Мне больно от твоей любви 2

– Угу, – Киваю ей.

– Ну вы, девочки, даете. Когда уезжала, вы же в адеквате были. А ты, Юлька, от кого прячешься? Тоже от шефа?

– И от него тоже.

Кладу на столик свои вещи и опускаюсь на стул.

– Юль, ты представляешь! Какой позор! – Со страдальческим вводом произносит Аделина. Голос ее дрожит, а лицо при этом такое, что кажется, вот-вот она заплачет. – Олег привез меня домой и нянчился со мной до утра. Потому что по дороге мне стало плохо. Я ведь ни разу не напивалась. Но самое ужасное из того, что помню, так это то, как он держал мне волосы, пока меня тошнило. Ужас! Стыдно то как! Да я готова сквозь землю провалиться. Больше даже под дулом пистолета не притронусь к алкоголю.

– И я.

Соглашаюсь с ней, отлично понимая чувства своей коллеги. Потому что будь мы с ней прошлой ночью трезвые, нам бы не пришлось сегодня сгорать от стыда. И прятаться у Кати.

– Девочки, что теперь будет, а? Как вообще после такого здесь работать? Я же практически вообще ничего не помню. А вдруг я ему что-то сказала? – На ее красивом лице читается испуг. – Похоже, у меня теперь один выход - заявление по собственному желанию.

– Адель. Не руби с плеча

– Вот именно.

– Ну а как мне теперь ему в глаза смотреть после такого позора.

– Ну, ты хотя бы с ним не переспала, в отличие от меня.

– Что? – Эхом отзываются девчонки, а я прячу в ладонях лицо.

– Да, девочки, вы все правильно поняли. Я переспала с Глебом. И если кому теперь и нужно писать заявление об уходе, так это мне. Да вот только, в отличие от Аделины сделать этого не могу, потому как повязана контрактом с Соколовским.

– М-да. Наташка тебя прибьет.

– Да я сама себя прибить готова.

– И что, вы теперь снова вместе? – С интересом смотрит, Адель.

– Нет, конечно. Я вообще после всего практически от него сбежала. Да еще и на прощанье брякнула, что я замужем.

– Зачем? Он же все равно узнает рано или поздно, что ваш брак со Стасом только на бумажке.

– Надеюсь, что лучше, поздно.

Мы с подругами сидим, пересказывая друг другу в общих чертах события, последовавшие после моего дня рождения. Постепенно напряжение спадает. И уже спустя минут двадцать мы даже начинаем смеяться. Особенно после рассказа Кэт о том, как она решила извиниться перед своим возлюбленным за то, что не брала от него трубки и исполнить стриптиз. Однако после всего выпитого алкоголя у девушки появились проблемы с координацией, и в итоге она упала, запутавшись в собственных джинсах. Но вот поднять настроение собственному парню своим неудавшимся стриптизом все-таки получилось, потому что Тим еще долго над ней смеялся и всячески подкалывал, из-за чего девушка обиделась и до сих пор с ним не разговаривала.

Увы! Как бы нам этого не хотелось, но прятаться долго у нас все же не получилось. Потому что на телефон Аделины пришло сообщение от Олега Дмитриевича. В котором было написано, что через десять минут он ждет нас обеих в своем кабинете.

Деваться было некуда. Нам пришлось перебороть свой страх и стыд, и направиться к шефу. Правда, шли мы обе туда с видом обвиняемого, которого приговорили к смертной казни.

Стоит ли удивляться, когда в кабинете Грачевского мы застаем еще и Глеба. Который вальяжно расселся на одном из диванчиков, закинув ногу на ногу и облокотившись на подлокотник, и с видом хозяина жизни потягивал кофе из бумажного стаканчика. Сегодня он был одет в черные джинсы и такую же черную рубашку, на которой были расстёгнуты три верхние пуговицы, что придавало его образу легкую мальчишескую небрежность. И это ему безумно шло. Но вот взгляд был холодным и отстранённым. В мою сторону и вовсе даже не смотрел, лишь небрежно кивнул в знак приветствия, когда мы вошли. И совру, если скажу, что это никак не задело. Потому что от парня так и веяло холодом. С другой стороны, я была даже этому рада. Ведь очень боялась, что Грачевский отчебучит что-нибудь в присутствии Аделины и своего отца. Например, как-нибудь съязвит или пошутит с определенным подтекстом в своей манере Грача. Но он молчал.

Олег Дмитриевич вел себя вполне обычно, словно ничего и не было в ночь с субботы на воскресенье. Наверное, просто-напросто не хотел нас смущать или ставить в неловкое положение. Поэтому с порога загрузил свою помощницу разными заданиями и отправил их выполнять. А вот меня наоборот, попросил остаться, а Глеба пересесть поближе. И теперь мы находились за столом напротив друг друга. Такая близость давила на меня. Словно я оказалась в очень маленьком замкнутом пространстве. Даже холодок вперемешку с непонятной тяжестью бегали вдоль моего позвоночника. Из-за чего плохо получалось сосредоточиться на словах шефа, который давал нам наставления по поводу фестиваля. Он явно нервничал из-за того, что мы поедем на такое крупное мероприятие без Влада. Тем более шкала его доверия явно пошатнулась после этих выходных.

– Так. И еще, Юля. По поводу вас с Соколовским. Приглядывай, пожалуйста, за своим мужем. – После этих слов почувствовала на себе обжигающий взгляд Глеба. А он, в свою очередь сжал свой стаканчик с такой силой, что напиток вылился через край.

Внутри проскользнула некая радость. Я даже улыбнулась уголком губ. Потому что вот он, настоящий Глеб. Все-таки пробился через панцирь равнодушия. Который он демонстрировал с того момента, как я оказалась в кабинете его отца.

Заметив на столе разлитый напиток, Грачевский старший покачал головой, как это делают родители, когда их дети шкодничают. Попросил своего сына быть осторожнее и бросил ему упаковку бумажных носовых платочков. Закусила нижнюю губу, чтобы сдержать рвущуюся наружу улыбку. Уж очень забавным мне показался этот момент.

– Так вот, - Продолжил Олег Дмитриевич, – Никаких компрометирующих фотографий или чего-либо еще у журналистов на вас быть не должно. Старайтесь вообще нигде не светится до конференции. Даже на автопати появляетесь исключительно вместе. – Сделал небольшую паузу и посмотрел в свой ежедневник. – Так, дальше … Аделина подыскала вам три неплохих варианта квартир, так что посмотрите и определитесь, в какую из них вы со Стасом переедите по возвращению. – И снова этот убийственный взгляд, прожигающий меня на сквозь. Но мне не страшно, напротив, даже хочется смеяться. И наблюдая за реакцией Глеба, мне все сложнее сдерживать рвущийся наружу смех. Вот еще парочка таких многообещающих взглядов и его отец точно обо всем догадается.

– Хорошо, Олег Дмитриевич. Мы посмотрим, – Произношу я как можно ровнее.

– Вы подготовили ответы для интервью?

– Да. Я оставила их у Аделины.

– Хорошо. Тогда я их позже гляну. Ну все, Юль, беги, работай. И если тебя не затруднит, попроси, пожалуйста, своего брата зайти ко мне после обеда.

– Хорошо, я ему передам.

Грачевский старший кивает в знак того, что разговор окончен. Я покидаю кабинет.

Иду в студию к парням, где старший братик отводит меня в сторону и отчитывает, как маленькую девочку за то, что вчера отключила свой телефон. Потому что он, видите ли, волновался пытаясь дозвониться до меня весь вечер. Я прошу у него прощения и вру, что отключила его, чтобы мне не мешали выспаться.

Чуть позже к нам с Демонами присоединяется Кэт, и мы заказываем пиццу, решая пообедать все вместе.

Глеб.

Стоит за Ведьмочкой закрыться двери, как отец поворачивается в мою сторону и пристально смотрит. А я продолжаю гипнотизировать дверь, словно Юлька вернется и скажет, что все это злой розыгрыш. Ведь до последнего не хотел ей верить, но минут десять назад отец подтвердил ее слова. Значит, Сокол и есть ее муж. Сердце до боли сжимается, а тело овевает бессилием. От осознания, что моя любимая девушка принадлежит другому.

Еще сутки назад я был так счастлив от того, что она рядом. Что могу прикасаться к ней. Обнимать. Целовать. А сейчас не мог понять, было ли это реальным? Или, быть может, это всего лишь очередной реалистичный сон с ее участием? Но, нет. Все это было по-настоящему. У меня ведь до сих пор горели плечи и спина от Юлькиных ногтей. Значит, и ее замужество тоже реально. И теперь меня снова поглощала та безысходность, в которой жил все эти годы, давила на меня, как бетонная плита.

– Сын, с тобой все в порядке? Ты как-то странно себя сегодня ведешь.