Мне есть что вам сказать

Такие решения – тоже своего рода искусство, ведь у большинства из нас так мало практики. Вопреки представлениям различных теорий нравственной философии, современная городская жизнь – это не бесконечный ряд бифуркаций между добром и злом. Можно поколебаться секунду или две, прежде чем бросить монету в фунт стерлингов продавцу Big Issue [267] . Но в силу существования гигантского аппарата государственного контроля и социального обеспечения, защищающего общество, большинство из нас с трудом, к счастью, смогут припомнить последнюю серьезную моральную дилемму, с которой сталкивались.

267

The Big Issue – уличная газета, выходит в восьми странах. Газету создают профессиональные журналисты, а продают только бомжи.

Действительно неприятная жизненная ситуация, в которую попал сэр Николас Скотт, бывший министр по делам инвалидов, – готовый материал для художественного произведения. В некоторых отношениях этот случай напоминает знаменитую сцену, с которой начинается роман Тома Вулфа «Костры амбиций» (который сам кое-что позаимствовал из «Великого Гэтсби»). Там – смятение бывшего министра консерваторов и его секретарши, здесь – страдания Шермана Маккоя, магистра вселенной (героя Тома Вулфа) и его спутницы и маленький инцидент в Бронксе, который переворачивает их жизнь. По сути, такие моменты разоблачительного морального выбора настолько редки, что иногда их следует специально создавать тем, кто хочет докопаться до глубин своего характера. На ум приходит дело с «наличными за вопросы», когда члены парламента столкнулись с искусственной дилеммой, предложенной The Sunday Times.

Именно потому, что подобные моменты так редки – или по крайней мере так редко приобретают огласку, – они так много объясняют и настолько важны. Расследование дела лорда-судьи Скотта прежде всего говорит о том, что даже самый опытный министр кабинета подвержен такому же дикому самообману, как Тедди Кеннеди или Шерман Маккой: они могут сотворить зло и удрать с места преступления.

Для любого заинтересованного министра кабинета момент кризиса, решения может выглядеть примерно так: засиделся допоздна дома за правительственными документами, глаза слипаются от усталости, даже виски не помогает. Ему надо решить, подписывать или не подписывать эти странные документы, эти сертификаты о неприкосновенности общественных интересов [268] . Он понимает, что и то и другое неправильно. Если он позволит предъявить некоторые документы суду, тогда будут обнародованы компрометирующие колебания в правительственном эмбарго против Ирака.

268

Неприкосновенность общественных интересов – доктрина общего права, заключающаяся в совокупности правил, которые позволяют правительству исключать из законной процедуры доказательства, публикация которых наносит ущерб общественным интересам.

С другой стороны, если он подпишет «распоряжение о неразглашении», он должен знать, что будет препятствовать правосудию и в тюрьму могут попасть невинные люди. Этот выбор лежит в основе расследования дела Скотта. И не обращайте внимания на софизмы Уильяма Уолдегрейва, который, как утверждают, выдал следующий странный силлогизм: 1) все изменения в политике по Ираку должны утверждаться правительством; 2) правительство не санкционировало изменения политики; 3) следовательно, изменения политики не было.

В конечном счете, полагаю, мы, скорее всего, простим Уолдегрейва, который был отличником в университете и имеет представление о Витгенштейне, за его слова, что здесь может быть изменение, которого нет. Наиболее разумные люди согласятся с тем, что по самым секретным вопросам ближневосточной политики нет необходимости вытанцовывать дипломатический менуэт в палате общин. Нет, моральный динамит заложен в вопросе, а надо ли было отдавать под суд Хендерсона и его коллег, директоров компании Matrix Churchill [269] , чтобы не краснело от стыда британское правительство.

269

Четырех директоров британской машиностроительной компании Matrix Churchill отдали под суд за поставку оборудования и ноу-хау в Ирак, но в 1992 г. дело развалилось, так как обнаружилось, что правительство Британии консультировало компанию по продаже оружия.

В отличие от сэра Николаса Скотта в ситуации на дороге, у этих министров была куча времени подумать. Поразительно то, и я удивлюсь, если это будет опровергнуто заключительным отчетом лорда-судьи Скотта, что все они так или иначе не прошли испытание: Кларк, Гарел-Джоунз, Рифкинд, Лили, Бейкер. Хезелтайн, вероятно, острее всех почувствовал, что это моральная дилемма (или, скорее, что будет ужасно, если дело получит огласку), что это случай, когда надо думать наперед, и думать здраво. Но даже он подписал распоряжение о неразглашении.

Еще более поразительно то, что все эти министры теперь говорят в свое оправдание: «Меня попросил подписать эти документы Лайел». «Пришлось судье принимать решение отклонить сертификаты, но министр остался на своем посту». Могут быть и другие объяснения действий этих принимающих решения лиц с годовой заплатой в lb65 000 и широкими властными полномочиями. В их распоряжении армии гражданских служащих для исполнения их поручений. Сфера деятельности и компетенция этих людей заключаются в выборе вариантов, и не для себя, а для миллионов других людей. Но они не могут говорить, что у них не было выбора.

10 июня 1995 г., The Spectator

Кто хотел бы стать депутатом от партии тори в наши дни?

Стоит задаться вопросом, почему все хотят занять места выдающихся личностей, которые сейчас уходят. Хёрд, Бейкер, Рентон, Биффен, Уолден, да и вообще чуть ли не все старожилы на скамейках тори словно вдруг проснулись, посмотрели на часы и поняли, что сидят тут уже 25 лет. О боже! Время собирать свои манатки и дать дорогу молодым. А пока местные объединения консерваторов проводят отбор кандидатов, на ум приходят мысли о чуде непрекращающегося возрождения партии.

Да, это чудо, что все хотят начать борьбу за власть с проведением довольно дорогостоящих уик-эндов в отеле Slough Marriott в окружении сотни других сторонников с нагрудными визитками на лацканах. Экспертная группа опросит их на предмет малейшего признака евроскептицизма, а потом, в случае положительного результата, начнется унизительное движение ползком в сторону Вестминстерского дворца. В этом здании царит общее представление, что в истории парламента не было более неподходящего времени для попытки стать депутатом, и не только из-за предсказуемого удела консерваторов на следующих выборах.

«Нет денег», – говорит Джордж Уолден, который только что выдал явно удручающее объяснение своего отказа участвовать в следующих выборах. Под фразой «нет денег» он имеет в виду, что его зарплата остается на уровне жалких lb32 000 в год, и его можно понять. «Нет секса» [270] , – продолжает он, имея в виду не только недозволенный секс, но и отсутствие каких-либо затруднений с девчонками, а заодно и неприятных последствий.

Послушайте Уолдена, о вы, поколение карьеристов. Посмотрите на него внимательнее. У вас отберут частную жизнь и однажды утром вернут через прорезь для писем в виде напечатанных курсивом инсинуаций и ложных выводов журналистов. В результате такого мелкотравчатого очернительства общественность теперь полагает, что есть что-то пошлое в самой концепции мужчины депутата от партии тори. «Люди не уважают нас так, как раньше, – грустно говорит один депутат. – В прежние времена стать депутатом – это было нечто. О! Парламентарий! Лучший столик в ресторане и все такое. Сейчас только хихикают».

270

Здесь аллюзия с английской пословицей «Нет денег, нет любви» (No money no honey).

Вы должны примириться с нечеловеческим распорядком дня, небольшими офисами, иногда с чересчур властными секретаршами, феноменальным уровнем смертности, почти всегда не без содействия пива и скуки. Согласно правилу, введенному в 1885 году, дебаты продолжаются после обеда до 10 вечера, а в действительности иногда и всю ночь. В общем, эта работа все больше напоминает работу члена Европейского парламента, но без командировок или страсбургского питания.

Но в конечном счете, мой друг, будьте готовы к поражению. «Все политические карьеры заканчиваются слезами», – говорил Инок Пауэлл. Он мог бы еще добавить, что многие парламентские карьеры так и не начинаются. Обычная жалоба – сейчас нет такой личности в Британии, как успешный неправительственный парламентарий. За исключением Билла Кэша, Фрэнка Филда и еще одного или двух других, мало кто из заднескамеечников позиционирует себя как независимую фигуру, уважаемую за компетентность в какой-то области. Таким образом, пройдут годы умасливания парламентского партийного организатора в надежде заполучить «красный чемоданчик» или достичь фиктивного звания личного парламентского секретаря министра (да помогут вам боги, как Гео). Но это если, как подчеркивает Уолден, вы проявите что-то, похожее на независимость мышления.