Мне больно от твоей любви 2

Глава. 10. И снова двое в лифте.

Юля.

Выбежала из кабинета как ошпаренная. Меня потряхивало от переизбытка эмоций. На глазах проступали слезы. Потому как бороться сердцу против разума с каждым разом становилось все сложнее и сложнее. Я боялась. Боялась сорваться и броситься в омут с головой. А Глеб словно нарочно провоцировала меня. Взять хотя бы его импровизированный концерт в студии парней. Стоило только услышать мотив этой песни, как на меня обрушились воспоминания. И я после этого около часа проревела в женском туалете.

Остаток дня провела в Катиной гримерке, потому что больше не хотела пересекаться с Грачевским. Но я и забыла, каким упрямым бывает Глеб. Подумать только, подкараулил меня в собственном кабинете.

Я и сама не поняла, зачем его ударила, но рядом с ним словно находилась на эмоциональных качелях. И меня кидало из стороны в сторону. Скорее всего, просто испугалась, что порвется последняя ниточка, сдерживающая меня. Злилась на саму себя, а досталось ему. Истеричка. А потом убежала, еле сдерживая слезы. Потому что стало жаль его и хотелось ударить себя еще больнее, чем парня. Ведь это я дура.

Как по заказу, один из лифтов находится на нашем этаже. Вбегаю в него. На эмоциях совершенно забывая о том, что он находится на ремонте. Как и не замечаю объявление с предупреждением, что развешали на каждом этаже здания. Когда Глеб проскальзывает в закрывающиеся двери, в отчаянье закатываю глаза.

Но вот зачем? Зачем? Зачем?

И так требуется немало сил, чтобы удержать в себе слезы. А если он еще что-нибудь скажет, точно разревусь.

Глеб Грачевский - предатель. Он все врет. Он использовал меня, чтобы отомстить Марку, – Как молитву мысленно повторяю раз за разом. Пытаясь тем самым включить мозг. Грачевский просит прощения и, кажется, говорит что-то еще, но я отчего-то не слышу. Точнее слышу, но всё как из-под воды. Глеб берет мою руку в свои. С намерением опуститься на колени. И это меня окончательно добивает. Слезы прорываются наружу, скатываясь крупными каплями по щекам. И мне ужасно стыдно за них. Но, к счастью, он их не видит. Хотя, к счастью ли? Потому что гаснет свет. А лифт останавливается.

Наступает тишина. Которую примерно через четверть минуты нарушает голос Глеба.

– А-а-а, копец! – Начинает хохотать он, прижавшись лбом к моей руке. По которой идет вибрация от его смеха. И кажется, он все-таки успел опуститься на одно колено. Хотя это только предположение, потому как в такой темноте я его не вижу.

– Ты чего ржешь, Грачевский? – Начинаю раздражаться и всеми силами пытаюсь ухватиться за эту эмоцию.

– Юлька, скажи мне, пожалуйста. Ты в какой из двух лифтов заскочила? – Сквозь смех произносит он. И после этого вопроса в полной мере осознаю, какая же я идиотка.

Ведь этот же лифт на ремонте!

В отчаянье выдаю вслух парочку непечатных выражений. А еще желание ударить саму себя только усиливается.

– Ого. Не знал, что ты умеешь так выражаться! – Его смех становится еще громче.

– А ты то куда смотрел? – Нервно выдираю свою руку из его теплой ладони. Хотя, признаться честно, мне совсем этого не хочется.

– А что, я? Я за тобой забежал.

– Трындец!

– Не то слово. Ладно, не нервничай, Ведьмочка. Сейчас позвоним диспетчеру. У тебя есть чем посветить? А то у моего телефона батарейка села.

Роюсь в сумочке, наощупь достаю телефон и включаю на нем фонарик. Наводя свет в потолок, чтобы не слепить глаза. Глеб поднимается на ноги и жмет кнопку вызова диспетчера. Но реакции никакой.

– Кажется, лифт полностью обесточен. Хотя, наверное, кнопка вызова диспетчера все равно должна работать.

– Тогда почему она не работает?

– Понятие не имею. Звони кому-нибудь, чтобы связались с лифтерами.

В этот раз смеюсь я. Глядя в потолок.

– Ведьмочка, у тебя что, истерика?

– В этих лифтах мобильная сеть не ловит. – Слегка ударяюсь затылком о стенку. Хотя следовало бы посильнее.

Глеб хмыкает.

– Ну и что теперь будем делать? Как вызовем помощь?

– Понятия не имею. Придется ждать утра.

– У нас самолет в час дня.

– Знаю. Будем надеяться, что эта железяка выпустит нас раньше.
– Он снова начинает смеяться.

Наблюдаю за тем, как Грачевский соскальзывает спиной по стене и усаживается на пол. Поджимает к себе колени и опирается на них локтями. Затем прячет в ладонях лицо, все так же продолжая ржать.

А вот мне нифига не до смеха. Потому что подкашиваются колени от накатившего страха. Все-таки боязнь замкнутого пространства все еще при мне. И, наверное, не будь рядом со мной Глеба, давно бы билась в истерике и задыхалась в панической атаке.

Спустя примерно минуту он успокаивается. Прекращая смеяться. Потирает лицо руками и прислоняется затылком к стене.

– Юлька, у тебя случайно чувства дежавю нет?

Из меня вылетает нервный смешок.

Еще бы! Кажется, еще какое.

– Знаешь, Ведьмочка. Я третий раз в жизни застреваю в лифте. И два из них с тобой.

– А я второй раз в жизни. И, как ты понимаешь, оба раза с тобой.

– О-у, да я и тут у тебя первый. Да еще и единственный, – Подшучивает он.

– Пожалуйста. За-мол-чи. – Вся злость испаряется. И вот я уже улыбаюсь, пряча за улыбкой рвущийся наружу смех. Ну вот, точно! Эмоциональные качели. Вот только же что ревела, а сейчас мне хочется смеяться. А еще приходится в очередной раз сдерживаться, чтобы не отвесить этому самоуверенному и самовлюбленному нахалу подзатыльник.

Эх, знал бы Глеб, насколько он прав. Ведь он первый и единственный у меня практически во всем. И даже в этом. Тихо усмехаюсь, поймав себя на этой мысли.

– Даже не подумаю. Тебе не кажется, Юлька. Что сама судьба хочет, чтобы мы, наконец-то, с тобой по-нормальному поговорили. А ты знаешь, я даже рад, что мы с тобой сейчас здесь застряли. Теперь ты точно…

– Ты во всем у меня первый и пока единственный, – Зачем-то произношу вслух свою мысль. Перебивая его – Но может быть кроме поцелуев. Хотя-я – тяну я.
– И мой первый поцелуй тоже был твоим, если ты помнишь.

Он смотрит на меня с неверием.

– Ты хочешь сказать… Черт! Я же правильно понял, да? – И столько надежды в голосе, что вновь улыбаюсь.
– Но ты же вроде как с Марком встречалась?

– Встречалась, - хмыкаю я. – Примерно точно также, как и с Кириллом. Ходили за ручки, целовались, но до постели так и не дошло. Ну не могла я изменить тебе. Даже зная, какая ты сволочь. Зная, что бросил. И то, что использовал меня, чтобы отомстить Марку за Кристину.

– Юль, ты что за бред сейчас несешь? Скажи, пожалуйста, когда, это я, тебя использовал. – В его голосе проскальзывают нотки злости и раздражения.