Мое прекрасное искупление

Томас вздохнул, и я внутренне прокляла себя за мысли вслух.

– Ты должна была бы арестовать его, – сказал Томас.

– Что ты имеешь в виду?

Томас почти прошептал:

– Я бы раскрыл мое прикрытие.

– Ты не под прикрытием. О чем ты говоришь, черт возьми?

Томас перенес свой вес с одной ноги на другую.

– Трудно объяснить, и я не стану этого делать, пока торчу в коридоре, а Сойер притворяется спящим на твоем диване.

Я повернулась, и один глаз Сойера открылся.

Он сел, усмехаясь.

– Если честно, я спал, пока ты не постучал в дверь. Диван такой удобный, Линди! Где ты его взяла? – спросил он, заваливаясь на подушки.

Томас открыл дверь шире и показал на коридор:

– Вон.

– Ты не можешь выставлять его из моей квартиры, – сказала я.

– Пошел на хрен отсюда! – заорал Томас, и вены на его шее раздулись.

Сойер встал, потянулся, потом сгреб свои вещи с моего длинного прямоугольного столика, его ключи заскрежетали по стеклу, когда он это сделал. Он стоял между мной и дверным косяком, всего в нескольких дюймах от моего лица.

– Увидимся в понедельник утром.

– Спасибо за помощь, – произнесла я, стараясь, чтобы в голосе звучало извинение, и в то же время он оставался деловым. Такой баланс был невозможен.

Сойер кивнул Томасу и затем оставил нас в прихожей. Как только лифт открылся и снова закрылся, Томас посмотрел на меня суровым взглядом.

Я закатила глаза.

– О, прекрати. Ты слишком жесткий.

Я прошла мимо, и Томас последовал за мной внутрь.

Я достала соленые крекеры из шкафчика и выложила их.

– Завтрак?

Томас казался смущенным.

– Что?

–У меня похмелье. Крекеры – это завтрак.

– Что ты имеешь в виду под тем, что я слишком жесткий?

Я подняла глаза на него.

– Я нравлюсь тебе.

– Эээ… ты ничего, по-моему, – сказал он, запинаясь.

– Но ты мой босс, и ты считаешь, что нам не следует встречаться, а теперь ты отпугиваешь всех заинтересовавшихся мной.

– Это только теория, – сказал он.

Я разорвала упаковку, положила стопку крекеров на тарелку, налила стакан теплой воды и поставила на стойку.

– Ты говоришь, что я ошибаюсь?

– Ты не ошибаешься. Но ты эмоционально недоступна, помнишь? Может, я делаю только одолжение Сойеру.

Крекеры хрустели у меня между зубов, и противное ощущение во рту, которое я испытывала из-за слишком большого количества алкоголя, только ухудшилось. Я оттолкнула тарелку и сделала глоток воды.

– Ты не должен быть таким жестким с Сойером. Он просто игрок в команде. Ты пытаешься спасти своего брата. Это важно для тебя. По какой-то причине твоя семья не знает, что ты федеральный агент, а теперь ты заставляешь брата вступить в наши ряды. Мы все понимаем это, но не стоит сливать каждую идею, которую тебе приносит команда.

– Ты знаешь, Лиис, твои наблюдения не всегда верны. Иногда дело заходит дальше, чем ты видишь на поверхности.

–Причины, ведущие к возникновению проблемы, не всегда простые, но решение – всегда.

Томас в растерянности сел на диван.

– Они не понимают этого, Лиис, и ты определенно не понимаешь.

Моя броня плавилась при виде того, как плавится его броня.

– Возможно, я бы поняла, если бы ты объяснил мне.

Он покачал головой, потерев лицо рукой.

– Она знала, что это случится. Поэтому она заставила его пообещать.

– Кто она? Камилла?

Томас поднял глаза на меня, полностью потеряв нить размышлений.

– Что, черт возьми, заставляет тебя думать о ней?

Я сделала десять шагов к дивану и села рядом с ним.

– Мы будем работать над этим вместе или нет?

– Будем.

– Тогда мы должны доверять друг другу. Если что-либо встанет между мной и работой, я устраню это, что бы оно ни было.

– Например, я? – спросил он с легкой улыбкой.

Я вспомнила наш спор в спортзале, и мне стало интересно, как бы я нашла в себе смелость сказать ЦРУ убраться с дороги.

– Томас, ты должен запомнить это.

– Что?

– У тебя что-то перепуталось в голове. Кажется, Сойер думает, что ты слишком близок к этому делу. Он прав?

Томас нахмурился:

– Сойер хотел это дело с тех пор, как я отнес его к руководству. Он хотел его, когда я был назначен руководителем, и он хотел его, когда я стал спецагентом.

­– Правда? Тебя повысили из-за твоего прорыва в этом деле? Трэвис, встречающийся с дочерью Эбернати?

Я ждала ответа.

Он оглядел комнату, его лицо было мрачным.

– По большей части. Но я и работал, как проклятый.

– Тогда перестань ходить вокруг да около, и давай поймаем этих ребят.

Томас встал и стал ходить по комнате.

– Поймать их – значит, прижать их к ногтю, и самый простой способ сделать это – использовать моего маленького братца.

– Тогда сделай это.

– Знаешь, это не так-то просто. Как ты можешь быть такой наивной?
– отрезал Томас.

– Ты знаешь, что нужно делать. Я не понимаю, почему ты все так усложняешь.

Томас на мгновение задумался и снова сел рядом со мной. Он закрыл рот и нос руками и потом закрыл глаза.

– Ты хочешь поговорить об этом? – спросила я.

– Нет, - ответил он приглушенным голосом.

Я вздохнула.

– Ты действительно не хочешь поговорить? Или я требую этого от тебя?

Он опустил руки на колени и сел обратно.

– У нее был рак.

– У Камиллы?

– У моей мамы.

Воздух в комнате стал тяжелым настолько, что я не могла двигаться. Я не могла дышать. Все, что я могла делать – это слушать.

Глаза Томаса были прикованы к полу, его ум был поглощен плохим воспоминанием.

– Прежде чем она умерла, она поговорила с каждым из нас. Мне было одиннадцать. Я много думал об этом. Я просто не мог, – он сделал глубокий вдох, – представить, каково это было для нее – попытаться рассказать своим сыновьям все, чему она хотела учить нас всю жизнь, имея в запасе лишь несколько недель.

– Я не могу себе представить, каково это было для тебя.

Томас покачал головой.