились, а он подвел свой бот впритык и взял наш на жесткую стыковку. Я уж думал, с такой нагрузкой ему не разогнаться. Скорость набирали едва-едва. Потом плотность упала и стало легче, но все равно, это просто чудо, что топлива хватило... И ты тоже чудо, мам. Ты самая-самая лучшая. Капитан Одинцов сказал, это ты нас нашла.

– Капитан Одинцов?
– машинально повторила Яна. Маленький уголок вселенной, где они были вдвоем с Майком, понемногу таял, и сквозь сверкающие радужные стены проступила реальность.
– А где он?

Майк неловко оглянулся на закрытую дверь медотсека.

– Его пока оставили там. Я же говорил, у него антирад потек. Не знаю, насколько серьезно, он не пустил нас на борт... Мам?

Яна поднялась. Муторное чувство невесомости вернулось - будто в кошмаре, когда бежишь со всех ног и снова оказываешься на том же месте.

– Может, еще обойдется, - сказал Майк. Он комкал в пальцах край пижамной майки, голос у него простуженно звенел.
– Он настоящий герой, мам. Он справится, ну что ты? Обязательно справится.

Она дернула рычаг двери. Дверь не открывалась, и Яна, рассвирепев, стала толкать ее, и тянуть, и колотить по ней ладонями и кулаками, пока Майк не оттащил ее, взяв в охапку. И тогда она наконец заплакала.

***

За прозрачной стеной стерильного бокса его лицо казалось серым и неживым, будто вылепленным из пластика. Незнакомым. Яна не сразу решилась подойти ближе.