Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен

Иногда психологами подчеркивается различие понятий выбора и принятия решения. Указанные классические описания этапов принятия решения демонстрируют, что выбор и означает окончательное решение. Анализ психологического опосредствования выборов показывает их обусловленность активностью субъекта по доопределению как альтернатив, так и критериев выбора; причем и образ ситуации, и образ Я (на уровне самосознания личности), и внутренние усилия (воспринимаемые как «бремя выбора») репрезентированы человеку. В этом смысле выбор человека всегда осознан, хотя от него могут оставаться скрытыми как смысловые, так и другие регуляторы направленности субъективных предпочтений.

В зарубежных психологических исследованиях понятия принятия решений и выбора функционируют как синонимы: Decision making и Choice [Hasti, Dawes 2010; Weber, Johnson 2009]. В экспериментальных работах важным аспектом выступает понимание ситуации выбора как закрытой задачи – в противовес открытым проблемам (более известным в психологии мышления). В праксиологическом направлении (в отличие от познавательного и мотивационного, названных Ю. Козелецким основными в изучении принятия решений) предполагается включенность в понятие выбора этапа его реализации; тогда принятие решения – лишь предваряющий его этап. Но реализация выбора – это уже предмет иных исследований – психологии воли. В исследованиях же интеллектуальных решений, как и моральных (на материале моральных дилемм), этап реализации не входит в этапы выбора [Корнилова, Тихомиров 1990; Чигринова 2013 и др.].

В непсихологических подходах (моделирующих, экономических, социологических и проч.) совсем не обязательно присутствует предположение о том, что выбор осуществляется именно человеком (а не безличным ЛПР – «лицом, принимающим решение», механизмом, обществом или какими-то системами). Как только человек исключается из «составляющих» ситуации выбора, можно строить (моделировать) идеальные стратегии выбора, но при этом теряется как отличие субъективной неопределенности, в которой находится человек в ситуации выбора, так и понимание, что при выборе он полагается на весь свой интеллектуально-личностный потенциал.

Интеллектуально-личностный потенциал человека

Интеллектуально-личностный потенциал (ИЛП) – это интерпретационное понятие, предполагающее единство интеллектуальных и личностных составляющих в регуляции решений и выборов человека, что реализуется посредством этапов (или звеньев) принятия и преодоления неопределенности на основе множественных процессов. Прогностическая активность человека и его личностное самоопределение в ситуации выбора отражается в формировании новообразований как показателей приложенных при выборе усилий. В нашей модели множественной регуляции решений и действий предполагается динамическое взаимодействие составляющих ИЛП и выход на ведущий уровень разных процессов – как когнитивных, так и личностно-мотивационных [Корнилова 2016а].

В актуалгенезе становления динамических иерархий опосредствующих выбор процессов верхним уровнем регуляции выступает самосознание личности. То есть сами по себе интеллектуальные и личностные составляющие ИЛП не определяют выбор, а выступают его диспозициональными условиями и реализованными характеристиками.

Разрабатывая принцип неопределенности по отношению к построению психологической теории выбора, мы подошли к пониманию неопределенности как незаданности иерархий процессов, фокусируемых динамическими регулятивными системами [Корнилова 2005; 2016а]. Переход к динамической парадигме в понимании контроля неопределенности позволил также по-новому задать конструкт саморегуляции, который стал необходимым при изучении готовности (предпосылок) и умения человека использовать свой интеллектуально-личностный потенциал в решении жизненных и профессиональных задач, предполагающих преодоление неопределенности. Усилия, прилагаемые человеком при выборе, представлены в степени выраженности новообразований как третьей шкале оценивания психологического опосредствования выбора (наряду с когнитивной и личностной). И усилия эти не могут быть сведены к энергетическим затратам. Даже если заданы альтернативы и критерии выбора, неизвестным остается, какое решение примет конкретный человек, какой процесс окажется ведущим в иерархии возможных оснований выбора. Многообразие путей целеобразования и смыслообразования означает полагание множественности, многоуровневости и гетерархической регуляции выборов человека.

Субъективная неопределенность

Неопределенность в психологии связывалась с вариативностью и неповторяемостью как условий, так и самих актов выбора, действия, мышления [Зинченко 2007]. М. К. Мамардашвили настаивал, что живое – в акте, в акте мышления или свершения (остальное – «мертвечина») [Мамардашвили 1984].

Субъективная неопределенность может быть задана как внешними факторами, так и внутренними (неполнотой знания и проч.). Применительно к внутренним источникам неопределенности можно различать ее ситуационные факторы, когда человек в силу искаженных когнитивных репрезентаций или ситуационных ограничений (например, закрытость для него необходимой информации) вынужден принимать решения при заведомой неполноте ориентировки, а также диспозициональные (например, это трудности работы с собственной системой переживаний, что измеряется в шкалах доступности внутреннего опыта, эмоционального интеллекта и проч.).

Факторы субъективной неопределенности влияют как на субъективный образ ситуации, так и на актуалгенез решений. Человек должен не только принять ситуацию неопределенности, но и определиться в целях выбора, в стоящих за возможными предпочтениями ценностных аспектах, что отражается в переживании личностной цены решения. Осмысленность выбора при этом связана и с реализацией опоры на свои интеллектуальные возможности («додумывание мысли», по Мамардашвили).

Отношение к неопределенности и контроль неопределенности. Толерантность к неопределенности и личностная готовность к риску

Ключевым диспозициональным отношением к неопределенности выступает толерантность к неопределенности (ТН). Понятия толерантности и интолерантности к неопределенности обосновывались в исследованиях Э. Френкель-Брунсвик и как связанные с фиксацией эмоционального тона для перцептивного феномена, и как реципрокные личностные свойства [Frenkel-Brunswick 1949]. Толерантность к неопределенности стала означать готовность субъекта принимать решения в условиях неопределенности, противоречивости, новизны ситуации, неполноты информации, неизвестности последствий выбора. Принимать вызовы неопределенности и осуществлять продуктивные решения в условиях неопределенности – таковы личностные предпосылки регуляции выбора со стороны толерантности к неопределенности. При этом б'oльшую роль стал играть термин «intolerance», который обозначил индивидуальную тенденцию воспринимать и интерпретировать ситуацию неопределенности как угрозу, источник дискомфорта, что выступило одной из характеристик авторитарной личности.

Среди личностных свойств в регуляции выборов совсем не все они оказываются одинаково важными. При анализе глубинной мотивации по опроснику А. Эдвардса только шкалы автономии и агрессии значимо связаны с характеристиками выбора как рискованного [Козелецкий 1979]. При диагностике мотивационных профилей [Корнилова 1997] и в исследованиях выбора на основе использования профессиональных знаний ([Чумакова 2010] и др.) личностная готовность к риску и рациональность (как стремление к максимальной информированности) выступили центрами разных кластеров мотивационных тенденций в профилях личностной регуляции. Эмпирически устанавливаемые связи толерантности к неопределенности с составляющими интеллектуально-личностного потенциала (интеллектом и мотивацией, свойствами Большой пятерки и Темной триады и т. д.) подробно представлены нами в монографии [Корнилова 2016а]. Среди них особое место занимают переменные личностного риска и когнитивного риска, как наиболее тесно связанные с продуктивным принятием неопределенности.

Когнитивный риск

Впервые понятие познавательного риска использовал Дж. Брунер в своей работе 1954 г., выполненной как анализ стратегий образования искусственных понятий. Риск при этом заключался в том, что полученной информации могло быть недостаточно для отвержения человеком конкурирующих гипотез (о возможном, «задуманном» экспериментатором понятии), и он вполне мог ошибиться, но называл правильный ответ. Исчисление энтропии как показателя необходимой информированности человека, изменяющейся на каждом этапе [Брунер 1977], было продолжено, но в ином аспекте, О. К. Тихомировым, который показал, что исчисляемая неопределенность и субъективная неопределенность в ситуации не совпадают [Тихомиров 1969].

Одним из современных направлений развития представлений о когнитивном риске стало подчеркивание в нем именно интеллектуальной ориентировки на вероятностные характеристики ситуаций. Это выразилось в обосновании понятия «интеллектуального риска» – Risk Intelligence [Evans 2012]. «В сердце» интеллектуального риска лежит возможность оценить пределы своих знаний, а значит, проявлять осторожность, когда человек многого не знает, и быть уверенным, когда он знает много. В формулировании этого понятия и основном посыле его введения прослеживается стремление к расширению видов интеллекта (по аналогии с эмоциональным, личностным и т. п.).