Мне снится дождь

– Всё! Баста балдеть!
– профессор, за которым пристроились и танцевали все, резко остановился, и хлопнул ладонью по столу... И музыка сразу прекратилась. Все замерли, как кролики при виде удава.

– А теперь - хочу гадать. Внести гадательный шар! Сядьте все по местам!

И две молодые медсестрички в белых халатах расторопно побежали куда-то, и вскоре приволокли большой хрустальный шар на золотистой нити, закрепленный на рамке с мраморной подставкой. Шар водрузили на центр стола, и, когда все расселись по прежним местам, шар оказался между Линдой и Таракановым.

Профессор злорадно рассмеялся.

– Ты - поэтесса, - обратился он к Линде.

– Я не поэтесса... И никогда так себя не называла,- ответила та.

– Нет, ты - поэтесса. Ты это заявляла, своими странными песнями. А сейчас... Именно ты скажешь мне своё пророчество. Мне хочется теперь так развлечься... Ну, смотри в шар, поэтесса! Вещай! И...где - Амбер? Бажан, смени на время Амбера! Он мне нужен!

– истерически возопил Тараканов.

– Да уж... Точно, никогда я его таким не видел! Обычно за столом он вел себя абсолютно пристойно. А сегодня - он просто в панике, - тихо шепнул Кроласу вновь оказавшийся рядом с ним Математик.- Тараканов - истеричка!

Через некоторое время вошел Амбер Циммербаум. Строгий уравновешенный господин, среднего роста, со странной формой немного укрупненного черепа и с проницательными карими глазами. Он был весьма мрачен. И, похоже, это было его постоянное состояние.

– Амбер! Вот - наш медиум на сегодня. А ты - возложи на неё руки, закрой глаза - и лови её видения и прорицай! Я так хочу, - заявил Тараканов.

– Напрасно! Иногда пророчества бывают странными, иногда - непонятными, но никогда и никого не спасают. Лучше следовать правилу: делай что хочешь, и - будь что будет, - сказал мрачный и сдержанный Амбер.

– Делай что должен, и будь что будет... Он изменил присказку, - шепнул Кролас Математику.

– Я заметил, - тоже шепотом, отозвался тот.

– Я так хочу! Повелеваю! И это развлечет меня!
– заорал профессор.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, - сказал Амбер, поджав губы. Затем театрально подошел к Линде, возложил руки ей на голову, закрыл глаза. Девушка долгое время пристально вглядывалась в шар, и взгляд ее становился туманней и туманней. Если бы не руки Амбера на её голове - скорее всего, Линда давно была бы без сознания...

И вдруг, каким-то не своим, более низким голосом, она быстро и громко проговорила:

– Вижу мрак, разрушения и смерть.

И умолкла.

– Что ты видишь, Амбер?
– возопил Тараканов.
– Пророчество туманно. Оно относится ко мне? Амбер, подними веки! Скажи, что ты видишь?

Амбер Циммербаум приоткрыл свои глаза.

– Ничего хорошего. Поверьте мне... Ничего хорошего, - подтвердил он зловеще.

И, не спрашивая разрешения, направился к выходу.

– Всем - по палатам, и - спать!
– проорал Тараканов.

Вечерний банкет был закончен.

Глава 8. В логове Волка.

Рано утром Шнобель с враном на плече был на улице Мира, в районе дома номер десять.

– И с чего ты начнёшь поиск? Пр-риступай!
– ехидно каркнул вран, сидящий на его плече.

– Почему-то именно отсюда они будут танцевать, так сказать... На всякий случай, надо просмотреть все дома поблизости. На предмет обнаружения чего-нибудь необычного, - размышлял Шнобель.
– В конце концов, сюда планируется переть не что-нибудь, а огроменную дуру...

– Ага... Скорей всего, барокамеру, в которой гермопуля. И всё - в криорастворе. А в гермопуле - собственно капсула, с клоном, - прокаркал вран.

– Ага... В утке - яйцо, в яйце - сундук, в сундуке - игла... Или, как там, в сказках? Тенгу, я не понимаю - зачем криораствор?
– последний вопрос Шнобель задал чисто риторически.

– Криораствор - это чтобы не проникали болезнетворные бактерии, которые любят другую среду. А внутр-ри капсулы - тепло. Так устроено. Так и нас выращивали, - заметил вран.
– В инкубатор-ре.

Шнобель поежился.

– Ладно, вранчик! К тебе-то я уже привык, и твоего создателя понимаю. Но - скоростное биовыращивание... Никогда к нему сердце не лежало! К нему я точно не привыкну.

– И - не надо. Скоро будем драпать из города - и попадем в мир, где его нет, и никому оно не нужно в принципе. Тебе там понр-равится.

– Почему ты так думаешь? Что понравится?

– Ты - р-романтик... Кажется, ты, к тому же, способен, как и Кролас, понять мыслеречь...

– Это ты о чем?

– Я могу говорить с человеком внутри его головы, если я на него настроюсь, и если у него есть кое-какие способности. Если он не дуб непрошибаемый.

– Ничего себе! Ну... да, с Кроласом ты же общаешься теперь на расстоянии... Но я никогда не думал, что это может случиться и со мной. Мыслеречь, говоришь? Занятно!

– Попробую, если нельзя будет вслух... Почувствую если, что прибор-ры могут засечь звук...

– Гуд... Смотри, вран, первые этажи всех ближайших домов мы проверили, и ничего интересного не нашли. Входы в подвалы, в самые обыкновенные. А вот эта торчащая неподалёку от дороги труба меня настораживает. Широкая труба, и непонятно почему торчит, - заметил Шнобель.
– А вокруг, на очень большом пространстве, всё закатано в пластбетон.

– Ну, что ж! Пойдем, посмотрим.

Труба действительно оказалась подозрительной. Прикрывал её легкий металлопластовый люк, который Шнобель легко сдвинул с места. Посветил вовнутрь фонариком. Дно было неглубоким.

– Прыгай вниз!
– посоветовал вран.

Шнобель спрыгнул. Внутри вбок пошло ответвление, труба более узкая, но достаточная для перемещения по ней человека. И Шнобель двигался по ней, вплоть до тупика. А там ход уперся в стенку. Шнобель посветил фонариком и заметил на стенке панель. Он старательно ощупал её. Она была холодная, металлическая. И в ней были небольшие отверстия. Неожиданно из этих отверстий в стене стал выделяться ядовитый бурый газ. Шнобель зажал одной рукой нос, а другой резко нажал на только что замеченные под панелью кнопки - их было всего две. Газовая атака тотчас прекратилась, а потолок над ним вдруг стал раздвигаться, быстро образовав квадратное отверстие со стороной метра в три. С видом на небо. Стены, бывшие ранее частями трубы, на определенном промежутке раздвинулись, отъехали в стороны. Шнобель теперь стоял посередине закрытой со всех сторон площадки с бетонным полом. Стена с панелью при этом осталась на месте. Только, при раздвижении стенок, она расширилась, и неподалеку обнаружилась довольно широкая и массивная дверь. Вытерев рукавом ещё слезящиеся от газа глаза, Шнобель уставился на дверь.

– Нежданчик!
– прокомментировал вран.
– И кто тебя надоумил нажать на эти кнопки?
– сказал вран внутри головы Пещерника.

– Случайность, - развел плечами Шнобель. И даже не успел удивиться, что слышит мыслеречь. Не до того было.

– Миленький интерьер-рчик! Как пить дать - сейчас запеленгуют, - заметил вран.

– Думаю, уже засекли, что кто-то идет, - отозвался Шнобель мысленно.
– И "своим" я прикинуться не смогу...

И в это время сверху на него кто-то прыгнул. И Шнобель вместе с нападавшим покатились, сцепившись, по бетонному полу. Этот некто, небольшого роста, одетый в странного вида гермошлем и костюм из высокопрочной охлаждающей ткани черного цвета, гибкий и проворный, как змея, несколько раз приложил - к счастью, несильно - Шнобеля об пол лицом... Так, что потекла юшка. Вскочив, Шнобель ловким приёмом умудрился скрутить неожиданного соперника и заломить руки ему за спину, но и после этого получил от него ногой удар в пах. В результате, он его выпустил, соперник развернулся, вновь накинулся на Шнобеля, и они вместе покатились, сцепившись. В конце концов, Шнобель всё же взял субчика на болевой прием, развернув незнакомца вниз лицом. Потом он наклонился над распростертым в безвольной отключке телом, и попытался снять с лица соперника гермошлем.