Модельер

* * *

Поэтому в самое ближайшее время он купил себе билет в Африку. Загранпаспорт был оформлен уже достаточно давно, Юля заранее предусмотрела возможные поездки заграницу; правда, не при таких обстоятельствах. Виза во многие африканские страны оказалась не нужна.

Узнав о планах Влада, Сав некоторое время потрясённо молчал. Наконец, спросил:

— А куда конкретно?

Теперь настала очередь молчать Влада.

Они на мансарде. Посреди комнаты — новенький чемодан, разверстый, как разделанная зверушка. Влад сроду никуда не ездил, и этот чемодан сразу же привлёк внимание Савелия. Манекены, шажок за шажком, подбирались к незнакомому предмету, заглядывали в пока ещё пустую полость, пытались поймать своими белыми невыразительными лицами взгляд хозяина. Гудел в парадной лифт, и казалось, будто это стучат в их груди бесперебойные пластиковые моторчики.

— Ты купил билет и сам не знаешь куда?

— Знаю. В Уганду. Я просто забыл название, — Влад обезоруживающе улыбнулся. — Ты слышал что-нибудь о Кэвине Картере?

Сав задумался.

— Ничегошеньки. Он тоже уехал в Африку, потому что у него шило в заднице?

— Не совсем. Он был фоторепортёром. Он сделал одну из пятидесяти фотографий, которые, как считается, изменили мир… ну да ты наверняка видел. С маленькой девочкой и грифом. Но кроме неё у мужика есть ещё целые серии фотографий. Я видел по телевизору про него передачу.

— И все они что-то изменили?

— Меня уже изменили. Я захотел поехать в Африку.

Сав картинно воздел руки.

— О Боже, вложи в голову сына своего что-то, кроме наивности.

Влад ухмыльнулся больной ухмылкой и тоже поднял руки над головой.

— Бог тебя не слышит. Смотри, я выше и прежде он внемлет мне. А билеты я уже купил.

— Конечно, ты предпочтёшь ехать один — печально сказал Сав.

— А ты хочешь со мной?

— Там же грифы… и маленькие девочки. Голод и чума. Конечно, я с тобой не хочу.

— Ну хорошо. Я бы предпочёл лететь один. Уже нашёл хорошего проводника. Молчаливого хорошего проводника.

Зарубин смотрел на Влада с прищуром. Казалось, что-то в его организме сейчас закипит и вырвется наружу через рот и уши струёй пламени.

— Картер, говоришь? И твоя татуировка здесь не при чём?

— Какая татуировка?.. Ах, да.

Влад закатал рукав рубашки. Он ходил ко Льву ещё раз, чтобы довести рисунок до ума; каждая страна на руке после этого визита щеголяла гордым, таинственным, манящим названием. Савелий закрутился с делами и так и не сподобился что-нибудь вырезать на своём теле. Возможно, потому, что его приоритеты менялись по пять раз на день.

— Не поверишь, но я про неё даже не вспоминал.

События последних суток внезапно наполнились смыслом. Лев, как оракул из глубины дремучих веков, каким-то образом предрёк эту поездку. И Влад внезапно осознал, что ей суждено состояться. До этого момента он ожидал, может быть, неосознанно, что на каком-то этапе его план сорвётся. Но теперь — всё. Назад дороги нет, чемодан неминуемо полакомится его, владовым, шмотьём, и, отрастив крылья, улетит на край света. А ему придётся примерить на себя роль сказочного героя и догонять этого дракона.

С первыми проблесками весны Влад явился к Юле в шоурум, где по углам замерли, поблёскивая в тусклом свете хромированными элементами одежды, угрюмые манекены, и бухнул на стол стопку эскизов.

— Я закончил, — говорит он. — Делайте с этим что хотите.

— Вот эти почеркушки — твоя часть работы?

Юля взяла со стола стопку эскизов, пролистала их, словно в недоумении.

— Ты собственноручно не изготовил ни одного костюма. А здесь — здесь только общие планы. Здесь нет конкретики. Как делать то, как это… вспомни, как ты трудился над предыдущей коллекцией, и сравни её с этим.

Что и говорить, над предыдущей коллекцией (сам Влад избегал употреблять это слово. Какую ценность может иметь весь этот винтажный хлам?) — да что там, даже над телелюдьми, — он трудился с потрясающей самоотдачей. Это может подтвердить и Сав, который, как он признался, никогда не встречал столь увлечённого чем-либо человека, и сама Юля, которая разглядела в нём недюжинный коммерческий потенциал и способность… к чему? Сдвинуть застоявшийся мир с мёртвой точки? И даже спалившие подвал соседи, которые посчитали его одержимым — тоже, своего рода, комплимент.

— У меня нет коллекций, — напомнил Влад. — И ничего, что ты бы могла назвать таковыми, в ближайшее время не будет. Я отправляюсь на ловлю большой рыбы. Прошу, обрати внимание на одежду для молчанников, и ещё на пару эскизов, Савелий их тебе покажет. Их легко сшить и без моего участия. Там требуются только растущие из нужного места руки — а рук у тебя достаточно.

Стопку с эскизами падает из рук Юли на стол.

— О чём ты говоришь, я не понимаю…

Влад обхватил руками голову.

— Я! Хочу! Новую! Идею! Только и всего.

Его нелегко понять, но Юля понимает.

— Ты опять от нас убегаешь, — грустно говорит она. Отодвигает в сторону эскизы и достаёт электронную сигарету. Регулярно курить она начала после того спора в машине, когда город, укутавшись в чёрный плащ и не зажигая факелов, провожал их к импровизированной свалке, к своеобразному кладбищу индустрии развлечений. «С того дня всё и началось», — думал Влад. Что конкретно началось, сформулировать было так же трудно, как обвести по контуру возникающие в голове образы. Но Влад точно мог сказать, что это связано с его друзьями. Они вдвоём, и он сам, стали чем-то большим, чем просто идущими бок-о-бок к одной цели. Во всяком случае, тогда он очень ясно увидел нить, которой были связаны запястья Юли и Савелия. Он гадал — были ли такая же нить у него на запястье? — подолгу держал перед собой руку, поворачивал её так и этак, надеясь поймать момент, когда нить пережмёт наконец какую-нибудь артерию и её станет заметно.

Сначала в руках Юли были сигареты c мистической дым-травой. Потом она перешла на столь же мистические электронные сигареты и кофейный аромат. Сигарета у неё каждый раз новая — не раз и не два по старой привычке девушка выбрасывала «окурок» — то с балкона, то из окна автомобиля. Там даже не успевала закончится кассета.

Влад печально подумал, что нужно что-то сказать. Как грустно, что люди не могут так вот просто передать друг другу эмоции и мысли! Приходится пользоваться этими неуклюжими и ржавыми словами. Для такого, как Влад, попытаться что-то объяснить другим — всё равно, что копать яму стальным прутом.

Долго стоит на пороге, словно не решаясь уйти. Наконец, поворачивается к Юле и говорит с убеждением:

— У меня же собственная мастерская. С собственными мастерами! У нас есть Рустам. Он всё доделает.

«Как долго Рустам будет облагораживать продукты твоей жизнедеятельности, — сказал бы, наверное, Сав. — Подтирать тебе сопли и всё такое. Когда ты наконец повзрослеешь?»

Это будет чем-то вроде предательства… это и будет предательством. Он свалит, оставив всех этих, в сущности, хороших людей доваривать бульон из тех нечищеных овощей и испорченного мяса, что он накидал в кастрюлю. Столько беспокойства причинит и стольким людям, что даже страшно подумать.