Млечный путь

Новый год был не за горами, и подвыпившие москвичи и гости столицы пребывали в предпраздничном расположении духа, поэтому никто не обратил на меня никакого внимания. Только на Хохловской площади троица великовозрастных оболтусов попыталась экспроприировать у меня мешок с деньгами. Я отогнал их посохом и грозным окриком.

Не считая этого незначительного эпизода, к себе домой, на Покровский бульвар, я добрался без приключений. Если уличные веб-камеры кого и засекли, то засекли они не меня, а Деда Мороза, каких немало в такие дни гуляет по Москве.

Поскольку я пишу воспоминания, а не инструкцию для начинающих грабителей, то позволю себе опустить некоторые специфические подробности той незабываемой ночи. Скажу лишь, что перед уходом из квартиры доброго друга Генриха я, набрав «код второгодника», замкнул сейф. А еще раньше я вложил в его несгораемое чрево, на полочку рядом с пистолетом и гранатой-лимонкой, Библию, раскрытую на Плачах Иеремии. Конечно, замена не равнозначная, ибо Библия, если говорить об истинной ее ценности, стоит, — это признали бы даже закоренелые безбожники, — куда больше тех денег, что я извлек из сейфа. Зачем я так поступил с Библией? По-моему, в смерти, как, впрочем, и в жизни, всегда должно найтись место шутке. Доброго же друга Генриха я отволок в спальню и, втащив на кровать, по подбородок прикрыл одеялом. При свете ночника выглядел он просто молодцом. Только нос заострился.

Глава 4

Тамара Владимировна, старший администратор Объединенного Драматического театра, в последнее время повадилась напиваться и звонить мне поздно вечером, а иногда и ночью. Звонит, дышит в трубку и говорит, что жить без меня не может. Я не верю ни единому ее слову. По-моему, ее просто пугает перспектива трястись в промерзшем вагоне ночной электрички: живет она в Подмосковье, то ли в Орехово-Зуеве, то ли в Подольске. Надо заметить, Тамара Владимировна чрезвычайно хороша собой, она высокого роста, у нее точеные ноги и пышная грудь, да и пахнет от нее, несмотря на неумеренную тягу к выпивке, антоновскими яблоками и сливочными тянучками — так пахнут опрятные дети. Утром, после ночных ласк, она исчезала, никак не беспокоя меня до следующего раза. Я терпел ее выходки, памятуя о ее молодом и красивом теле. И не только памятуя, но и, так сказать, осязая.

Вот и на этот раз она позвонила мне во втором часу ночи, как раз тогда, когда я пересчитывал купюры и разогревал себе борщ. Ну вот, приедет, подумал я раздраженно, помешает пересчитывать приятно шелестящие бумажки, между делом слопает мой борщ да еще и обглодает сахарную кость — она, как похотливая людоедка, обожает подкрепляться перед занятиями любовью. Я послал ее ко всем чертям.

Тамара Владимировна заплакала и бросила трубку. Я знаю ее, она все равно не сегодня завтра напьется и опять позвонит.

С Тамарой Владимировной я познакомился полгода назад. При обстоятельствах, о которых расскажу ниже. Вообще истории моих знакомств с представительницами слабого пола любопытны, поучительны и заслуживают отдельного рассказа. Где я только не знакомился с барышнями! В лифте. В кафе. В студенческой курилке. В поездах дальнего и пригородного следования. В метро, в трамвае. В приемной зубного врача. В магазине. За игорным столом. В зале судебного заседания. В «клизменной» клиники института лечебного питания. На рыбалке. В котельной. В самолете. На футбольном матче. В такси. В телефонной будке. Один раз даже в женском туалете. Два раза в морге.

Много лет назад в съемной квартире на Арбате, мы, трое молодых лоботрясов, прогуливая лекции и не зная, чем себя занять, придумали необычное состязание. Суть его заключалась в следующем: надо было как можно быстрей закадрить барышню и уложить ее в постель. Кинули жребий. Я вытянул короткую спичку и отправился на промысел. Мои друзья включили секундомер. Не помню уж, как мне это удалось, но некая смазливая охотница до приключений лежала подо мной уже через 28 минут и 34 секунды после знакомства. Скорость даже по нынешним меркам вполне приличная.

Рекорд был перекрыт в тот же день, еще до обеда. Моему приятелю Петьке Меланхолину хватило двадцати двух минут, чтобы пулей вылететь из квартиры, вернуться с какой-то сопливой оборванкой на костылях и удалиться с ней в спальню. Через мгновение заскрипели пружины матраца.

Мы с Сашкой Цюрупой, другим моим приятелем, были шокированы: у отроковицы был мужской кадык и нос, как у павиана. И потом — эти костыли… Мы были готовы оспорить Петькину победу.

— Это некорректно! — заорали мы в один голос, когда вечером приступили к подведению итогов. — Такую образину соблазнить куда легче, чем красотку!

— Начхать мне на ваши претензии, — невозмутимо ответствовал Петька. — При заключении пари не оговаривались ни внешность, ни возраст, ни гендерная принадлежность жертв наших сексуальных притязаний. Я мог привести кого угодно — хоть Красную Шапочку, хоть старуху Изергиль, хоть солиста Большого театра или солдата-сверхсрочника. Я мог привести даже трансвестита, если бы имел на то охоту и знал бы, где они околачиваются. Главное — проделать все максимально быстро. Что же касается пассажа о том, кого легче соблазнить — красавицу или уродину, тут я готов поспорить еще раз. Хотел бы я посмотреть на того храбреца, который обольстит мадам Широкову-Грант!

Меня и Сашку передернуло. Доцента кафедры структурной и прикладной лингвистики Олимпиаду Прокопьевну Широкову-Грант назвать красавицей не смог бы даже изголодавшийся по женской ласке Робинзон Крузо. Олимпиада Прокопьевна весила не менее десяти пудов и отличалась чрезвычайно злобным нравом. Кроме того, у нее были усы. Ее боялись не только студенты, но и сам Михаил Никитич Зозуля, грозный декан филфака. За глаза ее называли Чудовищем. К слову сказать, спустя два года именно Чудовище помешает Петьке получить диплом.

…Однажды я сподобился познакомиться с девушкой совсем уж невероятным образом, назовем это методом беспроводной сантехнической коммуникации. Случилось это зимой, в новом, только что открывшемся пансионате «Голицыно». Катаясь на лыжах в очень морозный и ветреный день, я подхватил жесточайший насморк и решил поэкспериментировать с собственной носовой полостью, промыв ее раствором 72-процентного хозяйственного мыла. Совет мне дал уж не помню кто, скорее всего, какой-то изувер, желавший мне мученической смерти. Склонившись над раковиной, я трубно чихал, сморкался кровью и отчаянно матерился, на чем свет стоит костеря советчика. И тут я услышал девичий смех, который шел прямо из слива умывальника. «Эй! — взревел я, мгновенно позабыв о страданиях. — Я не знаю, кто вы, прекрасная незнакомка, но я уже влюблен в вас! Я живу над вами, в шестом «люксе»!» Через полчаса мы уже сидели с ней в баре, наливаясь коктейлями, а ночь она провела у меня в номере. Утром она мне сказала: «Знаешь, чем ты мне сразу понравился? Ты душу вкладывал в сморкание».

Кстати, она напомнила мне, что вечером, когда мы изрядно нарезались, я поклялся, что на ней женюсь. Поэтому, дескать, она мне и уступила. Если бы не это, она сохранила бы честь в целости и сохранности.

Я подумал и сказал:

— Очень сожалею, но ты не оправдала моих надежд. Поэтому встреча объявляется товарищеской.

Она долго хохотала. Люблю девушек с чувством юмора. К сожалению, потом я потерял ее из виду: телефончик куда-то подевался.

Однажды на автобусной остановке я только что купленным ковром, скатанным в трубу, неловко развернувшись, случайно ударил по лицу молоденькую девушку. По улице разнесся звук, словно лопнула автомобильная камера. Слава богу, звук был несравненно сильнее боли. Девушка испугалась, но даже не поморщилась.