Мне больно от твоей любви 2

– Ты идиотка! А если бы ты мне в голову попала?
–

– Туда и метилась, – С вызовом отвечаю я. – Ничего бы тебе не было. Если ты не заметил, она из пластика. Максимум синяк.

Делаю вид, что я знала об этом заранее. Хотя укол вины все же получаю. И мысленно отчитываю себя. Ведь я в правду не думала о последствиях, запуская ее в него. А ведь они были бы далеко не радужные. И даже представить боюсь, чтобы было, окажись она реально из стекла и попади я ей в Глеба.

Но чувство вины пропадает. Стоит мне заметить, как этот гад вновь нагло ухмыляется, пялясь на меня.

– А красное тебе идет. – В его глазах появляется озорной мальчишечий блеск.

Я вопросительно смотрю на него, пытаясь сообразить, о чем он. И до меня доходит только тогда, когда он кивает на мокрую футболку. Которая из-за воды прилипла к моему телу и стала полупрозрачной. И теперь сквозь нее просвечивает нижнее белье. Мне хочется прикрыться под его нахальным взглядом, но я себя перебарываю.

– Прекрати на меня пялится! Извращенец!

– Не-а, – Дразнит он меня. И в его голосе проскальзывает веселье. – Когда в следующий раз представиться возможность полюбоваться тобой.

– Никогда! Поэтому смотри и запоминай, чтобы было что вспомнить в душе. Только руки не сотри, когда будешь мастурбировать на мой светлый образ. – Огрызаюсь в ответ.

– Но не стёр же за четыре года, – Хмыкает он, а потом добавляет: - Хотя должен признать, что без моей футболки ты бы выглядела еще лучше. Кстати, не хочешь ее вернуть? Мне ее благодаря тебе еще и сушить придётся. Ведь не поеду же я домой в мокрой.

– Прямо сейчас? – Приподнимаю я брови, еще пуще распаляясь.

– Прямо сейчас. – Протягивает он вытянутую руку, ладонью вверх. Затем сгибает и разгибает соединенные между собой пальцы.

– Да, пожалуйста, – Хватаюсь за края футболки и стягиваю с себя. Хотя прекрасно понимаю, что он специально меня дразнил. Но, судя по тому, как он шумно втягивает в себя воздух, он явно не ожидает от меня подобного поступка.

Комкаю насквозь мокрую футболку и бросаю ее прямо ему в лицо.

– На, подавись!

Он вновь начинает ржать, явно довольный собой. А я психую, что повелась на его провокацию. Его смех задевает меня. И даже злые слезы проступают на глазах. Мне хочется, чтобы он замолчал. Поэтому бросаюсь на него в попытке ударить и даже успеваю замахнуться, но он перехватывает мою руку за запястье, и удерживает. Тогда я замахиваюсь второй, но и ее он успевает перехватить. А затем, когда я пытаюсь пнуть его, подталкивает так, что мы оба валимся на кровать. И я оказываюсь придавленной к матрасу его горячим телом. Глеб нависает надо мной, удерживая руки над моей головой.

– А ты и в правду изменилась.

– Да ладно? Что, правда? – Влаживаю в свой голос максимум ехидства. Стараясь перебороть подступающие слезы.

– Прежняя Юля бы постеснялась даже произнести подобные слова.

– Какие такие слова?

– Мастурбировать – Ухмыляется он. – Таких слов от тебя еще ни разу не слышал. И помню, как ты смущалась, когда их произносил я.

– Ты прав, Грачевский. От прежней Юли здесь мало что осталось. Твоими, между прочим, стараниями.

Он не отвечает, только опускает голову, прижимаясь лбом к моей ключице, затем чуточку приподнимается. И мое дыхание сбивается, а тело простреливает, словно молнией, отдавая пылающим огнем желания внизу живота. Когда он проводит носом от ключицы до шеи. И бедром, я чувствую, что это желание взаимное. Как ни странно, но именно близость Глеба снова разожгла мои казалось атрофированные чувства.

– А вот пахнешь ты все так же потрясающе. Знаю, что ты не поверишь, но я скучал по твоему аромату. И даже представить не мог, что однажды вновь смогу его почувствовать.

Стискиваю зубы, потому что меня начинает раздражать его наглое вранье. И потому что злюсь на себя от того, как зашкаливает мой пульс в его присутствии. А он склоняется надо мной, отыскивая мой взгляд. И кажется, что он собирается меня поцеловать.

– Не смей! – Цежу я сквозь плотно сжатые зубы.

Глеб приподнимается, а на его лице появляется наглая улыбка.

– Ты решила, что я хочу тебя поцеловать? - Играючи приподнимает брови. – Да от тебя сейчас пахнет перегаром не хуже, чем от дяди Васи. Помнишь его?

Серьезно? Он что, только что сравнил меня с алкашом, который побирался возле супермаркета вблизи лицея, где мы учились.

– Да пошел, ты, Грачевский. – И вновь на меня накатывает волна злости. Но я даже этому рада, потому что она захлестывает все остальные чувства. А этот гад вновь начинает смеяться. – Отпусти меня. – Брыкаюсь, пытаясь скинуть его с себя. Но куда там. Он лишь еще плотнее прижимается ко мне, обездвиживая.

– Даже не подумаю. Потому что ты снова начнешь драться.

И он прав. Стоит ему чуточку ослабить хватку, как я вырываю руку и вновь пытаюсь его ударить. Но вновь безуспешно. Потому что он успевает среагировать и поймать мою руку.

– Вот, об этом я и говорил. Ты так хочешь меня ударить?

Я молчу, а потом честно отвечаю:

– Хочу.

Да. Это действительно правда. Мне до скрежета в зубах хочется сделать ему больно. Чтобы Глеб испытал на себе хотя бы одну тысячную долю того, что чувствовала я, когда он улетел.

– Хорошо, – Тихо произносит он.

Перекатывается на кровати вместе со мной. Так что я оказываюсь верхом на нем. Глеб скользит по мне взглядом, и выражение его лица меняется, когда замечает, что стало с татуировкой. Шумно втягивает воздух и так же шумно выдыхает. В его глазах появляется злость, когда он спрашивает:

– Что это? – Я покрываюсь мурашками, когда он проводит по шраму большим пальцем. И я невольно опускаю взгляд на его татуировку, которая ничуть не изменилась, возможно, только чуточку потеряла цвет. Затем замечаю многочисленные шрамы на его теле. Их не меньше десяти. Точно такие же есть и на его спине. Я видела их в самом начале. А один из них на боку самый большой. Он отличается от других. Это явно след от операции. Мне хочется узнать их происхождения, но я молчу. Не решаясь задавать вопросы.

– Ты сама это сделала? – Он пробует поймать мой взгляд, но я опускаю глаза. – Кивает и отвечает на свой же вопрос. – Сама.
– Затем поднимается, спуская ноги с кровати, удерживая меня за талию, чтобы я не упала.

Мы оказываемся лицом к лицу, но Глеб отстраняется на расстояние вытянутой руки. А затем произносит одно лишь только слово:

– Бей.

– Что? – Я теряюсь. Не веря своим ушам. Но на его лице перемешиваются злость и решительность.

– Я не…

– Юля. Я. Сказал. Бей. Меня. – Произносит он сквозь крепко сцепленные зубы. Челюсти сжаты так плотно, что на скулах ходят желваки. – Юля, ударь меня! – Кричит он на меня.

И от неожиданности я и в правду даю ему звонкую пощёчину. Такую, что ладонь начинает моментально саднить, его голова отклоняется, а щека розовеет.

– Еще.

И я наношу удар другой рукой.

– Отлично.

Вновь ударяю его по первой щеке.

– Продолжай.

Снова удар. И его очередной комментарий.

– Ну же, малыш, не останавливайся. Я это заслужил.

Мы смотрим друг другу в глаза, пока я наношу удары. Один за другим. Я не считаю, но их не меньше десятка. Он проводит пальцами по моему лицу, собирая слезы. Я всхлипываю и опускаю руки, которые горят, словно их опустили в кипяток.