Мода на невинность

Эти слова она прошептала мне на ухо.

Сказка... Моя подруга умела надавить на романтические струны моей души – и словно в полусне я подчинилась.

Меня раздели тут же за ширмой, Инесса собственноручно нацепила на меня какой-то корсет.

– А ты? – спросила я. – Сейчас же купальники показывают, что же ты со мной...

– Я же говорила тебе – я этим не занимаюсь, для того девочки восемнадцатилетние существуют, да и Владимир Ильич против... Ах, Оленька, ты не о том сейчас думаешь!

На меня надели платье, низ быстро подкололи булавками, сразу три портнихи принялись его быстро подшивать с разных сторон. Буранов все это время был рядом, продолжая успокаивать меня своим мягким приветливым голосом.

– Накладные волосы нужны? – спросила парикмахерша. – Для Алины были приготовлены...

– Нет, пожалуй... – задумчиво произнес Рафик. Я уже сидела на табурете, укутанная простыней, чтобы не испортить платье косметикой. – У нашей Оли и так замечательные волосы, с накладными... с накладными все будет выглядеть как-то чрезмерно.

Сзади мне вертели волосы на щипцы, спереди накладывали на лицо грим. Я еще ничего не понимала, но постепенно страх и восторг охватывали меня. Я мечтала оказаться в свадебном наряде – и мечта моя сбылась... Как странно.

Кто-то снизу полез под платье, надевая мне на ноги туфли ледяными руками...

– Я боюсь! – взвизгнула я, чувствуя себя на вершине американских горок – еще миг, и меня понесет со страшной скоростью вниз, земля завертится перед глазами.

– Ничего не бойся, – сказал Буранов. – От тебя ничего не требуется, просто ты немного пройдешься со мной под руку.

– Я не умею...

– А здесь ничего и не надо уметь! – с мягкой насмешкой воскликнул он. – Просто держи спину прямо. Подбородок чуть выше... И все. Будь самой собой. Да, и еще – все время смотри на меня. Гляди на меня с любовью. Ну, попробуй...

Сквозь облака пудры я взглянула на него.

– Отлично.

С меня сняли простыню, расправили по плечам локоны – превращение из Золушки в принцессу совершилось ударными темпами.

Рафик надел длинный черный пиджак, какой-то чудной – классика пополам со стилем гранж, приколол к белой майке черный галстук-бабочку.

– Ты будешь не одна, ты будешь со своим женихом. Посмотри на себя... здорово, правда?

Мы стояли в центре костюмерной – девушки вились вокруг нас, пищали и хлопали в ладоши, в мои руки вложили букет. Инесса показала мне большой палец. «В самом деле, ничего же страшного... Я не в Москве, я в маленьком провинциальном городке, рядом люди, которые все ко мне хорошо относятся, в зале люди, которые тоже хорошо ко мне относятся, тетя Зина... интересно, узнает ли меня тетя Зина? Вот она удивится!»

И я нервно хихикнула, представив реакцию своей тетушки.

Зеркала отразили прекрасную девушку в белом, с едва заметным розоватым оттенком платье. Вышитый гладью корсаж, широкая юбка с чехлом из воздушной легкой ткани, совсем невесомая фата... вокруг декольте колыхались какие-то перья, нежно щекоча кожу. Платье, которое на манекене казалось мне ничем не примечательным, вдруг чудесным образом превратило меня в Царевну Лебедь.

– Как она на Машу похожа...

– Нет, еще лучше Машки!..

– Оля, Оля, ты не забыла?..

В зале одна мелодия сменилась другой, гремели аплодисменты, шумели голоса...

– Пора, – протянул Рафик мне руку.

– Ни пуха ни пера, – сказала Инесса, поцеловав меня в щеку.

Мы пошли к выходу.

– Ты знаешь Машу Соболеву в лицо? – спросил мой спутник.

– Да...

– Так вот, дойдем до конца подиума, поцелуемся, и ты кинешь свой букет Маше – она в первом ряду. Ты поняла? Традиция такая на свадьбах.

– Да... Целоваться обязательно?

– Оленька, детка, мы с тобой жених и невеста... О господи! Никаких французских поцелуев не требуется, просто прикоснемся друг к другу губами.

– Да...

– Голову держи прямо, смотри все время на меня, смотри с любовью! – последние слова он прошептал с отчаянием, потому что отступать было поздно.

Мы вышли из-за широкого занавеса, и зал встретил нас шквалом аплодисментов. Я была как будто во сне, еще не понимая происходящего, мы были высоко над толпой, ослепительно сверкнули вспышки фотоаппаратов. Зал был огромный, живой, он дышал и шумел, словно кит, выброшенный на берег волной, – жутко и страшно было мне, и в то же время я чувствовала какой-то вызов... Я смотрела только на Рафика, боясь повернуть лицо в сторону, я боялась, что у меня закружится голова.

Ведущий что-то говорил в микрофон, но я ничего не слышала. Платье стискивало меня, перья щекотали грудь, закрученные в спирали волосы слегка подпрыгивали на плечах – это была не я...

Медленно, словно в полусне, мы дошли до края подиума.

– Поцелуй! – одними губами прошептал Буранов.

Я едва прикоснулась к его губам.

– А теперь бросай букет...

Чтобы бросить букет, надо было посмотреть в зал. Так же медленно, с усилием, я оторвала взгляд от Рафика и повернулась лицом к толпе.

Сначала я ничего не увидела – только что-то темное внизу, колышущееся. Потом чьи-то лица...

Автандил смотрел на меня черными мрачными глазами. Рядом бесшабашно скалилась Маша, словно не догадываясь об интриге сегодняшнего вечера. Одобрительно похлопывал в ладошки мэр, с напряженным вниманием таращилась на меня его жена. Я вдруг осмелела и поймала в толпе тетушкин взгляд.

Она узнавала и не узнавала меня, Любовь Павловна сидела рядом с ней с открытым ртом... И страх покинул меня.

Я улыбнулась, засмеялась и помахала букетом тете Зине.

– Молодец! – одобрительно прошептал Буранов. – Хорошо держишься. А теперь...

Но дальше стало происходить нечто такое, что окружающее вновь показалось мне сном. Сном, переходящим в кошмар.

Прямо за тетушкой, в следующем ряду, сидел человек, который никак не мог тут находиться. Галлюцинация наяву...

Я поморгала глазами – еще улыбаясь, еще не веря в увиденное, – но он не исчез. Это лицо, этот взгляд...

– Да бросай же! – с досадой прошипел Рафик.