Мне больно от твоей любви 2

– И это все? – Издевательски произносит он. – Тебе не кажется, что этого мало? Бей меня, девочка моя. Ведь я же предал тебя. Оставил. А ты жалеешь меня. Не надо. Я этого не заслуживаю. Продолжай. – Подначивает меня. И зря, скажу я вам, он это делает. Потому что следующий удар наношу с кулака, разбивая ему нижнюю губу.

Вид крови меня отрезвляет. И я замираю

Грачевский ухмыляется. Слизывая красную густую жидкость со своих губ.

– Вот, это уже другое дело. Давно бы так. Продолжим? – На полном серьезе заявляет он.

Отрицательно киваю.

Меня бьет мелкая дрожь, постепенно усиливаясь. Из груди пробиваются всхлипы. И Глеб притягивает меня к себе, зажимая в своих крепких объятьях. Да и я цепляюсь за него так, словно вот-вот сорвусь с пропасти, а он - мое спасение.

Я плачу. А он гладит меня по голове.

– Все, моя хорошая. Все. Успокойся. Девочка моя любимая. Как же я скучал по тебе. Малышка моя. Я люблю тебя больше жизни. Слышишь? И никогда бы тебя не оставил. Просто так было нужно. Иначе бы они добрались и до тебя. Прости меня, моя девочка. Я обязательно все тебе расскажу.

– Глеб, прошу тебя, замолчи.

Его слова бередят старые раны. И мне хочется закрыть руками уши и не слушать их. Потому что не верю ни одному из них. Но все же не останавливаю его, когда он начинает целовать: мои плечи, ключицу. Постепенно пролаживая дорожку из поцелуев к шее. Напротив, сама открываюсь и подставляюсь под его губы, сжимая пальцами крепкие плечи. А всхлипы сменяют уже тихие стоны.

Уверена, что пожалею об этом.

Но плевать.

Сейчас мне он нужен как никогда. И я хочу почувствовать жар его тела. Хотя бы еще один раз в жизни.

Глеб немного грубо притягивает меня за затылок и с напором целует в губы. Этот поцелуй жадный, голодный. В нем нет ни капли нежности. Только грубая страсть на грани боли. И вкус металла из-за разбитой губы. Вперемешку с горечью, что сочится из душ, пропитывая ей наши губы.

Он отстраняется, но только для того, чтобы уложить меня на кровать. Сам же нависает сверху. Ухмыляется, когда я расстёгиваю пуговицу на его джинсах и тяну молнию вниз.

– Какая ты не терпеливая, Ведьмочка, – Произносит он, когда помогает мне стянуть с него джинсы, а за ними и боксеры. Мы оба торопимся, словно боимся, что один из нас может передумать.

– Эй! – Возмущенно произношу я, когда слышу треск ткани своих трусиков. Но поздно, их уже не спасти.

– Куплю тебе новые. – Тянется к моим губам, но я ухмыляюсь и пытаюсь увернуться. Глеб ловит мою голову своими ладонями, фиксируя на месте. – В чем дело?

– А запах, как от дяди Васи, уже не смущает?

Он усмехается.

– Я же специально это сказал, чтобы позлить тебя. Ну а вообще… - кусает за мою нижнюю губу и слегка тянет на себя, затем проводит по ней языком. – Даже вкус перегара на твоих губах, кажется мне слаще меда.

Мне хочется съязвить, да только придумать ничего не успеваю. Только ахаю, когда чувствую первый толчок бедер. А он вновь накрывает мои губы своими в страстном поцелуе.

Все наши ласки грубые, немного резкие, граничащие с болью. Словно это не секс, а борьба друг с другом. В нем есть какая-то первобытная и животная страсть. Как будто мы оба сорвались с цепей, удерживающих нас долгое время. Но, возможно, так оно и есть. Мы помечаем друг друга засосами и небольшими укусами. Я оставляю кровавые отметины от своих ногтей на его плечах и спине. И мы практически одновременно выкрикиваем имена друг друга, когда все заканчивается.

Мы восстанавливаем дыхание. А уже после Грачевский подхватывает меня на руки и несет в душ. Где под теплыми струями воды он прижимает меня спиной к холодному кафелю, и все повторяется вновь.

Уже после, когда я кутаюсь в гостиничный халат, а он оборачивает вокруг бедер полотенце, возвращаемся назад в номер. Глеб прямо на пол скидывает разбросанные по кровати цветы. И мы укладываемся в постель. Я ложусь на сторону кровати, где проснулась утром. Но он собственнически подгребает меня к своему боку, укладывая голову к себе на плечо, и крепко обнимает.

Какое-то время мы молчим, погруженные каждый в свои мысли.

– Как я вообще здесь оказалась?

Глеб смеется, зарываясь носом в моих волосах.

– Юлька, тебе не кажется, что с этого вопроса стоило начинать, вместо того, чтобы устраивать истерики.

– И все же.

– Все просто. Я, отец и Макс отдыхали в соседней Вип-комнате. Мы уже собирались домой, когда к нам подошел управляющий и рассказал, что две его помощницы заснули в соседней Випке. В общем, отец вызвался отвезти домой Аделину, но поскольку мы приехали на моей машине, то их повез крестный. А я пообещал доставить домой тебя.

– Значит, Олег Дмитриевич, он …

– Да. В курсе.

Боже, как же стыдно. Вот как теперь смотреть в глаза шефу?

– Но, а почему мы в гостинице то оказались?

– Потому что ты так крепко спала, что я не смог тебя разбудить. А твой домашний адрес не знаю. Не в машине же ночевать. Вот и снял номер. Правда уже тут ты пришла в себя. Даже косметику сама смыла. Правда замочила при этом свое платье, и мне пришлось одолжить тебе футболку.

После этих слов я начинаю смутно что-то припоминать. Как он нес меня на руках, а я пыталась вырваться.

– Потом я еще час слушал о том, как ты меня ненавидишь. Пока ты не заснула. А утром ты разбудила меня подушкой. – Снова хмыкает он.

Больше я ничего не расспрашиваю, потому что и без этого сгораю от стыда. Вместо этого претворяюсь, что я заснула.

А спустя час, убедившись, что Грачевский спит. Выбираюсь из его объятий. Отыскиваю свои вещи и пробираюсь в ванную, чтобы переодеться. Быстро натягиваю на себя платье, беру в руки сумочку и туфли и направляюсь к двери. Но стоит коснуться дверной ручки, как позади слышу его голос:

– Что даже не попрощаешься? – Его кажется спокойным, но все же я улавливаю в его интонации нотки злости.

– Не хотела тебя будить.

– Так я тебе и поверил.

– Послушай, Глеб. Мы оба получили то, что хотели. Думаю, ты не в обиде. Но давай теперь забудем обо всем, ладно?

– Даже так.

– Да.

Он в мгновенье оказывается рядом, зажимая меня между стеной и своим телом. Я замечаю, как его трясет от злости. Мне становится страшно, но все равно пытаюсь держать себя как можно хладнокровнее.