Мобильный свидетель

— Ты причесалась по-новому. — Такие вещи он замечал с ходу.

— Угу, — откликнулась Эшли на своеобразный комплимент. — Присаживайся.

Она была в серой майке и тренировочных штанах — в общем и целом похожа на астронавта, сидела, поджав под себя ноги, на прежнем месте.

— Как вы собираетесь переправить меня в Россию?

Эшли невольно передразнила Сайкса: присвистнула, сопроводив это простодушным взглядом. Парень торопится и, надо сказать, понять его можно.

— Мы собираемся ослабить контроль в аэропорту Манилы, — ответила она. — Доставить тебя в столицу Филиппин для нас труда не составит. Оттуда тебе предстоит полуторачасовое путешествие в Гонконг… — Смит припомнила короткий, час с небольшим, собственный перелет на аэробусе «А-320» авиакомпании «Себу Пасифик», правда, не из Гонконга, а из Манилы в Себу. — И уже из Гонконга ты вылетишь в Москву. Звучит заманчиво, правда?

Его глаза ей показались глубокими, как горные озера. И вот сейчас они оживились, как будто по водной глади пробежался свежий ветерок.

Она не могла сравнивать его с «персонажем из флешмоба»: там он был совсем другим, безликим. Можно было отметить его спортивную фигуру, пластичность, его мастерство, как он одет (а одет он был, как и остальные мобберы). Надо сказать, Эшли долго находилась под впечатлением клипа: громкая музыка, четкий ритм, милитаристический северокорейский перформанс. Вот он, Саша Котик, второй справа… Он подстригся, но в представлении Эшли — как будто снял парик, избавившись от поднадоевшего, может быть, образа. Он стал самим собой здесь, на американской военно-морской базе и в компании сотрудницы разведывательного управления. Гримасы судьбы.

— Как вы собираетесь ослабить контроль в Маниле?

Куда он торопится? И почему режет это английское you, уходя от простого общения к официальному?

— К тому времени ты будешь официально признан мертвым. — Эшли кивнула в никуда. — Военные моряки частенько обнаруживают на песчаной косе утопленников: туристы, местные жители. Зачастую трупы обезображены до неузнаваемости: морская вода, рыбы, песок, солнце делают свое дело. Нам останется одеть труп в одежду, в которой ты сбежал из тюрьмы, и сообщить о находке местным властям. Кейн опознает свою одежду, на этом идентификация беглеца завершится.

— Директор тюрьмы не дурак. Если в его голове…

— Я знаю, что он не дурак, — оборвала американка. — Но если на минуту представить, что в его голове зародится подозрение, он постарается забыть о нем и официально заявит: «Инцидент исчерпан». Он постарается из минусов сделать плюсы: побег ведет только к одному — к смерти. — Она взяла паузу. — Но тебе не стоит беспокоиться: Рамон знал о твоем побеге. Только он один. По нашей просьбе он закрыл глаза на побег.

— И он считает его неудавшимся, да? Вы-то сами верите в то, во что верит он: что я мертв?

Эшли быстро сменила тему:

— Кстати, теперь мы будем видеться реже. Во всяком случае, в коридоре вряд ли столкнемся.

— Понимаю: ты переселяешься в другой корпус.

Она чуть придвинулась к нему и развела руки в стороны, как чайка перед взлетом:

— От тебя ничего не скроешь. Никакой интриги… — Эшли приняла прежнее положение. — Не обращай на меня внимания. Я пытаюсь приноровиться к тебе — и даже этого от тебя не скрываю. Мне интересно. И ты мне интересен, не скрою. Я что-то приобретаю в беседе с тобой, что, несомненно, пригодится мне в будущем. Понимаешь, одно дело изучить человека по материалам, другое — изучить его самого. Две большие разницы, так, кажется. Сменим тему. Ты когда-нибудь мечтал уехать за границу?

— Для меня заграница — это загородный дом, роскошный сад, пешие и велосипедные прогулки, пони и ослики в чистой конюшне, раскованное общение в маленьких магазинах и кафе, масса других вещей и возможностей, недосягаемых или даже невообразимых в России. Я ответил на твой вопрос?

Эшли пожала плечами.

— Ну, это штамп. Он может говорить о том, что ты не раз думал на эту тему, а может говорить об обратном: это не твои слова. Ты не назвал имени твоего куратора на первом допросе, не назвал его и теперь. Откуда такая преданность?

— Увидимся завтра?

Еще одна ночь… Саша вспоминает Сержа Карпова, его мечтательные глаза, его мягкий голос, он делится с младшим товарищем сокровенным — что для него заграница, а это загородный дом, пешие и велосипедные прогулки, пони и ослики в чистой конюшне… Откуда, черт возьми, американка узнала, что это его слова? Нет, она так прямо, в лоб об этом не сказала, она как бы предположила, но ее глаза выражали крайнюю степень убеждения . И вообще, почему она задала этот вопрос? Может быть, она обладает даром внушения и, задавая простой вопрос, получала на него развернутый ответ? Изворотливая дама. С ней нужно быть поосторожнее.

Еще одна ночь…

Вопросы, ответы, инструкции. Саша устал. И обрадовался, когда Эшли сообщила ему о своем отъезде. Операция по переброске беглеца в Россию планируется через месяц. К этому времени Эшли вернется, чтобы лично возглавить операцию. А пока…

— Я могу остановиться в «Либертаде»?

— Чтобы забронировать вышитый на твоей арестантской робе номер? — спросила она, наслышанная о тюремных обычаях. — Понимаю, ты не хочешь отступать от традиций. Но…

— У меня условие, — перебил Котик.

— Слушаю тебя, — вынуждена была сдаться Эшли. — Но прежде выслушай меня. Директор тюрьмы не дурак — об этом мы уже говорили, а его связь с управляющим мотеля очевидна. Сначала он наберет на двери твой номер, а потом на телефоне — номер Рамона. Да, у нас есть некоторое влияние на него, но в наших планах появятся серьезные шероховатости. Ты сбежал, а не отсидел, как положено, свой срок, так что традиции на тебя не распространяются.

— Забронируй мне номер в гостинице — 3417, — проявил упорство Саша.

— Ты чувствителен к таким вещам или сентиментальный до крайности? Ты рос капризным ребенком?

«Наутро оставлю этот номер, и за моей спиной хлопнет негромко дверь с табличкой…».

— Отель может находиться в центре, на окраине, мне без разницы, — поставил точку Саша, не обращая внимания на сарказм американки.

— Посмотрю, что смогу сделать, — ответила Смит. — Я могу проводить тебя до твоей комнаты?

Он пожал плечами: «как хочешь».

— Подожди меня в коридоре.

Эшли написала на листе бумаги номер 3417 и проводила Сашу до его комнаты. Когда дверь за ним закрылась, она приколола листок на дверь. Саша резко распахнул ее и, сорвав «табличку», порвал ее и бросил обрывки американке под ноги.

— Мы стали намного ближе друг к другу, — констатировала Эшли. — Ты закатил мне сцену…

После этого случая Эшли начала смотреть на Котика по-новому, как в первый раз, удалив из памяти всю информацию о нем. Он молодой (ему только-только исполнилось двадцать пять), шагающий в ногу со временем человек. Бунтарь? А кто из молодых сейчас не подвержен какому-нибудь направлению? Саша в этом плане бунтовал в самом что ни на есть подходящем для этого месте — в тюрьме, продвигая новое направление — спланированной массовой акции по заранее обговоренному сценарию . (Очень странно вообще-то, что в застенках он чувствовал себя свободным, мог произвести впечатление на окружающих и эмоционально подзаряжался.) По большому счету ему можно «пропеть» мотив задания и в какой-то степени успокоить его. Речь не идет об устранении лидера государства или партии, руководителя региона.