Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен

Рассмотрение особенностей регулятивных процессов принятия и преодоления человеком условий неопределенности позволило развивать положение об открытости ДРС; причем в эти ДРС, направляющие актуалгенез предвосхищений (прогнозов, гипотез, целей) могут включаться любые процессы из спектра познавательной деятельности (памяти, внимания, научения, построения умозаключений) и многомерного личностного потенциала субъекта.

Предвосхищения в ситуации выбора

В понимание образа мира как системы разноуровневых и когерентных гипотез, непрерывно генерируемых субъектом навстречу стимульным воздействиям и апробируемых ими (встречное уподобление по А. Н. Леонтьеву) заложено представление о механизме влияния когнитивных и личностных факторов, радикально уменьшающих неопределенность бесконечного числа возможных интерпретаций воздействующих стимулов. Таким образом задается более или менее широкий или узкий диапазон потенциальных интерпретаций внешних ситуаций; и ширина этого коридора определяется прежде всего субъективной вероятностью ожидаемых на входе стимулов. Метафорически можно сказать, что система таких «коридоров» субъективных предвосхищений (в том числе и вероятностей), как ожидаемых событий, и суть образ мира [Смирнов 2016].

Рассмотрение образа мира как основы функциональной регуляции прогностической активности человека позволяет сделать следующее обобщение. Как исследования прогностической активности человека, так и возможного в его мышлении подводят к тому, что фактически мы имеем дело с прогностической моделью мира, и степень определенности или неопределенности этого прогноза прямо сказывается на адекватности образа мира и его способности ориентировать наше поведение, нашу деятельность. Функциональная роль образа мира не предполагает, что ей в соответствие необходимо ставить выделение какого-то особого процесса. Образ мира как бы задает «оси контроля» становления динамических регулятивных систем, открытых с точки зрения их состава и процессуальных иерархий. Но такое теоретическое понимание принятия и преодоления неопределенности человеком предполагает решение исследовательских задач для обсуждения эмпирических доводов, поддерживающих ту или иную концепцию. Доводом в пользу концепции образа мира стало бы выявление регулятивной функции интеллекта (в разных его измерениях как академического, общего и т. д.) в решении прогностической задачи, что противоречит идее «соматических маркеров» А. Дамасио [Damasio 1996].

Как мы уже сказали, основной экспериментальной моделью для А. Дамасио и А. Бехара стала Игровая задача Айова – Iowa Gambling Task (IGT).

Задача участника игры в Айова-тесте – получить своими выборами как можно больше условных «денег» в конце игры. При каждом выборе карточка может привести к получению или потере условной денежной суммы. От участника игры в IGT требуется выбирать карты из 4 колод, различающихся по вероятностной структуре выигрышей и проигрышей, которую испытуемый выявляет в процессе эксперимента (колоды предъявляются «рубашкой вверх» и испытуемый узнает на каждом ходу, сколько игровых денег он выиграл или проиграл). Нами применялась процедура компьютеризированного стандарта условий Iowa Gambling Task (Игровой задачи Айова), разработанного Грасманом и Вэгенмекерсом [Grasman, Wagenmakers 2005] и адаптированного С. А. Корниловым.

Изменение образа ситуации в последовательности многократных выборов в условиях неопределенности, моделируемых IGT, выражается в изменении направленности этих выборов. Учет этого позволил поставить исследовательские вопросы о том, как связаны показатели интеллекта с когнитивной ориентировкой в ситуации игры и каким образом в регуляцию стратегий выборов включаются личностные свойства.

Предикторы выборов в Игровой задаче Айова

Мы обратились к эмпирической проверке гипотез о роли интеллекта, эмоционального интеллекта и ряда личностных свойств – в первую очередь толерантности к неопределенности – с использованием этой модели решения прогностических задач, чтобы соотнести вклады указанных переменных в качестве предикторов успешности прогнозов (и тем самым стратегий выборов). Если полагать за образом мира предвосхищающую активность, направляемую системами индивидуально представленных значений, то это основание полагать ведущую роль когнитивной ориентировки в регуляции выборов.

В нашем исследовании, проведенном на выборке 116 взрослых испытуемых группы нормы [Корнилова и др. 2018] на материале Игровой задачи Айова было установлено, что более высокий академический интеллект позволяет испытуемым строить более корректные репрезентации задачи, отдавать предпочтение правильным колодам и выигрывать больше условных денег в заданной ситуации, требующей прогностической активности от участника для осуществления выборов. Проведенный регрессионный анализ показал, что общий интеллект (определяемый суммой баллов кристаллизованного и флюидного интеллектов) является ключевым фактором успешности принятия решений, требующих выявления скрытых закономерностей. Вербальный (кристаллизованный) интеллект и общий академический интеллект выступали предикторами разных компонентов стратегий на разных этапах стратегий выборов, но не на первом этапе – максимальной неопределенности образа ситуации

Ранее нами было показано, что с уровнем интеллекта свойство толерантности к неопределенности не связано, а интолерантность связана отрицательно [Корнилова 2016a]. На материале стратегий в Игровой ситуации Айова-теста было установлено, что толерантность регулировала начальный уровень принятия риска в условиях неопределенности, а интолерантность к неопределенности была связана с более низкой исследовательской активностью после проигрышей (в частности, с более редкой сменой колод). В отдельной работе – на выборках руководителей среднего и нижнего звена – были выявлены связи выраженности свойств Темной триады (нарциссизма, макиавеллизма, психопатии) со стратегиями в IGT [Красавцева, Корнилова 2016]. В целом было установлено, что предполагаемые влияния со стороны эмоционально-личностной сферы превалируют именно в начале игровой ситуации, когда прогностическая активность еще не оформлена в когнитивные ориентиры. При становлении же игровых стратегий на большом числе проб неопределенность ситуации уменьшается, и на первый план выходят когнитивные компоненты ориентировки в вероятностной среде.

Далее нами проверялись гипотезы о том, что решения при наиболее высоком уровне неопределенности регулируются в большей степени личностными особенностями. Смысловая регуляция выборов означает включенность именно эмоциональных компонентов; и трудно предполагать полную отделенность систем индивидуально представленных значений и личностных смыслов (согласно концепции А. Н. Леонтьева и идеи единства интеллекта и аффекта – в ее развитии в отечественной психологии после работ Л. С. Выготского). Обращение же к изучению личностной регуляции выборов закономерно приводит к переориентации исследований в дифференциально-психологическое русло. Закономерным при этом стало обращение к сопоставлению роли академического и эмоционального интеллекта. поскольку последний напрямую связан с использованием эмоциональной информации (что предполагается концепцией «соматических маркеров»). Удивительным оказалось то, что при многочисленности использования клинических выборок (лиц с нарушениями эмоциональной сферы) исследований с измерением компонентов эмоционального интеллекта почти не было.

На неклинических выборках предикторы индивидуальных различий в успешности выполнения IGT исследовались редко [Buelow, Suhr 2009]. Хотя имеются работы о связях стратегий в IGT с эмоциональной сферой (что неудивительно в виду популяризации методики в связи с разработкой идей соматических маркеров), связи с интеллектом изучались реже. В 2014 г. К. Вебб с соавторами [Webb et al. 2014] отмечали, что известно только одно исследование с одновременным фиксированием свойств академического и эмоционального интеллекта на неклинической выборке. Указанное исследование обнаружило, что IQ оказывается лучшим предиктором успешности выполнения Айова-теста, а значит выполнение IGT задействует в большей степени когнитивные факторы, чем эмоциональные (по крайней мере больше, чем эмоциональный интеллект). В указанном исследовании Х. Демари [Demaree et al. 2010] для оценки когнитивных способностей на студенческой выборке применялась вербальная шкала Милла-Хилла, как и в нашей работе [Корнилова и др. 2018], а не традиционные «золотые стандарты» тестов интеллекта (шкалы Векслера и Стэнфорд-Бине).

В совместном исследовании с Ю. В. Красавцевой нами на выборке руководителей среднего звена была верифицирована гипотеза о включенности интеллекта в регуляцию ими стратегий принятия решений. Вербальный интеллект у руководителей выступил положительным предиктором таких показателей успешности стратегий в Игровой задаче Айова как предпочтение выборов выигрышных колод и увеличение накоплений. Впервые установлена позитивная роль флюидного интеллекта в эффективности стратегий выборов у руководителей (выражающейся в предпочтении выигрышных колод). Полученные результаты позволили также принять и гипотезу о включенности эмоционального интеллекта в регуляцию принятия решений. Причем в динамике стратегий в IGT роль вербального и эмоционального интеллекта у руководителей была реципрокной (что отразилось в различиях направленности их как предикторов для показателей смены колод).

Общий внутриличностный эмоциональный интеллект выступал предиктором выборов в условиях максимальной неопределенности ситуации, снижая предпочтения выигрышных колод у руководителей. Полученные данные не позволяют акцентировать понимание эмоционального интеллекта в качестве способности или личностного свойства, но демонстрируют необходимость установления его регулятивной роли дифференцированно для разных выборок и на разных этапах ориентировки в ситуациях принятия решений.