Мода на невинность
Шрифт:
– Я себя не узнаю, – промямлила я, недоверчиво разглядывая себя в зеркало. – Инесса, это тоже ваш Буранов придумал?
– Да, ты меряешь вещи из его коллекции, хотя не только он один у нас талантливый модельер. – Инесса так и сверкала глазами. – Тебе нравится?
– О да... Самое интересное, что все очень просто, но...
– Дело в цвете и крое... Ах, надо договориться с Рафиком, чтобы он сотворил что-то именно для тебя, тогда бы...
– Господь с тобой! – испугалась я. – У меня нет таких денег, чтобы шить себе одежду у мастера, я и эти вещи не могу все себе позволить, пожалуй, вот только эту
Света испуганно посмотрела на Инессу.
– Никаких возражений! – решительно ответила та. – Ты возьмешь все вещи, которые мы сейчас выбрали. Что ж, выскажусь прямо и даже грубо. Как будущая жена Владимира Ильича, хозяина самого главного и самого прибыльного в Тишинске предприятия, да и сама женщина не бедная... словом, это тебе подарок от нас с Владимиром Ильичом. И не вздумай отказываться! – очень строго закончила она.
Света кивнула и еще испуганнее вытаращила глаза.
«Так вот оно что! Как я могла забыть, что она почти хозяйка всего этого...»
– Не стоит...
– Нет, это мне ничего не стоит. – Инесса вдруг улыбнулась ласково и печально. – Не отказывайся, ведь мы же с тобой подруги.
Пожалуй, я бы точно отказалась, но ее слова о том, что мы подруги, буквально выбили меня из колеи. Я все еще что-то мямлила, но Света уже упаковывала отобранные вещи, поглядывая на меня с завистью и удивлением – видимо, поступок Инессы тоже показался ей необычным.
– Неужели ты думаешь... – начала я горячо шептать на ухо Инессе, но та меня сразу же перебила:
– Да! Я тебе говорила, что для женщины нет лучшей терапии... Ведь скажи, тебе уже лучше?
– Лучше, но я предпочла бы полную амнезию...
Мы еще немного попререкались, а потом выпорхнули на улицу, нагруженные свертками и коробками.
– Я чувствую себя Золушкиной теткой, волшебницей, которая наколдовала своей племяннице и наряд, и карету, и... что еще там было?.. Да – и жениха! – с веселой иронией произнесла Инесса. – Правда, жениха еще нет, но он непременно будет. Ты чувствуешь? Последние дни мая, утренняя прохлада и дневной зной, воздух вибрирует, словно кто-то играет на невидимой арфе...
– О да! – воскликнула я, подыгрывая Инессе. – Все полно предчувствием – грядет, грядет к нашей голубице жених из Ливана...
– Ну зачем же из такого далека? – важно произнесла она, продолжая строить из себя добрую волшебницу. – Мы найдем подходящую кандидатуру где-нибудь поближе.
– Это не он ли? – прыснула я, показав рукой назад. Шагах в двадцати за нами плелся Костя.
– Я не думаю...
– А почему нет? – окончательно разошлась я. – Как есть вылитый принц! Стоит тебе взмахнуть волшебной палочкой, и на нем окажется расшитый золотом камзол из английской шерсти, замшевые башмаки с модными пряжками – от Гуччи, шляпка из натуральной рисовой соломки, к которой пришпилены перья редкой птицы додо...
– Додо? Неужели есть такая птица? – удивилась Инесса и тоже прыснула, подозреваю, она представила Костика в этом наряде.
– Волосы... какие у него волосы! – пропела я, прижимая к груди свертки. – Разве ты не замечала, что это волосы настоящего принца?
– Дались тебе его волосы! – с досадой воскликнула Инесса.
– Нет, ты не понимаешь – чистое золото,
девятьсот девяносто девятой пробы (через запятую еще одна девяточка, для полного впечатления!), густые, тяжелые и длинные. В них какая-то тайна! Знаешь, он, судя по всему, давно не мыл голову, но даже это не умаляет красоты его шевелюры. Волосы разделились на отдельные пряди, они лоснятся удивительным блеском, от них, наверное, пахнет... пахнет мускусом! Так, наверное, пахло от настоящих средневековых принцев...– Перестань! – прервала меня моя спутница. – Тебя куда-то уносит. Боюсь, туда, где я тебе уже не смогу помочь...
– Ладно, не буду, – покорно согласилась я. – Как ты думаешь, Костя меня сейчас слышал?
– Не знаю и знать не хочу, – пренебрежительно повела она плечиком.
– Сейчас приду домой и лягу спать...
– Вот еще! – возмутилась она. – Дома мы переоденемся, причешемся, слегка подведем глазки и побежим с Владимиром Ильичом в ресторан. Будем пить вино и слушать хорошую музыку.
– Послушай, мне неловко, что ты так со мной возишься, я не хочу...
– Перестань! – опять перебила она меня. – Владимир Ильич вбил себе в голову, что ему хотя бы раз в неделю надо водить меня в ресторан. С тобой мне не будет так скучно...
– А он? Понравится ли ему, что ты...
– Владимиру Ильичу нравится все то, что нравится мне!
Дома Инесса заставила меня переодеться в тот бледно-лиловый костюм из шифона, сделала мне на голове нечто, что напоминало о легком морском бризе, подвела губы...
Я не сопротивлялась – я уже давно поняла, что эта женщина сильнее меня.
– Как, хорошо? – спросила я тетушку, которую подарки Инессы тоже привели в некоторую растерянность.
– Н-ну... в общем неплохо, только ты, Олюшка, немного странно выглядишь, будто тебя в кино собираются снимать...
Я растерялась.
– Вы ее вспугнете, Зинаида Кирилловна! – рассердилась Инесса. – Ей уже двадцать три года – третий десяток пошел, с ума сойти! – а она до сих пор ребенок. Она же красива, она интересна, дайте ей почувствовать себя женщиной.
– Может быть, лучше никогда этого не чувствовать? – робко предположила тетушка. – Знаешь, от красоты одни неприятности...
– О чем спор? – к нам без стука заглянул Глеб. – Мам, я услышал твой голос... – Потом он заметил меня. – Мамма мия, а это кто?
– Это у нас Оленька! – засмеялась Инесса. – Будешь у нас судьей? Вот Зинаида Кирилловна утверждает...
– Ничего не хочу знать! – серьезно воскликнул Глеб. – Оленька чудесна! Это я вам как мужчина...
– Мужчина! Да никто и не спорит, что Оля хороша! – воздела руки горе тетушка. – Я сейчас совершенно о другом говорю! Я говорю, что красота в нашем мире...
С этого дня у меня началась другая жизнь. То, к чему стремился безуспешно Ян Яныч со всей наукой психотерапией, вдруг совершила одна женщина по имени Инесса. Удивительным было то, что ничего особенного она не делала – просто стала для меня подругой и покровительницей. Она внушила мне, что я хорошенькая, – и, самое главное, я ей поверила, несмотря на свой сорок восьмой размер, она заставила меня улыбаться, показала мне, что не стоит бояться жизни. Я почти не плакала – только изредка, когда вспоминала свою бедную маму.