Мне снится дождь

– Кем ты меня ей представил?
– спросил он у врана чуть погодя.
– Ты ж наведенку, никак, сотворил?

– Штык Феогнидом Соломоновичем!
– весело каркнул вран.
– Он улетел, но обещал вернуться... Сойдет за пр-редвыборную прогр-рамму.

Шнобель петлял, запутываясь и сам в переулках и улочках. То спускался в "низовку", то вновь поднимался поближе к центру, к огромным коробкам многоэтажек новочеркасского района.

Наконец, приближаясь к Собору, Шнобель вдруг на фоне начинающего сереть неба увидел второе солнце, подернутое дымкой... А также, странные очертания звезд, слишком густо натыканных. И надпись бегущей строкой: бегущей прямо по небу... Тёмными буквами, на незнакомом наречии...

Идущий впереди прохожий, который прогуливал бульдога, тоже остановился, глядя в небо. Его пёс с испугу сел на задницу, и, несмотря на потуги мужчины, который дергал его за ошейник и желал вернуть в стоячее положение, никак не поддавался уговорам.

– Ну, Рекс! Пошли домой, ну, скорей!
– уговаривал хозяин собаку.

Пёс, глядя на второе, мутное, солнце, вдруг громко, безнадёжно завыл.

– Тараканов, гад, р-развлекается! Хочет, видимо, устр-роить небольшой Армагеддон. Чтобы голосование прошло в спешке, и не до того людям было. И быстренько вновь все переизбрали Феогнида. После этого, он, возможно, решит ввести в городе комендантский час, - прокомментировал вран, когда Пещерник двинул дальше.

– Но Армагеддон и конец света, насколько я знаю, уже были!
– возмутился Шнобель.

– История иногда повторяется. Вспомни Екклесиаста!
– ответил вран.
– И конец света так же пер-рманентен, как и всё остальное! "Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем... Нет памяти о пр-режнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, котор-рые будут после!"

– Наверное, Екклесиаст был старым, мудрым вороном. Уж не одним ли из твоих братьев? Хорошо звучит пророчество из твоего клюва, - засмеялся Шнобель.

– Кто знает, кем он был, - нахохлился Тенгу.
– И кого слушал.

– Н-да, предсказания, конечно, впечатляют. Стимулируют, так сказать, народ. Привносят в жизнь драйва, чтобы хоть немного взмутить затхлость... Интересно, как Тараканов устраивает подобную иллюминацию? Это - голографическое изображение?

– Нет, хотя - по сути, без разницы, ведь очень похоже. А технически - шир-роко р-распыляются облака тумана, и на них пр-роецируется заданное изобр-ражение. Искусственный мир-раж.

– И - что, это видно по всему городу?

– Нет. Думаю, что только в новочер-ркасском районе. И, быть может, еще в Батайском сотворят что-то подобное.. В самых бандитских р-районах Ростова. Лично я сам - именно так бы и сделал.

– Ты меня пугаешь, вранчик. Ты - что, бывал правителем? Или - хотел бы быть?

Вран хрипло закашлялся - это он так смеялся. Потом сказал:

– Нет. Но я не первый век живу на свете. Изучил подобных правителей. За всю земную истор-рию у них одинаковые методы: устр-рашения, принуждения... Желание покор-рности народа.

– Как ты думаешь, теперь - пора к Собору, или ещё прогуляемся? За нами нет слежки?

– Крутанись ещё вокруг универ-рмага... Последним заходом. Там - много нар-роду. Может - купи что из одёжки. А я - провер-рю, нет ли "хвоста".

Обходя универмаг, Шнобель прошёл мимо аквапарка "Агуша", в котором обычно плавали в бассейне рыбки и купались малыши.

Через забор-сетку было видно, что рыбок брюхом вверх вынесло на берег, и они подохли и валялись на песочке. Но малыши к ним, по-видимому, привыкли и спокойно проходили мимо и плескались в водичке, а мамы сидели под тентами и листали журналы мод.

Около универмага били фонтаны. Но не такие, как обычно. А с кроваво-красной подсветкой. На фоне двух солнц и среди начавших падать "звёзд" они смотрелись великолепно. У профессора был вкус, хотя изощренный и зловещий.

В универмаге Шнобель приобрел себе парик и чёрный короткий плащ, с солнцезащитным эффектом. Он надел его поверх жилетки и стал теперь похож на бэтмена. Выйдя снова на улицу, он купил в киоске солнцезащитные очки.

– Сменил пр-рикид?
– спросил вран, уже на улице.

– Ага. Чтобы не отслеживали по камерам...

Он прошёл мимо фонтанов и двинул по аллее. Там, на многочисленных памятниках - бюстах сидели вороны. Самые обыкновенные. Неожиданно, приметив на плече Шнобеля неприметного людям врана, они группкой сорвались с мест и устремились вслед за ними. Не нападали, но сильно каркали и не отставали.

По аллее от бордюра к бордюру метался седовласый высокий человек с тростью и книгой, одетый в черный костюм и белую рубашку, и призывал всех прохожих срочно покаяться... Так как грядет наступление Судного Дня. При этом он старался как можно плотнее подойти к собеседнику, заглянуть в его глаза, устремив к нему как можно ближе своё худое лицо с заострёнными скулами... И, возможно, одновременно обшарить карманы.

Шнобель пулей пронесся мимо, лавируя между прохожими и спасаясь от ворон. Он поспешил к уже видневшемуся отсюда Собору.

Голографическое изображение Христа над Собором слегка подёрнулось рябью. На плите памятника Голубю, в смысле, памятника Примирения, сидел толстый серый котяра, хряпающий здоровенную, в половину его размера, крысу. Откуда-то к паперти Собора набежала целая толпа нищих и незжей. Они приставали к прохожим. Налетели и на Шнобеля, вцепились в его одежду - и в результате, пришлось оставить им на растерзание новый плащ.

Наконец, прошмыгнув мимо толпы молящихся перед центральным входом, сейчас открытым, Шнобель завернул за Собор. Проскользнул в боковую дверь, ведущую в подвальный зал, и отыскал внутри Амвросия. Амвросий был болен и сипло кашлял. Он сам не смог, но попросил Петрония проводить Шнобеля к тайному проходу. И Шнобель, наконец, нырнул в знакомый уже лаз.

Глава 10. Обыск.

Шнобель брел и брел подземельем... Без особых неожиданностей. Но, уже на подходе к монастырю, насторожился. Интуиция не подвела: приблизившись, он, освещая себе дорогу фонариком, увидел впереди широкую полосу света. Она была гораздо ближе сюда, чем келья отца Даниила.

– Это - наши. Там, впереди. Но, что-то случилось. Быть может, нагрянули сер-рые, даже в в монастырь, - прокаркал вран.

Шнобель пошел дальше, и свернул в широкий освещённый проход. На земле стояла тетраэдрическая лампа-переноска, и ярко освещала ответвление пещеры размером с большую комнату. Непривычно смотрелись рядом со сталактитами и сталагмитами три компьютера, что стояли на земле. А ещё, здесь, на небольшом коврике, сидел Генрих. Тут же, в углу, поставив образа на растущие снизу обломанные каменные сосульки, молились два монашка.