Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен
Шрифт:
Не станем останавливаться на гораздо более разработанной проблематике личностного риска. Подчеркнем только следующее: как показывают исследования, в любом случае в психологическом плане риск выступает не самостоятельным – когнитивным или личностным – фактором, а входит при выборе в функционально образуемые связи интеллектуальных и личностных переменных.
Контроль неопределенности в подходах к решению сложных динамических проблем
Важным направлением переориентации в исследованиях решений и выборов становится развитие представлений о возможностях контроля неопределенности и риска. Бернстайн ввел следующее понятие управления риском: «сущность управления риском состоит в максимизации набора обстоятельств, которые мы можем контролировать,
В психологических исследованиях стратегий в условиях неопределенности особое внимание стало уделяться поиску закономерностей решения задач на динамический контроль. Одной из основных характеристик таких задач стала их плохая структурированность, т.е. заданная неопределенность. Их применение привело ко множеству открытий в различных областях (моторного контроля, имплицитного научения и т. д.). Автор обзорной статьи на эту тему выделил три подхода к пониманию механизмов решения комплексных динамических проблем [Osman 2010].
Согласно этому подходу, «Случай» образуется единым комплексом процессов, опосредствующих целенаправленное решение в условиях неопределенности. Если решение проблемы оказалось продуктивным (привело к цели), то такой модуль поведения закрепляется в памяти. Сопоставление свойств новых ситуаций с такими модулями ведет к «подсказкам» со стороны среды, какое решение нужно принимать.
Принимая решение, человек руководствуется какой-то целью и соотносит с нею прогнозы эффективности и целедостижение. Соотношение целей–средств–результатов нагружает рабочую память. Прогнозирование или проверка гипотез поощряется тем, что фокус внимания направлен не на случай, а на поиск релевантного правила; вместе с чем углубляется понимание проблемы (ее структуры); нужный выход из ситуации актуализируется соответственно правильно понятой структуре.
Снижение определенности целей ведет к тому, что человек образует знание, не привязанное к специфичному контексту ситуации, что расширяет рамки переноса на другие ситуации. Обе теории предусматривают ограниченность когнитивных ресурсов и не предполагают новообразований за рамками правил и случаев.
В этой группе исследований постановка целей, мотивация, оценочные процессы и самоэффективность рассматриваются как включенные в обучение контролю решений и действий в неопределенных ситуациях. В теории Бандуры, Ванкувера-Путки и других акцент ставится на оценочных суждениях человека об успешности продуцируемых им действий, что связывается с воспринимаемой самоэффективностью.
При так понятой саморегуляции контроль означает включение регуляционных процессов на ранних стадиях приобретения знаний и навыков, а цели самокоррекции релевантны на следующих стадиях, поскольку они служат интеграции и расширению поля возможных целей человека. В отечественной психологии сложились другие подходы к саморегуляции [Моросанова 2011], где иным образом решаются вопросы о связях самоконтроля с процессами целеобразования и интеллектуально-личностными свойствами.
Не только в рамках «познавательной» (когнитивной) и «поведенческой» («праксиологической» или «саморегуляционной») парадигм представлены теоретические подходы к пониманию предвосхищений при принятии решений и реализации выборов в действии. Мотивационно-личностная регуляция выбора в не меньшей степени изучена. Однако нам хочется обратить внимание на происходящее теоретическое «укрупнение» обобщений о психологической регуляции выборов в условиях неопределенности.
Эмпирические исследования предвосхищений и выборов в когнитивных стратегиях и их роль в соотнесении теоретических подходов. Образ мира vs. гипотезы «соматических маркеров» в регуляции прогностической активности и стратегий выборов
В исследованиях предвосхищений в ситуациях неопределенности традиционно дань первенства отдавалась интуиции и вероятностному прогнозированию. Последнее могло рассматриваться как в контекстах работы т. н. когнитивной Системы 1 [Канеман 2014], так и в более широком контексте рассмотрения интеллектуально-личностных
различий в опережающей активности со стороны образа мира [Смирнов 2016]. В последние десятилетия было показано, что в ситуациях неопределенности при принятии решений большей эффективностью характеризуются стратегии, сочетающие рациональный анализ и интуицию [Степаносова, Корнилова 2006]. Соответствующие конструкты могут быть операционализированы через предпочитаемые стилевые характеристики принятия решений [Корнилова, Разваляева 2017; Epstein et al. 1996]. В целом же принятие решений стало той ведущей областью исследований, в которой утвердилось представление о необходимом взаимодействии когнитивной и эмоциональной, рациональной и интуитивной подготовки прогнозов и выборов в условиях неопределенности ([Корнилова 2016a; Hastie, Dawes 2010] и др.).Важной характеристикой при изучении прогнозирования является фактор задач, поскольку включение в построение прогнозов предметного содержания существенно для становления профилей регуляции предвосхищений и решений в условиях неопределенности. Изучение вклада когнитивных способностей в процессы прогнозирования в последние десятилетия стало уходить на второй план, а учет эмоциональной сферы стал чаще попадать в фокус внимания исследователей после того, как А. Дамасио выдвинул гипотезу «соматических маркеров» [Damasio 1996]. Маркеры при этом понимаются как возникающие при определенных сигналах висцеральные реакции, построенные на основе предыдущего индивидуального опыта и субъективно переживаемые как «подозрения», «внутри что-то екнуло» и проч. [Медведева и др. 2013]. Популяризации этой концепции во многом способствовало то, что она служит теоретической поддержкой выявления механизмов нарушения обратной связи для разных клинических групп на основе единой экспериментальной модели при использовании набора заданий, получивших название Айова-теста – Iowa Gambling Task (IGT) [Bechara et al. 2005].
Концепция образа мира фокусирует иной, чем только обратная связь от чувственного индивидуального опыта, аспект прогнозирования: опережающую прогностическую активность субъекта, направляемую амодальными – и значит не обязательно переживаемыми чувственно – глубинными структурами (включающими индивидуальную представленность значений). Вместе с тем психология принятия решений выделяет и универсальные закономерности ориентировки человека в ситуации неопределенности и риска, предполагая в качестве диагностической проблемы анализ того, какие процессы выходят на ведущий уровень в динамических регулятивных системах, обеспечивающих становление прогнозов, оценок и выборов человека.
Обращение прогнозов человека в будущее включает как принятие неопределенности этого будущего, так и регуляцию со стороны «образа мира», предполагающего не только разноуровневость «мира образов» (от перцептивных до умственных), но и определяемость ядерных структур образа мира реальными условиями жизнедеятельности. Представление о функционировании образа мира сегодня может выступить опорой в изучении как прогнозирования, если обозначать этим словом решение разных типов прогностических задач, так и функциональной регуляции становления прогнозов со стороны динамических регулятивных систем – ДРС, включающих когнитивные и эмоционально-личностные составляющие ориентировки в мире.
Если предполагать, что эти системы всегда парциальны (в силу целевой регуляции действий, решений и выборов человека) и складываются как динамические иерархии разных процессов, то образ мира (или представление о мире, или картина мира) можно рассматривать в качестве их «стабилизатора», направляющего прогностическую активность и задающего целостность когнитивно-личностной регуляции целеобразования и целедостижения [Смирнов и др. 2016]. В качестве динамического контроль неопределенности следует понимать в том смысле, что сам образ мира постоянно обогащается. Благодаря такому контролю со стороны образа мира неопределенность для субъекта не становится хаосом, а субъект деятельности и познания выступает автором своих действий и решений, с характеризующими его интеллектуальными и личностными возможностями [Смирнов 2016].